История
В данном разделе использованы отрывки из книги П.Н.Харитоненко «Земля Калачевская»
ОТ ГЛУБИНЫ ВЕКОВ
Первые люди в наших краях появились 100—150 тысяч лет назад в исторический период, который называется амальской эпохой каменного века. Жизнь наших далеких предков во многом зависела от окружающей природы, потому что основными средствами существования были охота и собирательство. Люди этой эпохи уже умели пользоваться огнем, изготавливать несложные орудия труда из камня и дерева.
Шло время... Менялась природа, а вместе с ней и человек. Кочевой образ жизни постепенно превратился в оседлый. Берега Дона и его притоков создавали благоприятное место для поселений. В эпоху неолита (V— IV тыс. до н. э.) по Дону обнаружено немало стоянок, где охота и рыболовство были основными источниками существования человека. Раскопки древнейших поселений, проводимые на территории района, дали богатый археологический материал: орудия труда, охоты, рыболовства, ткань, керамика и др. В то время Дон экономически и культурно был связан с Крымом, Кавказом, Украиной. Вскоре наши бескрайние степи привлекли внимание воинственных племен скотоводов-кочевников. Постепенно оседлое население было вытеснено. Степь и Дон стали на долгое время принадлежать кочевникам. В Калачевском районе часто встречаются курганы. Многие из них носят имена: Хороший, Прощальный, Городище, Купной, Белобочка... Разбросанные группами и поодиночке, размерами от едва заметных холмиков до огромных насыпей, они тянутся над Доном, оживляя степной пейзаж. В народной памяти происхождение курганов обычно связано с событиями недавних исторических эпох: сторожевые, могильные, памятные. Большинство курганов нашего края являются надмогильными сооружениями бронзовой эпохи.
В археологии курганные погребения бронзового века по конструкции могил делятся на три группы: ямные, катакомбные и срубные, принадлежащие различным племенам, последовательно сменявшим друг друга на донской территории.
Калачевский район давно привлекает внимание археологов. Первые раскопки начались еще в тридцатых годах нашего века. После войны изучение стоянок и погребений стало более систематичным и глубоким. Так, археологами М. И. Артамоновым, М. П. Грязновым, В. П. Шиловым, В. И. Мамонтовым и другими были раскопаны и хорошо изучены Приморская, Ляпичевская, Донская, Пятиморская стоянки, курганы Горный и Дальний Голубинского совхоза и хутора Приморский.
В 1933—1936 годах донская экспедиция ГАИМК, работая в зоне будущего Волго-Донского канала, составила схему археологических находок, а также начала изучение ставшего классическим в советской археологической литературе памятника срубной культуры — поселения у хутора Ляпичев на реке Донской Царице. Кроме того, эта экспедиция произвела контрольные поиски жилищ и других сооружений на стоянке. Их, по словам М. И. Артамонова, было на месте поселений более 17. Он установил, что здесь имеются сооружения двух типов. Одни — малые, явно предназначены для жилья, другие — большие полуземлянки, — скорее всего, использовались для совершения «культовых и общественных» ритуалов. М. П. Грязнов на основании раскопанного материала датировал поселения концом II тыс. до н. э.
Интересный и богатый материал собран экспедициями под руководством профессора ВГПУ В. И. Мамонтова, ученика известного археолога В. П. Шилова. В 1966 году он возглавил приволжский отряд Ленинградского отделения Института археологии АН СССР и провел исследование островов близ села Приморского Калачевского района. До затопления этой зоны водами Цимлянского водохранилища здесь протекали многочисленные ерики, ручьи, впадавшие в Степную Царицу, Карповку, Дон. Отряд осмотрел семь островов и береговую полосу у хутора Приморского. Найденный здесь материал оказался разнообразным. Он включал находки от каменного века до средневековья. Некоторые предметы, в основном орудия труда, являются уникальными: кремниевое крупное скребло эпохи палеолита, наконечники стрел срубной культуры, фрагменты керамики со свастическими символами, чернолаковый сосуд из сарматского погребения, ременная бронзовая бляшка с рельефным изображением быка, не имеющая аналогий.
Анализ находок Приморской стоянки показывает давность заселения этого района Дона. Благоприятное географическое положение, природные условия, место пересечения торговых путей привлекали древних людей к этому участку. Отдельные палеолитические находки свидетельствуют о том, что это место посещалось человеком древнекаменного века. Но наиболее полнокровной была жизнь в эпоху поздней бронзы.
Экспедиция обнаружила землянку срубной культуры эпохи бронзы, датируемую 890 годом до н. э. (±110 лет). Тщательное исследование ее позволяет узнать, как жили люди того времени, чем занимались, их уровень общественного развития. Землянка общей площадью 40 квадратных метров делилась на две неравные части: жилую (южную) и хозяйственную (северную). Сверху она была прикрыта жердями, ветками и земляной насыпью. В хозяйственной части вырыта яма для бытовых нужд, где были найдены кости крупного рогатого скота и фрагменты керамики. Обитатели жилища нагревали на огне камни песчаника и раскладывали их так, чтобы тепло распространялось равномерно. Для отдыха использовались специальные земляные лежанки.
В 1967 году на территории нашего района экспедиция под руководством В. И. Мамонтова изучила и собрала материал стоянок «Донская» и «Ляпичево», относящихся к эпохе бронзы. Воды Цимлянского водохранилища, размывая острова и берега Дона, обнажают культурный слой, что позволяет без особых усилий и затрат вести раскопки древних поселений и захоронений, связанных с различными периодами истории этих районов — от неолита до заселения Придонья казаками. Был собран богатый кремниевый и керамический материал, в основном относящийся к срубной культуре: отщепы, ножевидные пластины, скребки, основания кремниевых копий, резцов, наконечники стрел, фрагменты сосудов с различным орнаментом от энеолита до золотоордынского периода. Из этого можно сделать вывод, что земли в районе Ляпичева и Приморского издавна привлекали внимание людей, и найденные находки свидетельствуют о проживании здесь различных племен и смене культур.
В 1989 году Донская экспедиция ИИС ВШИ провела охранные раскопки археологических памятников на правобережье Дона на землях совхоза «Голубинский» Калачевского района. При помощи техники раскапывались могильные ямы группы курганов Горный и Дальний. Экспедицией было обнаружено больше 20 скелетов людей в возрасте от года до 60 лет, похороненных в различные времена. Этот факт тоже подтверждает, что Калачевский район уже в древности был заселен племенами, сменявшими друг друга на протяжений столетий. В начале девяностых годов прошлого века на протяжении 3 лет археологической экспедицией под руководством В. И. Мамонтова, при участии зарубежных археологов Аниет Бем (Германия) и Карлин Блай (США) были исследованы курганы у хутора Первомайского Калачевского района.
Экспонаты Калачевского краеведческого музея
В интервью местной газете В. И. Мамонтов делился впечатлениями: «Раскопки на живописном берегу Цимлянского водохранилища дали чрезвычайно много в плане раскрытия белых пятен в истории скотоводческих племен, кочевавших в Волго-Донском междуречье. Эта гигантская территория стала местом, куда с Северного Кавказа, Кубани, Приуралья, из Средней Азии, Северного Причерноморья стекались кочевые племена. Обилие тепла и солнца, травостой, полноводная и богатая рыбой река, густые кустарники, способные укрыть кочевников от недобрых глаз своих врагов, а скот от непогоды, — все это определило эти места для зимовий скота. Кочевая жизнь была сопряжена с постоянной опасностью набега соседних племен, с многочисленными болезнями, которые уносили жизни кочевников. И тогда в степи вырастали курганы. Раскопки их приносят нам неожиданные находки: то захоронение знатного воина-сармата с покрытой золотом конской уздой, бронзовым котлом, мечом и зеркалом; то двухлопастный наконечник киммерийской стрелы; то костяной жезл, удивительно похожий на символ власти египетских фараонов. Находки в курганах древнегреческой керамики и других античных предметов подтверждают явные взаимные связи с древнегреческими колониями Северного Причерноморья и эллинским миром времен Александра Македонского. А наличие в погребениях краснолаковой посуды, стеклянных сосудов и бус римского происхождения свидетельствует, что кочевники вели обширную торговлю и взаимный обмен с римскими купцами, а где-то даже соприкасались и с римскими легионерами, захватившими Херсон и Пантикапей — древнегреческие колонии Северного Причерноморья.
Связи варварского мира с Древним Римом заинтересовали не только нас, но и наших зарубежных коллег, которые обещали продолжить исследования уникальных курганов Волго-Донского междуречья и Нижнего Поволжья. Раскопки в хуторе Первомайском еще больше укрепили нас в мысли, что эта территория была мостом между Востоком и Западом, своеобразным котлом, где переваривались культуры варварского мира с культурами Древней Греции, Древнего Рима, среднеазиатских рабовладельческих государств — Бактрии и Согдианы. Степные курганы хранят еще много нераскрытых тайн...»5.
К концу VIII века до н. э. кочевников срубной культуры сменили в наших краях киммерийцы, а последних, в свою очередь, вытеснили скифы. Со скифами связано начало железного века на Дону и Северном Причерноморье.
Начиная с III века до н. э. на Дон с востока проникают сарматские племена, стоящие на более низкой ступени развития, чем скифы и савроматы. Завоевание Подонья сарматами положило начало почти 700-летнему их владычеству в нашем крае. Сарматы, переняв у скифов обычай захоронения в курганах, оставили после себя многочисленные свидетельства жизни: лепные сосуды, бусы, железные мечи, наконечники стрел с трехлопастной головкой, греческие монеты и др. А значит, они охотились, торговали и воевали.
В IV веке н. э. кочевые племена с востока, сначала готы, а потом гунны, сметая все на своем пути в Северном Причерноморье и на Дону, устремляются на запад. В течение V—VII веков н. э. попеременно, сменяя друг друга, по территории нашего края проходят кочевые племена — оногузы, савиры, болгары. В конце VII века хазары, одержав победу над болгарами, захватили большую территорию Подонья и создали свое политическое объединение — Каганат.
Центр Хазарского Каганата находился на Нижней Волге, а крупнейшим пунктом на Дону становится построенная в IX веке на месте, ныне затопленном Цимлянским морем, крепость Саркел.
Начинался активный переход к оседлости кочевых и полукочевых племен в междуречье Дона и Волги. Люди жили в поселениях по берегам Дона и притоков в полуземлянках, занимаясь разведением скота, ремесленными работами.
В Хазарском Каганате проживало множество племен разных народов, которые смешивались между собой. История происхождения донского казачества связана именно с этим временем.
Существует много различных версий появления казачества, имеющего свою самобытную культуру, обычаи, язык. Большинство историков в настоящее время склоняется к версии, что донское казачество — это смесь народов славянской, асаланской и туранской ветвей, которые дали начало племени бродников. Именно бродники являются общепризнанными казачьими предками. Персидская география X века н. э. помещает бродников на территорию Нижнего и Среднего Дона. Большая часть русских летописей упоминает «касагов», или «касогов», а Никаноровская и Вологодско-Пермская летописи — народ «казяг», который в 1023 году поставлял воинов в дружину Тьмутараканского князя Мстислава. Подонских бродников летописцы знают в XII веке. Тогда северные русские князья стали пользоваться их военными услугами. Однако в 1223 году бродники оказались на стороне монголо-татар и со своим вождем Плоскинею способствовали поражению руссов на реке Калка. С этого времени бродники попадают и в некоторые западно-европейские акты, как имя народа, жившего за половецкими степями в Подонье.
Бродники, казары-славяне и казяги оставались на Дону и в первое время власти Золотой Орды — с 1237 по 1395 годы. Пока к империи царили право и порядок, они охраняли ее границы и были известны под общим именем казаков. Они были христианами и для них были учреждены Подонская и Сарайская епархии.
Тянулись за веком век: X, XI, XII. Наш край по-прежнему в Диком поле, приманчивом для многих племен. В Дону, его притоках (Донской Царице, Мышкове, Голубой), во многих озерах водится много рыбы. На берегах — вековые дремучие леса, в которых много зверья: медведи, лоси, кабаны, волки, лисы. На луговых и степных просторах пасутся стада диких коз, туров. Обилие птицы: стрепеты, дрофы, куропатки. Не было у этих краев лишь постоянного человека — хозяина. Одни кочевые народы сменялись другими: гунны, хазары, половцы, печенеги, потом татаро-монголы. И лишь на рубеже XV—XVI веков предки казаков, ранее вытесненные, начинают возвращаться на Дон. Сначала идут сторожевые казаки, разведывая земли и путь к ним. За ними — охотники за зверем и рыбой, бортники, добывающие мед и воск диких пчел. Вначале — ненадолго, на летний сезон, с осторожностью. А потом все смелее, укрепляя за собой право на землю предков.
И вот уже казачьи станицы зимуют на Дону, строят «городки» — поселенья. Так появились городки Голубые (нынешняя станица Голубинская), Пять изб (Пятиизбянская), а возле них — хутора. Но возвращение даже на исконные земли не просто: пришел и владей. Рядом — калмыцкие и ногайские орды. Донские земли для них — лакомый кусок. Набеги, их отражение, а порою — дотла сожженные городки и гибель защитников. Но идут на Дон новые казачьи ватаги, встают на пепелищах новые поселения.
В 1672 году по докладу в Посольском приказе Ф. Минаева на Дону насчитывалось 48 казачьих городков. Перечисляются и наши знакомые — Пять Изб, Голубые — калачевские земли, наш край.
Свои городки казаки строили в труднодоступных для врагов местах: на островах, на крутых берегах рек. Укреплялись двумя рядами плетней с насыпанной между ними землей. Поверх плетней наваливались колючие ветки терна. Жилища казаков были неприхотливыми: полуземлянки да шалаши.
В XVII веке на Дону жило всего лишь около 10000 человек. Для того, чтобы прокормиться, делили угодья охотничьи и рыболовные. Каждое общество казаков пользовалось определенной территорией вокруг городка. Такая земля, нужная для охоты и пастьбы скота, называлась станичным юртом. В юрту селились казаки одного общества, они выбирали себе старшего — атамана. 80—100 человек селились вместе. Ставили свой стан. Отсюда и пошло наименование казачьих поселений — станица. Первоначально все городки, т. е. поселения, окруженные плетневой и земляной огорожею, назывались станицами. В каждом городке был один общий дом, называвшийся становой или станичной избой. Многие бездомовные казаки зимовали в ней, имея общий запас, общий котел, общую суму. Отсюда и произошло название «односум». На охоте и на ловле каждый казак оставлял себе добычи только на один обед. Остальная добыча складывалась в «суму» для всех односумов. Свободное время казаки проводили в станичной избе.
Всеми обыденными житейскими делами в станице ведал выборный на год станичный атаман. Наиболее важные вопросы решались на общем собрании всех казаков, которое называлось станичный круг.
Круг летом собирался на площади, а зимой — в станичной избе. Казачья вольница, имея такой демократичный институт, как станичный круг, давала право каждому казаку чувствовать себя равным среди равных. Атаманом мог стать любой казак, который пользовался поддержкой станичников.
По воспоминаниям устным и письменным можно представить картину выбора атамана в станице.
В этот день после заутрени все казаки станицы скликались в станичную избу. Атаман вставал, молился перед иконами, кланялся на все стороны и говорил:
— Простите, атаманы-молодцы, в чем кому согрешил!
Станица отвечала:
— Благодарим, Зиновий Михайлович, что потрудился.
Атаман клал шапку на стол, поверх ее клал насеку — символ власти.
Севши на место, атаман приказывал есаулу доложить:
— Кому, честная станица, прикажете насеку взять?
В станичной избе поднимался шум. Каждый кричал своего выборного. Но понемногу перемогало большинство. Остальные смолкали.
— Сохрону Самойлычу! Сохрону Самойлычу! — кричат.
Еще и еще — обыкновенно до трех раз докладывал есаул.
— Кому, честная станица...
— Сохрону Самойлычу! Сохрону...
Софрон Самойлович, старик, уважаемый и почитаемый в станице, становился на место атамана. По его приказу есаул докладывал:
— Вот, честная станица, наш атаман!
Новый атаман, перекрестившись, принимал насеку. К атаману в «подписные старики», т. е. в судьи, выбирали еще десять уважаемых казаков станицы. В их обязанности входило в случае опасности собирать народ в станицу, мирить ссорящихся, по общим делам брать штрафы, знать очередь в нарядах на службу, объявлять кругу о преступлениях и исполнять приговоры. Суд творился на кругу или на сборе. По улицам ходил есаул и резким протяжным голосом кричал: «Атаманы-молодцы! Вся честная станица! Сходитеся на беседу ради станичного дела! А кто не придет, на том станичный приговор — осьмуха!»
Когда казаки соберутся, к ним выходили атаман с есаулом, и атаман приказывал жалобщику доложить его дело.
Проситель выходил на середину, кланялся на все стороны и рассказывал, о чем он просит. Старики-судьи слушали внимательно. Но на сборе остальные же казаки не так хорошо прислушивались к просителю. Поэтому атаман, выслушав жалобщика, говорил есаулу:
— Есаул, доложи!
Есаул кричал станичным голосом:
— Атаманы-молодцы, вся честная станица! Помолчите!
Но казаки не сразу умолкали. Он бил тогда тростью о пол и опять кричал:
— Помолчите-ста, атаманы-молодцы, помолчите-ста!
Говор и крик переходили в шепот. Тогда вставал уже сам атаман и говорил:
— Помолчите, атаманы-молодцы!
Наконец наступала тишина полная, и атаман говорил:
— Вот Аксен Пахомович просит земли под бахчи. Дать или не дать?
Земли хватало. Казаки отвечали: «В добрый час!»
Потом вызывали виноватого в каком-либо проступке. Он тоже кланялся казакам, а есаул докладывал его дело.
— Вот, честная станица! — говорил атаман. — Старики присудили наказать его плетьми за пьянство! Как прикажете? Простить или выстегать?
— Стегать!! — решал круг.
Готовясь к походам, все мужское население станиц собиралось в сотни, которые, в свою очередь, делились на курени, имеющие своего атамана и есаула.
Вся жизнь казака того времени была подчинена приготовлениям к войне, походам. Участвовали в них почти все мужчины-казаки, оставляя дома лишь охрану от набегов кочевников.
С детства казак приучал себя к опасностям походной жизни. «Мальчиком казак играл в айданчики на станичной улице, наметывая себе глаза или, прыгая и бегая, гонял кубарь. Едва хватало у него силы, он уже брал пищаль и шел стрелять чутких дроф или скакал по степи, загоняя сорвавшийся в метель табун. Он ползал на животе, подкрадываясь к зверью, он переплывал Дон, спасаясь от татар, он знал, что промах из ружья для него — часто смерть или плен». Проверкой его подготовки служили «походы за зипунами» в Крым, Персию, Турцию.
Возвращаясь из походов, казаки «дуванили» добычу, т. е. делили захваченное во время боев. Основную часть добычи делили меж собой, часть приходилась атаману для «общества», часть отдавали в монастыри и церкви за помин погибших. После удачного возвращения из походов на Дон приезжали купцы и обменивали награбленное на более нужные для казачьей жизни товары: порох, свинец, пищали, сабли, соль, хлеб и т. д.
Поэтому каждый казак, только благодаря воинской удаче, мог быстро разбогатеть.
Вернувшись домой, казак ненадолго погружался в семейный быт и на следующий год был снова готов к походу.
Вначале в станицах селились казаки преимущественно холостые. Потом стали брать жен по добровольному согласию в пограничных русских деревнях или уводили силой у турок, татар, черкесов. Оттого и пошли на Дону фамилии: Турченков, Турчанинов, Татаринов, Черкесов, Грузинов, Нагайцев.
Когда в станицах подрастали свои невесты, то соседи часто присылали сватов. Так как на Дону в то время было мало священников, венчались редко. Чаще жених с невестою приходили на сбор в станичную избу. Перед образами молились Богу, кланялись на четыре стороны и жених, поклонившись невесте, говорил:
— Ты, Настасья, будь мне жена!
Невеста кланялась жениху в ноги и говорила:
— А ты, Гаврила, будь мне муж!
После этого они целовались, и все их поздравляли. Если в семье жили неладно, то муж выводил жену опять на сбор и говорил:
— Вот, честная станица, она мне не жена, а я ей не муж!
Отказанную кто-либо прикрывал полой и брал себе тут же в жены. Если в станицу приезжал священник, то те, кто не был обвенчан, венчались уже по-церковному.
В XVII веке казаки еще не занимались хлебопашеством, а только разводили скот, пасти который обязаны были дети и подростки. Хозяйство же в основном вела жена, поэтому казак после похода располагал свободным временем. Зимними вечерами играли в шахматы, а летом — на дворе в айданчики.
По домам казаки водки не пили, а собирались в станичной избе на общий счет или в кабаке — на собственный. Компаниями праздновались и торжества. По большим праздникам съезжались казаки соседских станиц при атаманах и стариках на рубеж и устраивали упражнения в джигитовке, стрельбе из ружей и луков, проводили примерные бои, которые назывались шермициями, и дрались на кулачках. На масленице гуляла вся станица от мала до велика. Все население собиралось на сбор, и станичный атаман отдавал приказ о том, чтобы во время гуляний не было бесчинств. Затем станица разделялась на несколько компаний. В каждой из них выбирались ватажный атаман, два судьи и квартирмейстеры. Во всякую компанию выдавали знамена и хоругви. Гулянье шло по домам и улицам до воскресенья; ходили пешком и скакали на конях при оружии. При встречах компании салютовали и устраивали примерные бои. В воскресенье вечером выносили на станичную площадь столы и скамейки, устанавливали их в круг и ставили напитки и закуску. Со всех сторон, имея впереди ватажных атаманов, сходились и съезжались компании. Приходил атаман при насеке, и старики ставили знамена кругом. Ватажные атаманы садились рядом со станичным атаманом, а за ними — есаулы и старики. Пили за здоровье царя и великого князя московского, потом за войскового атамана, всего Великого войска Донского и честной станицы. Каждая здравица сопровождалась ружейной пальбой. Все жители станицы, женщины, дети сбегались на площадь. Окончивши питье за здравие, все вставали и всем народом молились на восток и прощались вдруг с другом, целуясь:
— Прости, Христа ради, — говорили при этом, — в чем согрешил.
— Бог простит, — отвечали.
Затем знамена относили в атаманский дом, а народ расходился по домам.
Казаки были очень набожны, строго соблюдали посты и без молитвы не принимались ни за какое дело. Недаром в казаки мог быть принят всякий чужеземец, лишь бы только он исповедовал православную веру.
В целом, опираясь на традиции и обычаи, живя обособленно и независимо, казачество было сильно тем патриархальным духом, который изначально все определил.
Однако к семидесятым годам XVII века массовый наплыв «иногородних» из центральных районов России привел к резкому росту численности донского казачества. На Дону скопилось много голутвенных казаков, желающих разбогатеть в походах «за зипунами». Их возглавил донской казак Степан Разин, который сумел использовать недовольство новопришлых казачьих масс в интересах сохранения суверенных прав донского казачества и защиты их от посягательств царской власти.
Персидский поход 1667—1669 годов был настолько удачен, что Разин превратился в легендарного атамана, к которому стали стекаться и коренные казаки, желающие постоять за Дон-батюшку и установить казачье управление по всей Руси. Казаки станиц Пятиизбянской и Голубинской активно поддержали призыв Разина покончить с боярством и возвратить Дону прежние права и привилегии. В 1670 году войско восставших захватило Царицын, Астрахань, Саратов, везде устанавливая казачьи порядки: атаманство, круг, деление горожан на десятки, сотни, тысячи во главе с выборными атаманами. Но в октябре 1670 года разинцы потерпели поражение от царских войск под Симбирском, и вскоре домовитые казаки во главе с войковым атаманом Корнилой Яковлевым сумели захватить и выдать Москве зачинщиков бунта — братьев Степана и Фрола Разиных. 5 июня 1671 года оба они были казнены в Москве.
Но обстановка на Дону после подавления разинского восстания оставалась напряженной. Домовитое казачество и старшины стали сдерживать доступ в свою среду новопришых, широко использовать их труд в своих хозяйствах. Казачество стало постепенно превращаться в замкнутое сословие, весьма дорожившее связью с московским правительством, которое снабжало домовитых казаков деньгами, хлебом, вином, сукном, оружием, предоставляло право беспошлинной торговли предметами военной добычи и местных промыслов. Голутвенные и новопришлые были недовольны такой промосковской политикой верхов казачества. Это привело к росту реальной угрозы выступления недовольных против самодержавия.
В 1683 году Максим Скалозуб — житель Черкасского городка, собрав отряд в три тысячи человек, неподалеку от Пятиизбянской станицы устроил круг, на котором предложил «или вверх по Дону под государские городы». Однако большинство посчитало, что сил для такого похода недостаточно и решило идти на Волгу.
В Пятиизбянском городке от походного войска М. Скалозуба отделился отряд в тысячу человек и еще 600 — в Голубинском. Остальные продолжили следовать к Паньшину. Дробление отряда на три части было вызвано тем, что переправиться через Дон из одной станицы такой массе людей было невозможно. Многие пятиизбянцы и голубинцы приняли участие в походе отрядов на Царицын.
В степи, на пути к городу, соединились первые два отряда, выбрав атаманом домовитого казака Калину Родионова. Он стал увещевать участников похода не ходить «на государева города», а лучше разорить калмыцкие улусы.
Но большинство участников похода высказалось за захват Царицына. Подойдя к городу с двух сторон, восставшие предприняли попытку штурма, но потерпели поражение и были вынуждены отступить. На вновь собранном круге Родионов обвинил Скалозуба в антиправительственном акте и вместе со своими приверженцами ушел на Дон. Большинство голубинцев и пятиизбянцев вернулось домой в свои станицы.
Оставшиеся казаки во главе с М. Скалозубом 23 сентября 1683 года потерпели сокрушительное поражение во втором сражении с царицынцами и были вынуждены уйти на Яик (ныне река Урал), где их вождь пал в бою с калмыками.
В восьмидесятые годы XVII века на Дон стали бежать раскольники-старообрядцы, которые основывали новые городки и были ярыми противниками Москвы. Нередко их лидеры попы Самойло, Прокофий, Федосий и старец Пафнутий, проживавший в станице Голубинской, возмущали казаков выступать против бояр и немедленно организовать поход на Москву.
Все эти выступления казачества были направлены против царской политики наступления на Дон, ущемления казачьих вольностей и привилегии, а также вызваны расслоением самих казаков на домовитых потомственных и голутвенных новопришлых.
Вступление на престол Петра I привело к окончательной ломке старых устоев на Дону. Царь решил выйти к Черному морю и захватить Азов. Без помощи донских казаков, которые в середине XVII века брали штурмом турецкую твердыню, молодой царь не смог бы взять Азов. В 1695 году на военном совете было решено разделить русское войско на две группы: одна должна двигаться пешим ходом из Воронежа к Черкасску, другая — на судах до Царицына, затем сухим путем до Паньшина и далее по Дону до Азова.
Впервые Петр I побывал на Дону и познакомился с природой нашего края, казаками, станицами и городками.
19 июня 1695 года струг с бомбардирской ротой царя двинулся в путь из Паньшина к Азову. Через 10 часов бомбардиры миновали городок Голубые. Несмотря на позднее время, его удалось хорошо рассмотреть. В дневнике записано, что этот казачий городок стоит на горной стороне, на берегу, на ровном месте, огорожен тыном. 20 июня в первом часу караван миновал городок Пять Изб, который тоже находился на правом берегу Дона на ровном месте, огороженный тыном. Пятиизбянцы, как и голубинцы, приветствовали струги Петра выстрелами из пушек и хлебом-солью.
Несмотря на долгую осаду и несколько штурмов, Азов остался неприступным. Начавшиеся проливные дожди, значительные потери, перебои со снабжением вынудили Петра I снять осаду. 27 сентября 1695 года русские войска двинулись назад в Москву.
Но неудача не сломила молодого энергичного царя. На следующий год русская армия и флот из 8 галер во главе с Петром I двинулись к Азову. Повторив свой путь, эскадра вновь проплывала мимо городков Голубые и Пять Изб. Благодаря морской победе казаков под командой Фрола Минаева и сильной бомбардировке города, Азов был сдан турками 18 июля 1696 года. Из-под Азова Петр на корабле двинулся вверх по Дону. Плавание против течения было более длительным, что позволило молодому царю и его спутникам, в основном иностранцам, познакомиться с казачьими городками Подонья, бытом донских казаков, природой. Многие иностранцы вели дневники, в которых фиксировали увиденное и услышанное.
Вице-адмирал Корнелий Крюйс так описывал природу нашего края: «...Земля так жирна, что казаки... без всякого навозу более плода себе получить могут». Здесь растут без присмотра яблони, груши, вишни, смородина, различные овощи.
Дон «преизобилует рыбою», в нем водятся осетр, белуга, стерлядь, щука, лещ, окунь. Рыбные запасы столь велики, что здесь К. Крюйс покупал сазана весом в 27 футов за копейку. Донцы разводят крупный рогатый скот, овец, свиней, охотятся на дичь, которой «по обеим сторонам Дона великое множество» 35.
Вице-адмирал отмечал, что казаки, «как и многие северные народы, крепкому питью склонны, однако в их военных походах редко пьяных находится» 35. Любопытно описание внешности жителей Дона: «Они сплошь белотелы, становиты... болезни мало знают»35. По мнению Крюйса, «женские персоны — красавицы, благообразны, глаза темные большие, ноги и руки маленькие, волосы черные, нос и рот пропорциональный, очень благоприятны и вежливы к чужестранцам, платье носят, как турчанки... только с таким различием, что головной убор пониже, а лицо свое не закрывают. Мужчины же одеваются, как поляки» 35.
«Натурою они благодушны и щедры... хитры и остроумны в воинском искусстве»35. Но при этом Крюйс выражает сожаление, что «казаки так легкомысленны и не постоянны, хотя они сами в своих письменах и приглашениях называются верными»35.
Очень строги были казаки по отношению к ворам. Если два свидетеля скажут о ком-то, что он украл, вора приговаривают к смертной казни. Хлебопашеством казаки занимаются с неохотою, обычно для этой цели используются пленные. Из ремесел распространено среди женщин прядение. Мужчины же разводят лошадей и верблюдов, основное время проводят в обучении военному делу и в грабежах своих постоянных врагов — калмыков, кубанских и крымских татар.
В качестве оружия казаки используют лук, стрелы, саблю, винтовку. В некоторых городках (в т. ч. Голубинском и Пятиизбянском) имеются пушки, которые были отбиты у турок. На своих челнах казаки спускались вниз по Дону в Азовское и Черное моря и попадали на турецкие купеческие корабли.
Выезжая в поход, донцы берут с собой простую пищу; сухари, копченое мясо, ячмень и ячменную муку, из нее делают в походе кисловатый напиток, который называется саламака. При захвате добычи казаки берут себе только золото, серебро и драгоценные ткани, все прочее выбрасывают. Пленных стараются не брать, только прихватывают молодых для работы и таких стариков, за которых можно получить выкуп.
Такими представлялись казачьи городки и их жители иноземцам и посланцам из Москвы в конце XVII века.
Взятие Азова в кампанию 1696 года привлекло внимание Петра I к нашим землякам. Проводимая им политика была направлена на полное подчинение Дона, который пользовался независимостью, своими правами и привилегиями.
Прежде всего, царь организовал строительство городов-крепостей в непосредственной близости от исконных казачьих земель. Так, в 1704 году на Дон были направлены А. Г. Быков и М. Протопопов для замера глубин Дона и составления плана для размещения будущей крепости. В станице Голубинской казаки поинтересовались, для чего проводится эта работа, на что Максим Протопопов «словесно сказал, что де на устье той речки Песковатки, что ниже Паньшина, быть городу»36.
Кроме того, Петр I старался вбить клин между верховым и низовым казачеством, границей их был Паньшин. Для этой цели он распорядился переписать все верховые городки и беглых, которые пришли на Дон после 1695 года, возвратить владельцам, тем самым лишая казачество главного принципа независимости: «С Дона выдачи нет!»
В 1703 году царь практически лишил Войско Донское права внешних сношений, запретив казакам отправлять своих посланцев правительствам сопредельных стран без ведома азовского губернатора Толстого.
Строительство канала между Волгой и Доном, почтового тракта на казачьей территории, ограничение рыболовства, торговли, свертывание вольностей и резкое возрастание обязанностей донцов перед государством — все это привело к тому, что даже зажиточные казаки стали возмущаться такой политикой.
Еще в 1700 году казаки говорили: «Ныне нам на Дону от государя тесно становится. Как он, государь, будет на Дон, мы де ево приберем в руки и отдадим турецкому султану, так у нас Дон будет по-прежнему»35.
Стремясь положить конец казачьей автономии, Петр I летом 1707 года направил на Дон карательную экспедицию полковника Ю. Долгорукого, который проводил сыск беглых с такой жестокостью, что казаки восстали, перебили отряд и убили самого Долгорукого. Во главе с атаманом Кондратием Булавиным они двинулись к Черкасску, но были разбиты и бежали в Запорожье.
На следующий год, благодаря «прелестным письмам», Булавин смог увлечь за собой почти всех казаков верховых станиц. Двинувшись к казачьей столице, булавинцы сумели разбить старшинское войско атамана Л. Максимова и захватили Черкасск, где на круге К. Булавин был избран войсковым атаманом.
Петр I бросил на Дон 34-тысячную армию во главе с В. В. Долгоруким — братом Ю. Долгорукого — для подавления бунта.
Булавинцы, разбившись на три отряда под руководством Л. Хохлача, И. Некрасова, И. Павлова, начали наступление на волжские города Царицын, Дмитриевск (ныне Камышин), Саратов. Игнат Некрасов — наш земляк, уроженец станицы Голубинской.
Отряд Хохлача, захватив Дмитриевск, был разбит под Саратовом. Павловцы и некрасовцы сумели взять штурмом Царицын. Но два атамана поссорились, и через два дня Игнат Некрасов с 400 казаками, узнав о гибели К. Булавина, ушел на Дон в станицу Голубинскую. Летом 1708 года она стала одним из центров восстания. Сюда из верховых казачьих городков стекались голытьба, новопришлые люди, бурлаки. За короткий срок численность повстанческого отряда достигла 3 тысяч человек.
Встав после гибели К. Булавина во главе восстания, И. Некрасов рассылает по Дону, Хопру, Медведице, Бузулуку «прелестные» письма, призывая казаков под свои знамена, чтобы отстоять от карателей вольный Дон. Призыв атамана нашел горячий отклик среди рядового казачества и голытьбы. Силы повстанцев росли с каждым днем, вызывая серьезное опасение у В. Долгорукого. «А на Дону в Голубых Некрасов збирает великие войска воровские. Боже, сохрани от него, ежели зберетца, не плоше Булавина»35, — писал он полковнику Дедюту.
Опасаясь объединения отрядов И. Некрасова, И. Павлова, Н. Голого, В. Долгорукий спешно выступил из Черкасска и разгромил повстанцев под Есауловской станицей. Одновременно П. Хованским был разбит 4-тысячный отряд у Панышина.
Игнат Некрасов, получив известия о поражении повстанцев в Есаулове-городе, перешел на левобережную сторону Дона и увел на Кубань свыше 2 тысяч казаков с женами, детьми, имуществом. Среди них было много наших земляков — голубинцев, которые, опасаясь царского гнева, были вынуждены навсегда покинуть родную землю.
Память об атамане Игнатие Некрасове жива в нашем крае и поныне. Она сохранилась в названии озера на левобережье Дона, недалеко от нынешней Голубинки, где, по преданию, Игнат собирал казаков на сговор.
Прибыв на Кубань, некрасовцы еще долго беспокоили южные границы страны, а затем ушли в Османскую империю, где, сохранив язык, веру, придерживаясь старых казачьих традиций и живя по «Заветам Игната Некрасова», сумели не раствориться в турецкой среде и только в конце 1962 года их потомки вернулись на родину.
После подавления некрасовского бунта П. Хованским были уничтожены многие донские городки, в том числе и Голубые. Донское казачество, буквально растерзанное карательной армией, на время утратило всякую возможность сопротивления набирающей силу абсолютной монархии Петра I. 18 декабря 1708 года Донская земля была включена в состав Азовской (позднее Воронежской) губернии, правда, при этом сохранив свою целостность в военно-административном отношении.
11 марта 1709 года В. Долгорукий подготовил царю докладные пункты, в которых, в частности, был вопрос: «Которые городки Хованский выжег на Дону: Паньшин, Иловля, Качалин, Голубые, — просят милости казаки все, чтобы им быть. Быть ли им, или нет?»35 Петр собственноручно налагает резолюцию: «Только строить один Паньшин, а тех отнють не строить»35. Однако обстоятельства оказались сильнее воли Петра Великого, и спустя короткое время станица Голубинская, как и многие другие казачьи поселения, возродилась вновь.
В начале XVIII века на левом берегу Дона в 75 верстах от Царицына возник небольшой хутор Калачевский. Единственным документом, в котором содержится конкретное и самое раннее упоминание о Калаче, являются материалы народной переписи от 1 февраля 1874 года. В них говорится, что хутор основан в 1708 году.
Существует легенда, по которой название хутору дал Петр I. Здесь он гостил, когда перегонял флот из Воронежа в Азов. Очень понравился ему калач, преподнесенный казаками, и он пожелал: «Пусть ваш хутор называется Калачевский». А затем в числе других угощений подали каныш — круглый пирог с залитыми в середину яйцами. Царь похвалил каныш, и казак из соседнего хутора попросил: «А наш хутор пусть зовется Канышом». Петр не расслышал названия и сказал: «Что ж, пусть будет Камышом». Так и появился возле Калача хутор, который и по сей день называется Камыши.
Однако это только красивая легенда. На самом же деле Калач, как иКамыши, получил название по характеру местности. В районе Калача Дон делает крутую излучину, а в старину говорили: заворачивает калачом. В словаре В. Даля есть подтверждение этому: «Калач — круглый проток, оток, впавший в ту же реку; крутой огиб реки вокруг острова или полуострова».
Есть и другое объяснение названия хутора — прежде здесь были озера, имевшие форму калача, то есть, округлую, отсюда и имя — Калач. Географическое название «Калач» широко распространено не только в нашей области, но и за ее пределами, например: г. Калач в Воронежской области, г. Калачинск в Омской области и т. д. Как бы то ни было, но имя селению дал Дон.
Казаки-калачевцы занимались рыболовством, охотой, разведением скота. Путешественник И. Фальк, проезжая в1768 году по нашим местам, писал: «...Они, то есть казаки, предпочитают скотоводство, поскольку скот может ходить в поле всю зиму и требует мало сена. Особенно занимаются лошадьми, которые у них весьма хороши. Волов и коров держат они гораздо менее. Сей рогатый скот мелок, но откармливается ежегодно. А как их волы не употребляются в работу, а продаются молодые и жирные, то мясо их очень вкусно. Овец у них еще того менее. Они держат по большей части овец русских короткохвостых и калмыцких с широкими хвостами или курдюками. Последние перерождаются мало-помалу в русских. Многие казаки держат по 500 лошадей, а по 50 почти всякий, в соразмерности с другим скотом. Иные имеют по 5 и 3 лошади. Богатые скотом строят при степных ручьях хуторы, где живут пастухи, которые держат скот зимою в сараях и кормят сеном. Многие занимаются пчеловодством.
Вообще Донские казаки любят покой и весьма довольны своим состоянием, впрочем к улучшению оного весьма равнодушны. Если они по жребию или выбору перемешаются на новую отдаленную пограничную линию, то идут они туда беспрекословно и живут в новых селениях в таком же удовольствии и беспечности, как и на своей родине. Сколь они не ленивы и сколь их хижины не бедны, по причине недостатка в лесе, но живут они чисто и одеваются хорошо. При каждой хижине есть огород. А как большая часть казаков торгует скотом, то и пользуется хорошими доходами»29.
Так как основным источником богатства для казаков был скот, в основном лошади, то этим воспользовался калмыцкий князь Тундутов (с казачьем простонаречьи – Дундуков) — владелец лучших пород скота. Его земли находились в 40—50 километрах от Калача. Многие казаки-калачевцы не скрывали своего почтительного отношения к богатому соседу. Князь подарил казакам несколько десятков голов высокопородистого скота на племя и обещал дать денег на строительство домов. За все это потребовал назвать хутор Калачевский его, княжеским, именем и разрешить проживать в хуторе нескольким калмыцким семействам.
Казаки приняли условия князя. Хутор стал называться Дундуковым.
Однако прошло немного времени, и в двух километрах от Дундукова стал быстро вырастать новый хутор с прежним именем — Калачевский. И поныне Старый Калач местные жители называют Дундуковым.
К сожалению, об истории развития Калача до середины XIX века письменных свидетельств не сохранилось. Известно, что хутор вошел в юрт станицы Пятиизбянской, а последняя, в свою очередь, в 1802 году вошла в состав 16 казачьих станиц 2-го Донского округа Области Войска Донского.
ВЕК XVIII
Строительство сторожевой Царицынской линии в 1720 году сильно изменило жизнь в нашем крае. С этого времени казачьи станицы перестают опасаться набегов татар и черкесов. Стены в городках Пятиизбянском и Голубинском начинают разрушаться, но их уже никто не восстанавливал из-за ненужности. Вместо этого казаки начали прочно обживаться: строили дома-курени, разводили сады и виноградники. Началось возведение пока еще деревянных церквей: в 1735 году—в Голубинской, а в 1740 году — в Пятиизбянской. Духовенство в эти церкви назначалось воронежскими епископами, которые с 1795 года носят уже наименование епископов воронежских и черкасских. Пятиизбянская и голубинская церкви с 1751 года подчинялись Черкасскому духовному правлению.
Развитие товарно-денежных отношений привело к тому, что на Дон, на свободные земли потянулись переселенцы из Центральной России и Малороссии. Если в XVII — первой четверти XVIII веков новопришлые оседали в уже существующих городках и станицах или основывали новые, то в середине и второй половине столетия интенсивно развивается хуторская система. Несмотря на многочисленные запреты войсковых властей с угрозой сжечь жилые дома и хозяйственные постройки, остановить процесс, вызванный экономическими потребностями, было нельзя. Из года в год число хуторских поселений растет. Даже скрывая от властей подлинное число хуторов, к 1764 году казаками станицы Пятиизбянской было основано 42 хутора. Часть из них находилась вблизи станицы, а некоторые были удалены на расстояние более 20 километров. Один за другим стали появляться Калач, Камыши, Рюмино, Назмище, Кумовка, Скиты, Рубежный — селения, ныне живые и ушедшие. Процесс расслоения среди казачества пошел еще быстрее после того, как на Дон целыми селами стали переселяться украинцы. Донские старшины, выплачивая в казну за малороссиян подушный семигривенный оклад, считали их своей собственностью, нещадно эксплуатируя. На левом берегу Дона вырастают новые слободы Новопетровка, Карповка, Варламовка, Вербовка и другие, заселенные малороссиянами. (Эти села живы и сейчас, жив и украинский говор, отличный от донского). Поселенцы стали распахивать залежные земли, заниматься земледелием, скотоводством. Однако донские старшины и богатые казаки, пользуясь правом взимать поборы, сумели многих пришлых разорить настолько, что они были вынуждены идти в батраки. Так, по данным за 1785 год, в селе Карповке из 170 дворов было 70 неимущих, хозяева которых нанимались в работники к богатым казакам.
В связи с накоплением богатства донское домовитое казачество требовало уравнения его с дворянским сословием, что и было сделано указом Павла I от 22 сентября 1798 года. «За ревность и службу Войска Донского» правительство признало за всеми донскими чиновниками права великороссийского дворянства, приравняв чин войскового старшины к чину майора, есаула — ротмистра, сотника — поручика, хорунжего — к чину корнета.
Став новыми дворянами, донские старшины и атаманы начинают вести новый образ жизни: посылают детей учиться в Петербург, Москву и строят особняки, окружают себя крепостными, которых продают, проигрывают или обменивают на скот. О том, насколько увеличилась пропасть между простыми казаками и казачьей «верхушкой», можно судить, если сравнить положение двух казаков Пятиизбянской станицы — Василия Васильевича Петрова и Василия Васильевича Орлова-Денисова. Первый — рядовой казак, труженик-земледелец, он пашет, сеет и т. д., есть в пользовании обычный казачий земельный надел, он неграмотен или едва грамотен. Второй — герой Отечественной войны 1812 года, граф, генерал-адъютант его величества, у него тысячи десятин собственной земли и сотни крепостных крестьян, он хорошо образован, знает иностранные языки. И родственники у них разные. У Петрова отец рядовой казак, и дед, и прадед, и сын, и внук тоже. А у Орлова-Денисова отец — войсковой атаман, генерал от кавалерии Орлов; мать — дочь первого донского графа, генерала от кавалерии Денисова; сестра замужем за генералом от кавалерии графом Паленом, жена — фрейлина высочайшего двора графиня Васильева (дочь первого российского министра финансов). Сын женат на дочери генерала от кавалерии графа Никитина, одна дочь замужем за генералом графом Толстым, другая — за тайным советником князем Трубецким, внук женат на княжне Гагариной, а внучки замужем за генералом графом Граббе, графом Мусиным-Пушкиным, наместником Кавказа князем Голицыным, князем Барятинским и т. д.
Но и Петров и Орлов-Денисов — казаки станицы Пятиизбянской.
В XVIII веке в нашем крае одним из главных богатств оставался Дон. Рыболовство занимало важное место в жизни калачевских жителей, голубян, рюминцев. В отличие от низовьев Дона наши рыбные угодья находились, в основном, в многочисленных придонских озерах, заводях, протоках. Поскольку лов рыбы приносил большой доход, старшины и богатые казаки брали особо рыбные места на откуп. Так, казак Голубинской станицы Аликов взял на откуп за 50 рублей богатый рыбой ерик. В то время рыбы на Дону ловилось множество, в особенности тарани, которую вывозили в Малороссию и Польшу. Цены на эту рыбу стояли низкие, порой по 10 коп. за 1000 штук. Во время весенней путины тарань плотной массою шла на поверхности воды, ловили ее много.
Важным казачьим промыслом было скотоводство. Из-за низкого плодородия земли (супесь, мел, пески) на территории нашего края разведение скота было более выгодным, потому что выпасов было много. У богатых казаков поголовье считалось тысячами. Разводили скот голландской, венгерской и калмыцкой породы. Вообще, 2-й Донской круг, в который входили Пятиизбянская и Голубинская станицы, имел больше всего скота в Области Войска Донского.
Много разводили и лошадей разных пород, но в основном — дончаков. Цены на хороших верховых лошадей были от 40 до 80 рублей. Одни из лучших пород верховых лошадей разводились в табунах нашего земляка В. В. Орлова-Денисова.
Многие казаки занимались торговлей. Их называли торговыми казаками. Они привозили из Москвы, Нижнего Новгорода, Харькова товары: строительный лес, железо, ружья, канаты, деготь, смолу, кожи, меха, сукна, полотна, шелковые и шерстяные материи, чай, сахар, кофе. В нашем краю встанице Пятиизбянской была крупнейшая ярмарка, на которую съезжались казаки из всех близлежащих хуторов. Сами донцы здесь продавали шерсть, рогатый скот, лошадей, овец, вино, рыбу и даже невольников, привозимых из Азии.
В начале девяностых годов XVIII века глухое брожение на Дону вылилось в серию крупных волнений, охвативших около половины казачьих станиц. Поводом для открытого недовольства политикой правительства послужил указ Екатерины II о размещении по станицам Кавказской линии казаков 6 полков, проходивших там службу после русско-турецкой войны 1787—1791 годов, и переселении к ним с Дона их семей.
Прежде перевод части казаков для заселения новых земель не вызывал осложнений, т. к. переселяли в основном бедных казаков «по жеребу и по очереди», им нечего было терять на старом месте, теперь большинство казаков укоренилось, обзавелось хозяйством, переселение им не было нужно. В мае 1792 года несколько полков самовольно покинули Кавказскую линию, они потребовали у войскового атамана Иловайского отмены указа о переселении.
Однако Восточная коллегия и войсковое гражданское правительство Н. И. Салтыкова решили вернуть беглецов на линию. Тогда волнение вспыхнуло с новой силой. Жители Пятиизбянской и ряда других станиц отказались выполнять требование властей, напротив, защищали пришедших с линии донцов. Не надеясь на ходатайство войскового атамана, они направили в Петербург казака Н. Белогорохова и во главе с Ф. Сухоруковым двинулись вверх по Дону, стремясь расширить район волнений. Но окруженные превосходящими отрядами казаков войсковых властей, они вынуждены были вернуться домой. Н. Белогорохов и Ф. Сухоруков были биты плетьми и сосланы на каторгу. Недовольство на время утихло. Но в сентябре 1793 года донские чиновники приступили к реализации правительственного указа о переселении наКавказ 3 тысяч казаков. Волнения вспыхнули с новой силой, охватив осенью 1793 года 50 станиц Войска Донского. Войсковые власти постепенно добились покорности большинства станиц, однако некоторые, в т. ч. и наша Пятиизбянская, продолжали выступать против указа и донских старшин. Восставшие казаки лишили власти старых станичных начальников, а признали главой восстания есаула-нижнечирца Ивана Рубцова и стали вооружаться, спешноукрепляя свои станицы. Но посланные на Дон регулярные части под командованием князя Щербатова и 5 казачьих карательных полков заставили повстанцев сложить оружие. По приказу Щербатова было наказано плетьми более 6 тысяч человек.
Это было последнее восстание казаков против самодержавной власти на территории нашего края. Правительство было вынуждено сократить число переселенцев на Кавказскую линию и приступило к преобразованиям в Войске Донском.
НАЧАЛО XIX ВЕКА
В первой половине XIX века процесс массового переселения на Дон продолжался. Донские старшины, становясь настоящими помещиками, покупали крестьян в близлежащих губерниях и, захватывая свободную войсковую землю, селили их. Бедное и среднее казачество этой возможности не имело, они порой теряли и собственные земельные паи и, не имея возможности купить строевого коня, обмундирование и вооружение, пополняли ряды пластунских команд, формируемых Войском Донским. Нависшая угроза самому существованию казачества вынудила правительство предпринять ряд мер, направленных на ограничение старшинского землевладения. В утвержденном царем в 1835 году «Положении об управлении Войска Донского» донским помещикам отводилось 15 десятин земли на каждую крестьянскую душу, а в случае переноса имения с войсковой земли норма увеличивалась до 20 десятин. Благодаря этой акции процесс захвата земли старшинами несколько уменьшился, хотя совсем не прекратился.
Это положение также устанавливало новое территориальное деление земли Войска Донского на семь округов. Во 2-й Донской округ с центром в станице Нижнечирской входили станицы Пятиизбянская и Голубинская со своими юртами. Кроме хуторов Калачевский, Камыши, Кусты, Зеленый и других, на территорий нашего края были слободы или села, подаренные царской милостью или купленные русскими помещиками, это: Варламовка, Бузиновка, Тихоновка, Карповка. Их хозяйства, расположенные в междуречье Волги иДона, специализировались в основном на выращивании хлебов. Кроме того, переселявшиеся сюда из Малороссии и южных губерний России крестьяне занимались и садоводством. Из плодовых деревьев сажали груши, яблони, вишни, сливы, абрикосы. Все произведенное продавалось на ярмарках, которые проходили повсеместно на территории нашего края. В нашем 2-м Донском округе к середине XIX века было уже 25 ярмарок, среди которых важное место занимала Карповская — по названию слободы Карповка. Согласно «Списку существующих в Российской империи ярмарок», в 1834 году она была одной из крупнейших в нашем округе.
Срок |
Местонахождение ярмарки |
Стоимость привезенных товаров, руб. |
Стоимость проданных товаров, руб. |
С 10 по 21/IХ |
Станица Нижнечирская |
2036000 |
653000 |
С 23 по 25/IV |
Слобода Карповка |
596000 |
498000 |
С 8/VI по 1/VII |
«-« |
611000 |
505000 |
В середине XIX века растет значение хутора Калач, где была построена на берегу затона пристань. Из Царицына гужевой тягой в Калач перевозились лес, железо, скобяные товары из Нижнего Новгорода на Дон, в Ростов и низовые станицы. И хотя товарооборот на Качалинской пристани был выше в первой половине XIX века, будущее принадлежало Калачевской. Необходима была железная дорога, которая соединила бы Волгу и Дон, Царицын и Калач.
Немало людей в нашем крае пользуются железной дорогой, соединяющей Волгоград с Калачом-на-Дону, а Волгу с Доном. Но немногие знают, что это одна из самых первых железных дорог в России.
Попытки соединить Волгу с Доном предпринимались давно. Родилась эта идея в 1569 году, когда турецкий султан Селим решил усилить свое влияние на юге России. Спустя сто лет Петр I пытался провести свой флот с Волги на Дон и приказал связать реки каналом и шлюзами по Иловле и Камышенке в 1682—1702 годах. Затем и при Екатерине II, и при Александре I поднимался вопрос о строительстве судоходного канала, но замысел не удавалось воплотить. В 1846 году появляется Дубовско-Качалинская конно-железная дорога, которая просуществовала недолго.
В 1851 году по ходатайству наказного атамана Войска Донского была исследована местность между Волгой и Доном и предложено два возможных варианта направления железной дороги. Оба брали начало ниже Царицына, у хутора Бобыли, и доходили до левого берега Дона в районе станицы Пятиизбянской. Одно направление оканчивалось у Калачевского затона, имея общую протяженность 68 верст; другое — в девяти верстах ниже, при впадении речки Карповки в Дон — 72 версты.
Сведения о первой железной дороге между Царицыном и Калачом имеются в Полном собрании Законов Российской империи (1858 год) и в «Историческом очерке развития железных дорог в России» А. И. Минха. - В начале 1858 года инженер генерал-майор Мельников, статский советник Новосельский и коммерции советник Кокорев обратились к Главноуправляющему путями сообщения с ходатайством о разрешении учреждения ими общества для устройства железной дороги между Волгой и Доном, необходимый капитал на постройку которой исчислялся в 8 миллионов рублей серебром. Реально было затрачено в два раза меньше.
На Высочайшее усмотрение представили проект известного русского профессора путей сообщения, автора проекта железной дороги между Петербургом и Москвой П. П. Мельникова. Его проект и был утвержден 19 июня 1858 года.
«Для устройства сообщения между Волгой и Доном посредством паровой железной дороги и для развития пароходных сообщений по Дону и Азовскому морю, — записано в собрании Законов Российской империи, — утверждается общество Волжско-Донской железной дороги и пароходства»29.
Главнейшие параграфы общества гласили:
«1. Железная дорога должна быть устроена между х. Климовским, близ Царицына на Волге и затоном Калачевским на Дону.
2. Ширина колеи дороги должна быть 5 футов. Полотно и устои мостов должны быть устроены для 2 путей, но движение может быть открыто и производиться при одном лишь пути. Устройство второго пути правительство может требовать, когда годичный валовой доход достигнет 9 тысяч рублей с версты.
3. Поверстный тариф в вагонах 1-го класса — 3 коп., второго — 2.5 коп., третьего — 1,5 копейки серебром, или 84 копейки» 29.
Это было почти в два раза больше, чем в среднем за день зарабатывал тогда рабочий. Со скота поверстно по разрядам взималась плата за перевозку от 0,04 до 0,08 копейки серебром с головы. Общество обязывалось приступить к строительству железной дороги через год после утверждения Устава и вести его так, чтобы движение по всей ветке было открыто не позднее чем через четыре года. Также оно освобождалось от всех пошлин, в том числе и таможенных.
Весною 1859 года началось строительство. Главным инженером был назначен Валериан Александрович Панаев.
Первые 25 верст от Царицына проходили в пределах Саратовской губернии, остальные 47 — по землям Войска Донского. Для строительства потребовались тысячи рабочих рук. Подрядчики — люди прижимистые — вербовали тех людей, которым можно было заплатить как можно меньше. Так, купец Гладин, отправляя своего приказчика в Нижний Новгород, давал наказ: «Людишек старайся набирать беспачпортных, да всяких сыскных мужиков. Их на Волге-матушке тьма-тьмущая. Такой товар придется подешевле»29.
Весной 1859 года в Царицын на баржах было доставлено две тысячи рабочих. Однако к началу работ на линии не было подготовлено ни помещений, ни продовольствия. Вот что писал в то время журнал «Современник»:
«...Обманом завербованные сами рыли для жилья в земле ямы, в которых сооружались нары. На них нет ни соломы, ни рогож, под боком доска, под головой кулак. От дизентерии и тифа в июне больных шестьсот, умерших девяносто три. Особенно недопустимо устроено питание на участке 59-й версты около хутора Калача. Чтобы не разбегались рабочие, поставлена казачья охрана, даже около шалаша больных стоит часовой. Малейший протест против дурной пищи, обсчетов, непосильных уроков выработки выдается как бунт»29.
Санитарно-врачебное обслуживание было поставлена крайне плохо: на всем протяжении пути работали один врач и один фельдшер, в результате чего смертность на строительстве дороги доходила до 20 человек в день. Из-за непосильных условий труда началось массовое бегство рабочих. За 1859 год из 2000 строителей умерло 500, бежало 300.
Весной 1860 года новые 2500 рабочих были завербованы в Рязанской, Тамбовской, Воронежской губерниях. Положение их было страшное. Н. А. Добролюбов в журнале «Современник» писал в статье «Опыты отучения людей от пищи по материалам со строительства Волго-Донской железной дороги»: «Как же не умирать людям, которых не кормят по нескольку дней, привозят и пускают в голую бесплодную степь, без хлеба, без всяких запасов, на сорокаградусной жаре, не заготовивши им никаких помещений, не пославши с ними ни лекаря, ни медиков... Как тут не умереть человеку»29.
Рабочие стали бросать работу: 19 мая 1860 года бежало 102 человека, 23 мая — 207, 26 мая — 144. Царицынский исправник учинил погоню, в которой один беглец был убит и несколько человек ранено. Слух об этом быстро облетел всю железную дорогу, вызвал общие волнения, доходившие до вооруженных столкновений с полицией и солдатами.
Правительство направило для расследования причин волнения на железной дороге флигель-адъютанта Рылеева. Вот что он сообщил императору Александру II в рапорте от 29 июля 1860 года: «Сын Гладина, решив остановить побеги, пошел на крайние меры. Он обратился к царицынскому городничему, который 24 мая жестоко пересек 20 человек. В числе наказанных был старик 64 лет, привезший с собой на работу 2 сыновей. Последние просили наказать их вместо отца, но просьба их не была уважена. И жестоко высеченный 150 ударами старик пролежал потом около недели в лазарете...
...Городничий без всякого исследования дела приступал к наказанию рабочих, дозволял себе рвать у наказанных бороды, бить людей ногами...»29.
Строительство дороги продолжалось. Три года напряженного труда привели к окончанию работ. Сколько отдано жизней на возведение железнодорожного пути, до сих пор неизвестно.
Шпалы для дороги изготовлялись в Царицыне, рельсы — на Урале, на демидовских заводах. На берегу Волги за речкой Царицей открылась станция Волжская, через которую доставлялись различные необходимые материалы при строительстве линии. Из Петербурга водою пригнали 10 старых немецких паровозов с дровяным отоплением. Это вызвало возмущение среди русских специалистов, так как к тому времени уже вступил в строй Александровский казенный завод, выпускавший мощные локомотивы.
5 мая 1862 года состоялось торжественное открытие дороги. Очевидцы так рассказывают об этом: «На длинно-трубном паровозе повесили флаг. Впереди поскакали двое конных, отгоняя скотину с пути. Желающих прокатиться на «чудо-машине» не было. Сели сами рабочие. Среди зрителей было много дубовских фурщиков, приехавших посмотреть на «железного соперника»29.
Подвижной состав Волго-Донской железной дороги состоял из 2 паровозов пассажирских, 8 паровозов товарных, 10 вагонов пассажирских (считая 1 императорский), 6 вагонов багажных и 341 вагона товарного.
В 1868 году было перевезено 22044 пассажиров, 2662 военнослужащих, 811 служащих. Среди грузов главным был лесной товар, затем хлебный, железный, рыбный, мануфактурный.
В штат служащих ВДЖД, кроме железнодорожных специалистов, в 1871 году входили два доктора, два фельдшера, чертежник и журналист.
Волго-Донская железная дорога имела шесть станций: Волжскую, Садовую, Крутую (ныне имени М. Горького), Карповскую, Кривомузгинскую и Донскую. По дороге курсировали поезда: № 6 — пассажирский и № 3 — товаропассажирский. Они ходили почти пустыми. Так, 28 мая 1865 года из 42 пассажиров в первом классе ехали 2 человека, во втором — 11, в третьем — 23, по бесплатным билетам (их выдавали начальникам станций и рабочим дистанции пути) — 6.
Одним из пассажиров Волго-Донской железной дороги был русский писатель П. И. Якушкин. Он в 1868 году, направляясь в Астрахань, оставил в «Путевых письмах» описание своей поездки из Калача в Царицын: «Мы отправились на станцию железной дороги, которая подходит к самому Дону в Калаче, а также и к Волге в Царицыне.
Станции на волжско-донской дороге отличаются простотой своей постройки. Калачинская и Царицынская такие же, как на Неве пароходные пристани (они же служат и здесь пристанями), а прочие — одноэтажные небольшие деревянные домики. Так, например, на Кривомузгинской станции для приезжающих одна очень уютная комната, которая для отдыха гораздо удобнее больших зал Николаевской железной дороги. За прилавком женщина, очень чисто одетая, на окнах цветы, на полу тут же играет ребенок, должно быть, сын буфетчицы. Все, думаю, хорошо: и чисто, и опрятно, и денег не брошено даром; все, что нужно, — есть; о том, чтобы построить что-нибудь, что, не принося никакой пользы ни проезжающим, ни акционерам железной дороги, а только ревизорам в глаза бросается, — об таких вещах здесь не подумали... Европа! Как есть Европа!»29
Однако, несмотря на то, что дорога приносила немалую выгоду, заработная плата рабочих и обслуживающего персонала «чугунки» была низкой.
В документах, найденных в одном из домов на улице Пугачевской Волгограда (здесь находилось в свое время одно из отделений дороги), указаны начисления рабочим по зарплате. Дни нахождения в лазарете-больнице не оплачивались, также исключались из оплаты праздничные и ненастные дни. Например, рабочему-железнодорожнику А. Антонову в марте 1863 года за 19 рабочих дней выплачено 9 рублей 12 копеек. Зарплата стрелочников, ремонтных рабочих, смазчиков, слесарей, паровозных кочегаров не поднималась выше 15 рублей в месяц. У специалистов была выше, у начальника службы движения и коммерческой работы оклад равнялся 208 рублям серебром.
Несмотря на трудности, связанные с малочисленностью грузов и людей, капитальные затраты на строительство железной дороги в размере 4,5 млн рублей окупились довольно быстро. В 1869 году поверстный валовой доход составил 7063 тысячи рублей и был самым высоким на железных дорогах России. В 1870 году дорога перевезла 2459 тысяч пассажиров.
С тех пор прошло более 100 лет. Царицын стал Волгоградом, а хутор Калачевский превратился в город Калач-на-Дону. Но и поныне железная дорога остается важным связующим звеном между Волгой и Доном.
НА ПОРОГЕ XX ВЕКА
Строительство железной дороги Царицын—Донская сразу же подняло экономическое значение Калача. В седьмом томе «Материалов для географии и статистики России, собранных офицерами Генерального штаба», написано следующее: «На левой стороне реки Дона место, оставленное течением оного, составило залив, в который впадает Калачевский ручей и на берегу которого построились многие хутора казаков. На этом-то заливе, имеющем около 1800 сажен (3834 м) длины, помещается Калачевская пристань, которая с окончанием железной дороги между Волгою и Доном сделается одним из главнейших торговых пунктов земли донских казаков... Калачевская пристань, как и Качалинская, служит местом перевоза товаров с Волги на Дон и состоит в таком же отношении к Царицыну, как Качалинская к Дубовке. Выгоды этой пристани в следующем:
1. Она находится ниже Качалина;
2. Суда при отправлении отсюда минуют значительную Серебрянскую мель;
3. Она отстоит от Царицына в 70 верстах;
4. Для построения и нагрузки имеется здесь на берегу пространное место;
5. Глубина залива позволяет грузиться во всякое время»17.
Работа Калачевской пристани показана в книге ведомостей «О речном судоходстве в пределах Земли Войска Донского по 2-й дистанции VII отделения IV округа путей сообщения и публичных знаний в 1862 году». Число судов — 186, плотов - 323, вес груза в пудах - 2251471, ценность груза в рублях — 1171832, число судовых рабочих — 2135. Среди перевозимых грузов: пшеница (1639782 пуда), мука, пшено, семена, масло, мыло, посуда, стекло, свечи, фрукты, вино, кофе, шерсть, рыба, балыки, икра, транспортные средства, лесные материалы и прочие товары.
Стал изменяться и сам Калач.
В материалах архивного фонда департамента законов Государственного совета имеется дело «О торговом поселении Калач». В нем говорится, что в 1863 году хутор Калачевский вошедший в черту Волго-Донской железной дороги, был переименован на основании городского положения в торговое поселение Калач, административное управление которым возложено на пристава Калачевской пристани. Главной причиной основания торгового поселения послужило выгодное положение Калача на линии железной дороги соединившей пристани Волги и Дона. Казалось, что спустя некоторое время Калач станет городом, заселенным преимущественно ремесленниками и торговцами. Однако это предположение осуществилось не сразу.
Со строительством железных дорог Воронежско-Ростовской, Грязе-Царицынской и Ростовско-Кавказской, сокративших судоходство на Дону, значение Волго-Донской железной дороги и торгового Калачевского поселения в 1865-66годах на некоторое время снизилось. Многие жители, занимающиеся ремесленничеством, торговлей, побросав дома из-за невозможности продать их, переселились в станицы и хутора.
В то время в Калаче проживало 875 человек, из них 320 входило в казачье сословие. Насчитывалось всего 43 дома, в которых проживало 170 человек.
Дореволюционный Калач. Деревянный мост через Дон
Остальное население ютилось в землянках и домиках вне местности, предназначенной для поселения.
Экономика развивалась медленно, торговля почти заглохла Поэтому применение городского положения к Калачу оказалось невозможным. Поселение ничем не отличалось по своему хозяйственному укладу от прочих казачьих хуторов. Необходимо было административное управление в Калаче организовать на общих для казачьих земель основаниях. Поэтому Государственный совет своим постановлением от 25 сентября 1878 года поспешил переименовать торговое поселение Калач в Калачевский хутор. Утверждено это постановление было 18 октября 1878 года.
В связи с переименованием Калача в хутор все земли, отведенные под торговое поселение (1500 десятин), вновь перешли к казакам.
Вскоре значение Волго-Донской железной дороги после недолгого спада вновь возросло, поток грузов увеличился. Железнодорожная станция Донская имела двоякое значение: летом она служила местом перевалки грузов из вагонов на суда, а зимой являлась местом накопления и хранения грузов вплоть до открытия навигации. Все это требовало расширения территории станции Донской за счет земель Калача. 22 февраля 1893 года Государственным советом было принято решение об отчуждении двух участков земли для станции Донской.
Калач постепенно приобретал все большее значение как перевалочный пункт между Ростовом и верховьями Дона и Царицыном. В Калачевский затон ежедневно прибывали десятки судов, а на железнодорожную станцию Донская (Калач) — поезда с различными грузами. Все это требовало много рабочей силы, главным образом грузчиков, которые приезжали сюда отовсюду. Работа носила сезонный характер, и поэтому во время навигации в ряды грузчиков, кроме иногородних, становились бедные казаки и слободчане из близлежащих хуторов и сел. Много рабочих трудилось в судоремонтных мастерских Е. Т. Парамонова.
Калачевский затон и Парамоновская ссыпка
Елпидифор Парамонов — «торговый казак», уроженец станицы Нижнечирской, был патриархом крупной промышленности и водного транспорта в Калаче. Ему принадлежали хлебные ссыпки по всей реке: от устья до верховьев Дона, собственные пароходы и баржи, пристани, судостроительное и судоремонтное производство. Калачевский судоремонтный завод Парамонова был одним из самых крупных в России. В межнавигационный период на нем работало до двух с половиной тысяч человек. Уважение к Парамонову местного казачества было настолько сильным, что ему было дано право на строительство завода. Елпидифору Парамонову, кроме завода, принадлежали в Калаче пристань, мельница и многочисленные склады и хлебные ссыпки, сохранившиеся и до сих пор. Сам донской миллионер жил в Ростове-на-Дону и в Калач приезжал редко. Всем огромным хозяйством здесь командовал его доверенный — Петр Иванович Власов. Причем управлял он толково и оперативно, соединяя в одном лице и дирекцию, и отдел кадров, и другие управленческие службы, за исключением бухгалтерии.
Дореволюционный Калач. Торговая площадь
На берегу озера Кондолова появился судостроительный завод И. В. Петрова, на котором работало около 2 тысяч человек, в основном плотников, конопатчиков, кузнецов, грузчиков, приезжавших в Калач из Нижнего Новгорода, Симбирска, Украины. Рабочий коллектив вызывал недоверие калачевских казаков. Казаки считались хозяевами земли. Многие из них враждебно относились к появлению такой массы рабочих. При встречах с иногородцами они говорили:
— Зачем вы приехали к нам на Дон?
— Почему у себя не хотите работать?
— Не пакостите нашу донскую землю, уезжайте отсюда.
В результате перебранок нередко случались и драки.
Станичный атаман Капитон Борисов, станичное и калачевское общество возбудили ходатайство перед окружным атаманом 2-го Донского округа и донским наказным атаманом выселить судостроительный завод Петрова с земли 2-го Донского округа. Они жаловались, что приезжие рабочие «дурно влияют» на казаков.
Судовладельцы, лесопромышленники, торговцы, узнавшие о ходатайстве атаманов, решили в свою очередь обратиться к царскому правительству с просьбой оставить завод в Калаче. Поступил указ: просьбу промышленников удовлетворить, завод в Калаче оставить, но не на берегу озера Кондолова, а у речки Гусева. Это было выгодно и самому Петрову.
Несмотря на развитие промышленности, Калач в основном оставался торговым поселением. Наряду с мелкими лавками и ларьками начали строиться крупные магазины. Были открыты торговые дома Грошевой, Кравченко, мануфактурные магазины Бабушкина, Казакова, Черкесова, Лабичева, кожевенные магазины Шебельского, Топальцева, Зимина, Корчагина, Литвинова, Мохова, Ионова, склады лесоторговцев Сухорукова, Голобина, Никонова и др.
Интересны воспоминания ильевского казака Григория Антюфеева о Калачевской ярмарке:
«Все, что выращивали, казаки продавали. Зерно возили в Калач. Просо, рожь по 16—20 копеек за пуд, пшеницу от 60 копеек до 1 рубля по сортности, тоже за пуд. Хорошая пшеница шла за границу. В Калаче, на той стороне Дона, это примерно, где сейчас мост, на горе стояли амбары Бабушкиных. В них и везли зерно, продавали казаки из близлежащих задонских хуторов: Березовский, Рубеженские, Липов Лог и другие. Из этих амбаров отсыпалось зерно по трубам вниз, в баржу. В Ростове была большая Парамоновская мельница, молола донскую пшеницу на экспорт.
Осенняя Никольская ярмарка проводилась в Калаче. Сколько миру бывало на той ярмарке! В окружности все близлежащие улицы заставлялись подводами приехавших на торги казаков со всех хуторов донских.
На ярмарку с хуторов привозили на подводах кизяки, готовые колотые дрова. Кому надо, договаривались, платили за весь воз, потом везли на дом, выгружали. Дрова брали в основном рабочие пристани. Продавали древесный уголь дубовый, это для утюгов, так как много было портных. И им запасались на всю зиму, чтобы хватило, да и для самоваров брали его — это каждому нужно.
На площади шла бойкая торговля, как на толчке — не пройти. Кто торгует, кто покупает, кто в пивных медовуху пьет, пивных частных было достаточно. Где-то поет граммофон, где-то поют песни, гуляют. Возле скота свои покупатели, там тоже народу много: кому коня надо, кому быка или корову или просто гуляк на мясо.
Больше всего скот скупали Тулаевы, три брата. Они специально занимались скупкой скота круглый год. Где сейчас находится милиция, это был их скотный двор. Очень богатые были братья, большой доход имели на этом деле.
Хорошую выручку брали и купцы на ярмарке, продавая всякие свои товары. Они зазывали люд, приглашали посетить их магазины.
Там, где еще недавно был райисполком, там жили купцы Казаковы. Сам старик имел титул второй и третьей гильдии.
Купец Кравченко еще был, такой черный, борода пышная, сам полный. Выйдет на крыльцо, увидит своего приятеля и покупателя Ивана Платоновича Антюфеева, кричит:
— Иван Платонович, зайди!
— Зайду, вот немного потолкаюсь, похожу...
Гостя купец проводит, усаживает его за стол, наливает Ивану Платоновичу стакан водки, тут на столе и самовар фурчит с чаем горячим. Вот и гоняют они чаи да беседуют: оба похожи друг на друга, оба черные, с бородами. Иван Платонович тоже унаследовал от отца силу. Бывало, в компании захочет показать свою удаль. Наливают ему полный стакан водки и на разносе подносят к нему. Он берет этот стакан, выпивает до самого дна и, не закусывая, зубами, начиная от края, тот стакан — хряп, хряп, хряп — до самого дна. И потом измельченные стекла выплюнет на разнос. До того были у него крепкие зубы, вся компания только удивляется.
Не зря зазывал купец Ивана Платоновича, он знал, что уговорит дружка купить у него товары. Кивнет своему приказчику, и тот несет несколько рулонов всякой ткани.
— Вот, Иван Платонович, — говорит купец, — выбирай, ты такой ткани ишо не видал.
— Ну, отрежь от этого столько-то метров, а вот этого столько.
Потом приказчик принесет разноцветные шали.
— Иван Платонович, у тебя же три снохи, возьми им, они рады будут, — уговаривал купец.
— Ну, черт бородатый, совсем разорил меня, в кармане ничего не осталось.
— Да, за это не беспокойся, отдашь когда-нибудь, зато ты такого товара нигде не найдешь.
В долг наберет Иван Платонович много кое-чего из товаров, и купец доволен»29.
Вот еще одно свидетельство тех времен (из записок Г. Мамаева).
«Казаковы были первыми богачами нашего города. Они имели собственный выезд. Точнее — конюшню и целый парк различных экипажей. Держали значительный штат прислуги. Их семья занимала большой деревянный двухэтажный дом рядом с торговой площадью. После революции в нем разместился Калачевский Совет. В 1934 году этот дом сгорел, а на его фундаменте был построен аналогичный по архитектуре, но уже кирпичный дом, где в настоящее время размещается районный Совет и администрация.
Соперничать с казаковским мог, пожалуй, лишь магазин Ивана Осиповича Бабушкина. Этот торговый дом был также процветающим.
У Бабушкиных служил приказчиком младший брат моего отца — Дмитрий. Он подружился с сыном хозяина Алексеем. В 1915 году они вернулись по ранению с фронта, организовали и возглавили союз увечных воинов. После Октября 1917 года оба принимали участие в организации местного Совета, а Алексей Иванович к тому же стал первым военным комиссаром Калача.
Вот так получилось: отец — богатый купец, а сын — большевик. И это не единственный парадокс. Сын известного купца и промышленника Петра Семеновича Кравченко Александр был секретарем исполкома первого Калачевского Совета. Заразились революционным духом и его братья — Алексей и Николай.
До наших дней сохранились связанные с фамилией Кравченко два строения: жилой дом (в нем в настоящее время размещается Калачевский филиал областного краеведческого музея) и бывшая церковно-приходская школа, где теперь расположены начальные классы Калачевской средней школы № 2.
Церковно-приходская школа была построена около 1880 года на средства семьи Кравченко. Кстати, и сложена она из кирпича, изготовленного на калачевском кирпичном заводе, построенном отцом Петра Семеном. На каждом кирпиче этого завода был выдавлен фирменный знак «СК» (Семен Кравченко).
В те времена в нашем городе действовали две пекарни — Балабуя и Калабина. По свидетельству очень старых людей, хлеб был подлинным «калачом» — пышным, душистым, долго не черствеющим.
Большим спросом покупателей пользовались калачевские булки и баранки. Это была монополия династии Лященко. Сначала Филиппа Лященко, затем его сыновей — Данилы и Александра, затем их потомков.
Кондитерские изделия вырабатывала мастерская обрусевшего немца Николая Меля. Колбасы (естественно, без оберточной бумаги и других «наполнителей») делали мясоторговцы Каравайцев и Братухин.
В заключение упомяну купчиху «средней руки» Екатерину Грошеву и хозяина довольно мощной паровой мельницы Мужикина»5.
Приведенные записки — это воспоминания о Калаче местных старожилов.
В документальных же материалах Центрального статистического комитета Министерства внутренних дел по подготовке первой Всероссийской переписи населения 1897 года, Калач значится как торговый хутор, который имеет 3 пароходные пристани на Дону (Елецкая, Донская, Парамоновская), железнодорожную станцию Донская, казенную и земскую почтовые станции и почтово-телеграфную контору. В хуторе 553 двора и 2319 жителей. Основное население — казаки и иногородние.
В хуторе мужская и женская школы, церковно-приходская школа, торговые магазины, свечной церковный завод, 3 харчевни, 4 постоялых двора, 3 трактира, 8 питейных заведений, деревянный хлебозапасный магазин, две деревянные церкви, хуторское казачье управление. В хуторе постоянный базар, ежегодно проводится ярмарка (Никольская).
Но Калач еще уступал по численности Пятиизбянской и Голубинской станицам. Например, в «Статистических сведениях о станицах за 1860 год» о Голубинской станице были следующие данные: пространство общественного юрта (в десятинах) — 145145; число дворов в станице — 1957, на хуторах — 787; число жителей — 6918; мельниц водяных — 5, ветряных — 17; рогатого скота — 8800, лошадей — 1150, овец — 23700.
Да и в начале XX века большинство населения нашего края жило в станицах, хуторах и селах, которые назывались слободами.
Во многих казачьих хуторах из-за роста населения земли не хватало. В 1909 году в Новочеркасске был созван Круг, на котором было решено выделить за счет войсковых земель 423 тысячи десятин земли для образования новых хуторов из малоземельных казаков. Столыпинская реформа заставила даже зажиточных казаков расширить свои наделы. Для этого тоже было необходимо переселяться на новое место. В нашем крае появились новые хутора: Скачки, Зеленый, Черкасов, Сокоревка, Евлампиевский и др.
Об основании хутора Федотов рассказывает Д. Коробков в «Записках»: «Хутор поселился сравнительно недавно — весной 1910 года. Здесь из станичных земель был выделен участок для заселения. Сюда-то и перекочевали двенадцать семей с разных хуторов.
Что же заставило эти семьи покинуть обжитые места и переехать на новые просторы? А влекли их сюда необозримые степи с нетронутыми травами, целинные земли почти в неограниченном количестве, живописная речушка — Мышков Ерик (а называли ее просто Ерик), образующая частые и крутые повороты, изломы с глубокими плесами, камышовыми берегами, с зеркально светлой водой, со множеством линей, карасей, щук, красноперок, чикомазов. Над Ериком — заливная черноземная пойма (куга) с сенокосными лиманами.
Первое, с чего начинали новоселы, это опередить всех и огородить захваченный участок поймы, лучшие земли по балкам, низинам, устроить огород, посадить деревья для увековечивания собственности. Чтобы не расходовать средства на дорогостоящий материал для изгородок, хуторяне окапывали участки канавами. Канавы вначале имели символическое значение, а со временем их углубляли, расширяли, делали неприступными для скота.
Семья Коробковых приехала на нескольких нагруженных подводах и остановилась на высоком бугорке, с двух сторон ограниченном балками, а с третьей — поймой. Кроме домашнего скарба, привезли столбы, плетни. Отпрягли быков, поели и сразу приступили к постройке плетневой кухни, куда были поставлены закрома, в них ссыпалось постепенно перевозившееся зерно, крупы. Закрома сверху закрывались досками, на доски стелили войлок и спали все вповалку на закромах.
До наступления зимы надо было построить жилье, где можно было бы укрыться от морозов. Все лето семья занималась постройкой глиняной избы, базов, сараев, где можно было бы держать зимой скот, коней.
Коробковы окопали перед своим двором 20—25 га поймы для плантации и в пределах своего участка над Ериком насадили вербы.
Остальные новоселы обустраивались примерно в таком же порядке: кто перевез дом, тот строил дом, а остальные начинали с глиняных изб.
Илья Коробков первый построил чигирь для полива плантации и вскоре каждую осень получал горы картофеля, капусты, лука, заимел несколько верблюдов, которые считались самыми выгодными животными в овощеводстве. В Царицын отправлялись по несколько подвод с овощами, оттуда везли лес, доски на постройку дома...
Илья Семенович Коробков по тому времени был человеком грамотным и передовым хозяином. Хозяйство вел отличное от других. Часто привозил агронома, получал консультации.
На первом хуторском сборе хутор решили назвать «Федотов» по имени святого Федота, по святцам числящегося на день сбора. На этом же сборе Илью Семеновича выбрали хуторским атаманом.
Амбар Илья Семенович построил по новому типу: в большом деревянном сарае по обе стороны стояли вместительные закрома, в амбар можно было въезжать на пароконной подводе, выгружать и грузить зерно и в другие ворота выезжать.
Если летом вся семья загружалась работой до предела, то зимой оставался только уход за скотом, а в бесснежные и малоснежные зимы и скот выпускали в степь, где он пасся весь день. В свободное же время мужчины занимались охотой на лис, зайцев, хорька»24.
Приблизительно так возникали и другие хутора на калачевской земле. До революции на территории нынешнего Калачевского района была одна станица Голубинская; слободы: Бузиновка, Тихоновка, Степаневка, Варламовка, Мариновка, Карповка, Новопетровка, Ляпичево и хутора: Новоселовский, Каменский, Мостовский, Липолебедевский, Рубежинский, Скворинский, Липологовский, Фоминколодский, Осиновский, Найденовский, Малоголубинский, Набатовский, Малонабатовский, Евлампиевский, Лучинский, Сокаревский, Ильменский, Рюмино-Красноярский, Илларионовский, Назмищенский, Кустовский, Камышевский, Бугаковский, Калачевский, Старокалачевский (Дундуков), Черкасовский, Ильевский, Зеленый, Скачки, Платоновский, Жидков, Рубежинский, Колпачевский, Дубинин, Яблоновский, Среднерогачинский, Жерноклевский, Синеоковский, Береславский, Рокотинский, Скляров, Кравцов, Маклаков, Оторвановка, Грачи, Федотов, Верхнецарицынский, Братский, Логовский, Татарский, Молоканский, Самодуровский; и поселки при железнодорожных станциях: Прудбой и Кривая Музга.
О жизни в обычном казачьем хуторе нашего края в дореволюционное время рассказал Григорий Абрамович Антюфеев.
«В хуторе Ильевке большинство домов были круглые, жестью крытые, разрисованные. Такие дома назывались куренями. Таких теперь почти нет. А вот вспомнить о них не грех.
Дымовая труба в курене выходила по центру крыши, а сверху она была разрисована, украшена петушком из жести. По углам дома — водосточные трубы, тоже из жести и тоже красивой выделки. В каждом курене обязательно стояла русская печь, в ней готовили и пекли душистый хлеб. Кроме печи еще стояла отопительная круглая голландка, обтянутая жестью, черновыкрашенная. Снаружи дом «мазикали» желтой глиной, ее рыли за Доном. Вот такие дома имели зажиточные казаки. Правда, курени были у кого побольше, а у кого и поменьше. Строили по возможности и по составу семьи.
Лес покупали в Царицыне на лесобирже и везли его оттуда на подводах, на быках. Топили русскую печь только кизяками. Это для нее самое лучшее топливо. Как нагреется печь, хлеб туда сажали на сковородах, сразу несколько штук. Ставили и чугуны с мясом тушить. А дети придут с улицы зимой, и коли замерзшие, — залезают на печь. Вечером, в ночь, если в доме прохладно, протапливали дровами круглую голландку. Летом же топили печи, что в летних кухнях. Хлеб пекли не каждый день. Летом, когда, бывало, идешь по улице, то чувствуется приятный запах хлеба: ага, в этом дворе, значит, свежее печево затеяли.
Кроме основного дома и летней кухни, во дворе было много всевозможных сараев, обычно плетневых, крытых соломой или чаканом, и большой, тоже плетневый, баз для скота. Амбары ставили деревянные, чаще рубленые, с полом дощатым, а мелкие сарайчики — плетневые, обмазанные глиной для тепла: козлятники, ягнятники, курятники, свинарники. На задах подворья у каждого свое гумно. Там на зиму складывали стогами сено. Огородов в нашем хуторе не было. Все огороды располагались поодаль, над речкой. От берега по склону сажали капусту, помидоры, огурцы и прочий овощ, а наверху — сад. В основном растили в садах грушевые деревья, дулечки-черномяски. А почему именно их сажали? Весной сад затопляли водой, и они не пропадали, в отличие от других деревьев. Когда плоды начинали поспевать, грушевые деревья трясли, и дули сыпались на землю. Их собирали, в доме на полу рассыпали, и они улеживались, делались мягкими, черными и пускали по всему дому приятный ароматный запах. Затем их начинали запаривать и сушить. Помногу насушивали, а потом всю зиму варили из сушки взвар, компот то есть.
Хутор наш в географическом отношении очень удобно был расположен. Круглая излучина речки Карповки как бы опоясывала хутор. Весной во время разлива теплая вода поднималась в Дону и подходила вплотную к Ильевке, затопляя сенокосные луга Чухалды и Солоново. Этот разлив — что твое море: во все стороны вода! Когда же она сойдет, все подсохнет в конце мая, начинаются огородные работы над речкой. В конце июня сенокос, и через несколько дней на лугах стоят стога сена. Займище — не более двух километров от хутора, там и ягоды, и дрова дубовые. Летом, когда вода сойдет после весеннего паводка, в займище, по ямам, ложбинкам оставались сазаны, их ловили накрывалками.
За озером Ильмень рубили хворост, длинный такой, то что надо, плели плетни. Хворост этот был основной материал в подворье. Из плетней делали сарай для скота, баз, изгородь и даже летние кухни. К столбам прикрепляли плетень, с обеих сторон облепляли его глиной.
Речка наша глубокая плесами, но местами можно и перебрести ее, даже и колени не замочив. Очень богатая рыбой она была: линь в ней водился, щука, окунь, красноперка, много раков...
Самый богатый в хуторе был Паневкин Дорофей Аристархович. Но его никто не любил из хуторских, жадный да скупой такой был, к нему и в работники никто не шел. Скота он имел много всякого, земли под пашни тоже много у него было, и засевались они разными культурами.
Семья у Дорофея была большая: четыре сына — Викул, Родион, Анистрат, Семен и две дочери — Хрестя и Пестя. Вот потому у него и земли много было: на сыновей пай полностью выделялся.
Грамоте он сыновей не учил. С раннего детства они уже его помощники. С семи лет могут скакать на коне. Курень у Дорофея, пожалуй, тоже больше всех других был в хуторе. С улицы — высокий сплошной деревянный забор с воротами, так что и не видать, что там во дворе. Хозяин был, конечно, толковый. Что значит толковый? Ничего у него не пропадет, не сгниет корм, скот не потопчет его ногами. Ведь скотине надо корму дать в норму. Съела, тогда еще давай, а лишнее дашь, остатки валяются, потопчутся. У Дорофея такого не бывало. И в весну с зимы скот у него выходил всегда чистый, сытый, ухоженный.
До революции в хуторе были свои всякие мастеровые. Портные женские и мужские. Мужское шил обычно мужчина, а женское — женщина. Шубы овчинные и полушубки короткие, в виде дубленки, шил отдельно специальный мастер. Если кому не нравился хуторской мастер, шли в другой хутор к другому мастеру, а хутора были близко один к другому. Зеленовский, Колпачки, Платонов, Черкасов... Плотники, столяры, бондари, резцы по дереву, это что украшали дома своей фигурной резьбой — карнизы, фронтоны, ставни — всякие мастера были.
Кузнец всегда был загружен работой до упору. Сапожники шили сапоги, а в основном большие мужские рабочие чирики. Мужские чирики были выше, а женские — низкие, как сейчас комнатные тапки. Обувь шили только из кожи, которую заказчик каждый приносил свою. Шорники — эти ремонтировали всю конскую упряжь: уздечки, хомуты, стремянки, седла…
Жестянщики ходили, нанимались крыть крышу на домах. Еще были такие мелкие кустари, тоже жестянщики: идет по улице со всем своим инструментом за спиной и кричит: «Кому ведра починить?» И в каждом дворе что-нибудь найдется. Зайдет во двор, устроится где-нибудь в холодке и стучит себе. Соседка кричит ему: «Петрович! Зайди посля ко мне!» — «Зайду, зайду, готовь там все, что надо ремонтировать», — отвечает он ей. Были и такие: идет тоже по улице со своей точилой за спиной и кричит: «Кому ножницы, ножипоточить!» И вот ходит из двора во двор, все переточит хозяину, что надо.
Постовал же валял валенки из черной шерсти, и мужские, и женские. Овчинник же принимал заказы на дому, приносили к нему хуторские овечью и козью кожу, а он ее выделывал для шубы или полушубка.
А то еще глиношник был, а занимался тем, что ездил на подводе конной за Дон, рыл там желтую глину и возил по хуторам. Едет по улице и кричит: «Кому желтой глины!» А она в каждый двор нужна. Ну а про плотников вы и сами знаете. Нанимались они строить дома, чинить подводы, арбы, делали ярмо, колеса деревянные.
Все мастера делали свое дело, само собой, только за деньги. А на эти деньги у своих же хуторских покупали все, что им необходимо было. Кто трудился, чем бы он ни занимался, жил в полном достатке.
Налог казаки платили незначительный, он назывался «за дом». В год один раз платили атаману, а он деньги отвозил в окружную станицу. С бедных, многодетных ничего не брали. Налога ж за землю и вовсе не было.
Пахали в давние времена двухлемешными плугами, в которые впрягали быков, а где твердый грунт или целина, то и три пары. Бороновали вспаханное поле деревянными и металлическими боронами. Сеяли вручную. Насыпали в севальник зерно, сколько по силам, подвешивали через плечо. Идет по полю сеятель и горстями рассыпает зерно, причем под левую ногу.
В начале нового века стали появляться трехлемешные плуга, они были импортные, немецкие, хорошие. Брали их сроком на пять лет, так же как и швейные машинки «Зингер», в кредит, у кого не было денег сразу купить.
Косили урожай вручную косами с гребнями. Сгребали скошенное граблями и возили на ток.
На уборку урожая на Дон приходили из России мужики на заработки. Они нанимались к казакам, косили и молотили своими косами и цепами. Цеп — это деревянная прямая палка длиной 2,5 метра, к концу которой ремнем прикреплялась вторая палка покороче, примерно 1,5 метра. На току раскладывался скошенный хлеб, кругом, так, чтобы достать цепом с краю до середины. Становились несколько человек с цепами по краям круга и били ими по хлебу. До тех пор били, пока не убедятся, что зерно все осыпалось. Тогда вилами и граблями убирали солому в сторону, зерно сгребали, а на это место снова укладывали немолоченное.
Позже появились каменные молотилки заводского изготовления: каменный зубчатый цилиндр с отверстием посредине. Их покупали. Была в Калаче такая фирма, в виде сельхозснаба, всякую сельскохозяйственную технику там продавали. Каменной молотилкой молотить стало уже легче и эффективней. Запрягалась лошадь, и всадник, сидя верхом на коне, ходил по кругу, и этот камень своими ребрами стучал по соломе, обмолачивая зерно. Веяли зерно ручной веялкой. Это такая машина в то время удобная была. Возле нее надо быть втроем: один ведром засыпал зерно в нее сверху, второй крутил, третий отгребал зерно. Таких веялок очень мало было. Те, кто не имел, нанимал на время за плату.
За работу с мужиками расплачивались только зерном: покосили, обмолотили, повеяли — и столько-то мерок хозяин отсыпал им зерна по договоренности. Мерка эта — из жести, с ручками, стандартная посудина емкостью 26 килограммов.
В течение лета в хутор приезжали мужики из Саратовской губернии на подводах в пару лошадей, привозили глиняные горшки. Как только в хуторе появится такая подвода, кучер кричит:
— Кому горшки, черепушки, всякие безделушки!
Бабы окружат подводу и выбирают себе, кому какой. Брали по несколько штук, чтобы хватило на год этих горшков. Они были разных размеров, рисунков на них никаких не было — простые, зеленого цвета. Горшки в доме хозяйке очень нужны, в высоких квасили молоко, получалось кислое молоко, а в широкие низкие черепушки собирали каймак — жирные пенки после кипячения молока. Каймаком мазали пышки, блины по воскресеньям и праздникам, это было излюбленное блюдо у донских казаков. В пост каймак топили на масло, получалось душистое топленое масло, ни с чем не сравнимое по вкусу. Кислое молоко откидывали в деревянную кадушку, оно там улеживалось, становилось крутым и уже называлось откидным. Это молоко, особенно летом, разводили в холодной воде и пили вместо кваса, и напиток такой назывался ирьяном. Без ирьяна казак не поедет летом в поле или на сенокос, так как он хорошо в жару утоляет жажду. Брал с собой в бочонок казак холодной воды, в белую полотняную сумочку клал откидное молоко, а в поле разведет, сколько ему надо, и пьет...
На службу казак шел на своем коне с седлом. Родители покупали ему полное обмундирование и шашку. Хутор наш находился на территории Второго Донского округа, окружной станицей была Пятиизбянская. В этом округе был 4-й полк, в который шли служить наши казаки. Этот полк стоял вблизи западной границы, в военном городке Щучье. Два полка от всей Донской области находились в Петрограде, это атаманский и лейб-гвардии. В эти полки подбирали особых казаков. В Атаманский — полных, рослых, в лейб-гвардию — высоких, черноволосых, красивых. В артиллерию шли рослые, широкоплечие, служба проходила два года и восемь месяцев. На проводы казака на службу родители собирали родню и всю ночь гуляли. Утром при полной форме на коне призывники собирались на плацу возле церкви. Молодая жена вела коня за уздечку, сзади шла родня, все остальные уже хриплыми голосами пели песни:
Конь боевой у церкви ржет, кого-то ждет,
А у ограды мать-старушка плачет,
Молодка горько слезы льет.
А из ворот святого храма
Казак с доспехами идет.
Отец коня сыну подводит,
Племянник пику подает,
Отец наказ сыну читает:
«Смотри, сынок, слушай меня,
Даю коня, конь будет другом верным,
Всегда поможет он в бою.
Даю шашку из булатов,
Ей дрался дед и дрался я.
Руби врагов ей беспощадно
За милу родину свою».
На другой улице такая же компания идет, у них своя песня:
Последний нонешний денечек
Гуляю с вами я, друзья,
А завтра рано, чуть светочек,
Заплачет вся моя родня.
Заплачут братья мои, сестры,
Заплачет мать, отец родной...
Возле церкви полно народу, чуть не весь хутор пришел провожать служивых. Атаман обходит строй прибывших призывников, убеждается, что все в порядке.
После осмотра призывники сходят с коней и направляются в церковь. А молодки-жены остаются с конями. В церкви поп-батюшка служит молебен, благословляет молодых казаков на службу. Выйдя из церкви, казаки-призывники идут к своим коням, тут им последнее напутствие, наказы от родных. Кто-то громко приказывает: «Семка, в бою гляди в оба, руби беспощадно, но если вражина поднял руки, не смей трогать, пощади, не бери грех на душу. Не дай бог, конечно, эта война». Призывники садятся на коней, сажают к себе своих жен и направляются за хутор. За ними сзади едут родственники, на краю хутора казаки сходят с коней, прощаются с родней и — поскакали галопом, только пыль завихрилась...
После службы казаки возвращались домой тихо. Только и успеет кто в улице, со двора или в окно дома увидеть: «Служивый какой-то проскакал». И гадают: кто же это?
С галопа у калитки казак соскочит с коня, конь, узнав свой дом, громко заржет. Из дома выскакивают все, первая уже в объятиях казака жена, и тут же сквозь слезы рассказывает ему: «Недаром я нонечка такой соночек видала. Чуяло мое сердечушко, што ты уже где-то близко». Даже и кот выскочит на крыльцо, но, чтобы на него не наступили, он прыгает на перила и сверху наблюдает за всем, что тут происходит. А конь сам уже прошел во двор, петух взлетел на плетень и громко закукарекал. А внизу у плетня другой петух вторит первому и, растопырив крылья, боком, боком курей вроде в сторону отгоняет: «Осторожно, спасайтесь, чудище к нам идет!..»
К вечеру сбежалась вся родня поглядеть на служивого. Перед старшими братьями он откозырял:
— Младший урядник четвертого полка Мордовкин Агап Елисеевич! Отслужил все по чести!
Так-то вот приходили казаки со службы...
Корм скоту с осени завозили на гумно: сено, солома пшеничная и солома ржаная. Заготавливали с лишком, пусть лучше останется на другой год, чем не хватит. Сараи для скота делали теплые, стены плетневые, крышу крыли соломой ржаной или чаканом. Днем скот стоял на базу, а на ночь заходил в сарай, а там подстелена солома, там ложился не на голую землю, а на солому.
Для коней строилась теплая конюшня с дверями: для того, чтобы было теплей, на ночь двери закрывались. Коникруглые сутки находились в конюшне, а поэтому кормушка там была устроена. Где стоит конь, обязательно должен быть пол дощатый, за конем — особый уход.
С утра хозяин-казак вставал, одевался, шел скот управлять до завтрака. Надает корму скоту, уберет после ночи в конюшне, в сарае; если снег ночью шел, все дорожки, подходы к сараям очистит от него. За зиму горы снега накидает, во дворе к каждому сараю только проход остается в рост человека. Для ухода за скотом зимой нет перерыва: это являлось одновременно и утренней зарядкой.
Во второй половине дня скот гоняли поить на речку; хозяин вел за уздечки коней, а сыны-подростки гнали скот — одному человеку не управиться: две пары быков, три коровы, коз-овец полсотни... Гоняли поить каждый, кто где живет, поблизости от себя. Постоянно были проруби вдоль берега. Сначала до поения побегут подростки, очистят проруби, тогда только гонят скот на водопой. К вечеру вся детвора на льду, катается с горки на санках, сколько шума, смеха. Начинает смеркаться — все по домам, намерзнувшись, залезают на еще не остывшую печь обогреться.
Хозяйка вставала рано, с петухами, как говорили. Стряпать надо было много. Готовили все в печи, как только разгорались кизяки, тут уж успевай жарь, вари, пеки все, что угодно. Под печкой у хозяйки все, что надо, весь вспомогательный инструмент с деревянными ручками; рогач — ставить чугуны в печь, чапля для сковородок, кочерга — ею шуровать разгоревшиеся кизяки в печи, деревянная лопата — это вначале золу выгребать из печи.
За стол садились все, сколько есть в семье. Хозяйка наливала в чашки глубокие первое — щи или суп. Девки подавали на стол, хозяин нарезал хлеб, и, когда все готово, хозяйка говорила: «Ну, давайте молиться». В углу, над столом, на угольнике стояли иконы деревянные: Богородица, Иоанн-Креститель, Микола и Георгий Победоносец и другие. Вся семья становилась в стороне от стола лицом к иконам, малыши впереди. Первый начинал хозяин вслух:
Отче наш, иже еси на небеси.
Да святится имя твое...
Потом продолжал шепотом, и все остальные это же читают, тоже шепотом, сложив руки на животе:
Да приидет царствие твое,
Да будет воля твоя,
Яко на небеси и на земли.
Хлеб насущный даждь нам днесь
И остави нам долги наши,
Яко же и мы оставляем должникам нашим.
И не введи нас во искушение,
Но избави нас от лукавого.
После этого начинали креститься, три раза поклон били:
— Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас. Аминь.
За стол садились — как-то группировались: дети все в одном месте, девки, снохи — себе. Ели только деревянными ложками. Если хозяин любил горький перец, ему наливали чашку отдельно. Шалости детей за столом не позволялись, иначе получишь ложкой по лбу. На первое подавались щи мясные или лапша с курятиной, на второе — тушеное мясо или птица с картошкой. Хлебали кислое молоко из глубоких чашек. Пышки или какурки, или калачики пекли из белой муки.
Вылезая из-за стола, все благодарили стряпуху; дети говорили: «Спаси Христос, маманя», а внуки: «бабаня». Девки говорили: «Спаси Христос, матушка». В мясоед зимой питались усиленно, каждый день мясные блюда вдоволь: жареное, пареное, тушеное. Окорок, сало, самодельные колбасы. У кого корова отелилась — и молоко на столе.
В хуторе жили все староверы, только одна семья была православной. Староверы очень соблюдали обряды и все посты. Наступал великий пост после масленицы — переходили на постную пищу. Щи варили на растительном масле, пережаривали с луком. Масло горчичное и подсолнечное в сорокалитровых бутылях с широким горлышком держали. Для этих бутылей плели из мелкого хвороста по размеру высокую сапетку, чтобы бутыль не разбилась ненароком.
Чередовали: когда щи есть, когда лапшу кислую с сушеными яблоками, грушами (очень вкусная!), немного сахаром подсластят и получается кисло-сладкая лапша. Картошка шла в любом виде со всякими солениями, каши — с растительным маслом. Особенно вкусна была тыквенная каша, посыпанная толчеными дынными семечками. Семечки летом собирали, сушили, а зимой жарили, чистили и толкли в ступке и получалась мука — очень душистая, специально для тыквенной каши.
Было два сорта тыкв: белые и красные. Тыквы готовились печеные и пареные. Из красной тыквы пекли пирожки, их делали крупные: на большую сковородку укладывалось лишь два пирожка. Пекли пирожки еще со свеклой, морковью, картошкой, а сверху их мазали каймаком, а в пост — растительным маслом и медом.
В будничные дни казак, управившись со скотиной, садился за свой рабочий столик, ремонтировал кожаную обувь, валенки подшивал; у него все приспособления и инструменты для того были. Женщины занимались обработкой шерсти, пуха: кто прядет, кто вяжет. Вечерами тоже сидели до глубокой ночи. Летние кухни зимой тоже топили — для маленьких телят, в этих кухнях и собирались сиделки. Снохи вязали что-нибудь; а мужья их в карты играли; бывали и молодые, им там весело, они то байки порасскажут, то песни попоют; их немного — пары три-четыре. В субботу — банный день, с утра кипятили воду, заливали большой чугун с дубовой золой, все это настаивалось и называлось — щелок. Его добавляли в тазик для мытья головы, от него мыло мылилось хорошо, и волосы мягкими становились. Мылись в корытах. На табуретке — тазик. Первыми моют детей — и в переборку их за печь — обсыхать. После них начинали мыться взрослые, а потом хозяйка да девки за стирку брались.
С обеда зазванивал колокол в церкви: бум, бум, бум! Со всех сторон по улице шли в церковь старики на вечерню. Становились и выстаивали несколько часов, все стояли рядом — богатые и бедные, все там были равны.
По праздникам казаки, управившись дома, шли к родственникам, кумовьям в гости. Пары три-четыре усядутся в гостях за столом в горнице. Хозяйка ставила самовар. Поставит возле печи, наденет жестяную трубу с коленом в дымоход. В самовар бросали древесный уголь, который заготавливали еще с осени. На стол ставили всякое соленье: капусты вилок, огурчики и обязательно моченый арбуз «победитель», яблоки моченые, тут же и пирожки с каймаком. К чаю обязательно ставилось что-либо лучшее. Для гостей старались беречь душистое варенье и городские бублики или пряники. Вот и самовар готов, шипит на столе. Казаки пьют водочку, а женщины чай. Сахар кусковой — рафинад — кололи специальными сахарными щипчиками. С этими кусочками сахара вприкуску из блюдечек и пили чай. Казаки разговаривали про свое хозяйство, про свою скотинушку. Женщины — у них свои разговоры: как солили овощи, про все домашние заботы. Наговорятся, потом как запоют, причем не выходя из-за стола, встанут и стоя поют, чтобы ногами притоптывать. Попоют — снова разговоры, шутки, смех. Самые известные песни за столом были «Дон, мой батюшка» и «Три князя»:
Собралась беседушка, все почетная.
Во беседушке сидели князья все боярьюшки.
Они пьют, едят, едят
Боярушки, прохлаждаются, ой-е-е-е...
Между собой выхваляются.
Как сильный князь хвалился своей силой,
А богатый князь своей богатствою,
Бедный князь своей бедностью...
У казаков песен очень много, они были и шуточные, и грустные, и плясовые. Вот они за столом попоют, а потом выйдут — и плясовую...»29.
Так, во многих трудах и редких праздниках текла жизнь казачья.
В слободах же Бузиновке, Степаневке, Карповке, Мариновке иногородние, бывшие крепостные в основном жили бедно, занимались земледелием.
Варламовский бытописатель Евгений Васильевич Сухорукое рассказывает со слов местной долгожительницы Екатерины Семерниковой, хорошо помнившей старые годы:
«После подавления крестьянского восстания под руководством Пугачева из общевойсковых свободных, незаселенных донских земель императрица Екатерина II подарила по тысяче десятин отставным генералам Бузину, Степанову, Варламову, Тихонову. Они прибыли сюда в 1775 году из густонаселенных и малоземельных губерний России вместе с семьями крепостных крестьян, образовав хутора Степаневку, Бузиновку, Варламовку и Тихоновку.
Генерал Варламов из Саратовской губернии в 1780 году на эту землю прислал своего брата Поля-бобыля с управляющим и шестьюдесятью семьями крепостных крестьян. Для панской усадьбы был подобран кут (дальний угол – прим.автора), в котором сразу был посажен сад (и поныне называемый Панским), западнее его возведены строения: красивый круглый дом с террасой и балясами, два флигеля, людская, амбары, подвалы и погреба, конюшня, а чуть дальше — скотские помещения.
Крестьянам под застройку была отведена самая непригодная земля под бугром, где на правом берегу Донской Царицы кучно они и поселились, образовав хутор Варламовку, переименованный в 1927 году в Сталинский, а в 1954 — в Степной.
Первый барин Поль, долго прослуживший в царской армии и не только не получивший, но и растерявший все военные чины, вечный холостяк, пьяница, картежник, прибыл с семьями крепостных крестьян, носивших всего одиннадцать фамилий (Семерниковы, Новиковы, Дрямовы, Маликовы, Федоренко, Мясниковы, Шляхтовы, Мельниченко, Сорокины, Долговы и Бондаренко).
Блоха и все другие старожилы вспоминали, что при нем крепостным жилось очень плохо, царила полная воля хозяина и полное бесправие крестьян: порка, принудительные браки по воле барина... Первый барин больше жил в Царицыне, выезжал за границу. В Варламовке бывал наездами: приезжал отдохнуть и за деньгами, которые управляющий не успевал высылать ему.
В 1810 году будучи за границей, в Италии, на радость варламовским крестьянам Поль умер от запоя. Его смертью был доволен и брат, так как он ущемлял его материально. За 30 лет всего только во второй раз в Варламовку из Саратова приехал хозяин, к этому времени уже старый и отставной генерал Варламов. Он приехал вместе с рано овдовевшей двадцатидвухлетней дочерью Жанной, сохранившей свою девичью фамилию. Ей после смерти брата в 1811 году он и передал все поместье с землей и крестьянами. Новая хозяйка обещала в скором времени улучшить жизнь своих крепостных.
Утешенные обещаниями новой барыни, варламовские крестьяне жили надеждами на то, что с приездом нового, хорошего управляющего, а затем и ее самой, их жизнь улучшится. Но этого не произошло. Они по-прежнему жили перебиваясь с хлеба на квас, хотя новый управляющий, немец Шульц, и был прислан, но хорошим он оказался только для хозяйки и самого себя.
Что же касается крестьян, то Шульц к ним был еще более требовательным, нежели тот, кого он сменил. Правда, он не применял физических наказаний, не вмешивался в духовную жизнь крестьян, но не жалел их. Мужички и сами не моглиопределить, как Шульц ухитрялся без брани и побоев снимать-таки с них последнюю шкуру, а поэтому очень осторожно жаловались на свое горькое житье барыне.
Первые годы Жанна в свое любимое именьице приезжала часто. Каждый раз она устраивала встречи-сходы, на которых крестьяне о Шульце, о своем житье-бытье докладывали ей примерно так: «Спасибо, барыня, за управляющего; он нас не забижает, мы теперя не показуем друг другу грешное дело, а на наших ягодицах уже и смути (следы побоев) позажили, повеселели и бабы наши, а особливо девки, которые теперича живут с нами, и детишкам нашим имена даюца по святой книжице батюшкой, а работаем мы с божей помочу, со старанием и больше, а вот хлебец не всегда бывает на столе, особливо у баб-вдов и у тех, в чьей избе ребятишек много. Житье-то наше не улучшаеца, а почему так, мы и сами не поймем».
При последних словах мужички одним глазом посматривали на барыню, другим косили на недовольного Шульца.
Жанна, выслушав мужичков, тут же приказывала, точнее, просила управляющего все уладить так, чтобы они не были обижены, чтобы им жилось лучше.
Шульц выслушивал ее молча, не возражал, но каждый раз, топчась на месте и разводя руками, показывал, что эти приказы-просьбы не будут выполнены.
Когда Жанна уезжала, все снова становилось на свои места: мошна Шульца полнела, а по мужицким избам «разгуливала» нужда.
Наконец бедные варламовские мужички дождались момента, что и Шульц пообещал улучшить их жизнь. В 1814 году, после войны с Наполеоном, он сказал: «...Теперь нет война, теперь денег надо малост менше, тепер нам всем жизн похорошеет...» Но, как бы боясь того, что выполнит свое обещание, Шульц взял да прямо под Рождество того же 1814 года и умер.
Неспешно текла варламовская жизнь, в 1861 году в России было отменено крепостное право.
К 1861 году в Варламовке было 56 семей, из них 7 — вольные. Их отпустила на волю наша добрая барыня Жанна. Обычно она приурочивала отпуск крестьян на волю ко дню рождения своего сына Сережи. 49 семей были крепостными, являлись собственностью пана. Да еще дворовых было душ эдак 30, а иногда и 40. Дворовыми были больше одинокие,находились они в людской, при усадьбе. А ежели паны на Рождество или Троицу кого попаруют, и у них появляются дети, то их переведут в село.
Но к началу XX века число дворов в Варламовке не прибавилось, так как жители часто вымирали целыми семьями в результате болезней: чумы и холеры.
Через 10 лет после отмены крепостного права с крестьянами Варламовки, получившими волю, произошло следующее. От 56 семей осталось в селе 53, которые жили неодинаково. Из 7 вольных семей 3 обеднели, а к оставшимся 4 прибавилось еще 3.
Вольные семьи окрепли, стали зажиточными: имели много скота, занимались поливным огородничеством (имели чигири для поднятия воды из реки), увеличивали посевы за счет арендуемых панских или войсковых земель. В этих семьях браки были принудительными, хоть за дурака, но иди за богатого, и наоборот, хоть уроду, но бери богатую, с хорошим приданым.
Тринадцать семей были середняками. Они имели по паре волов или лошадей, по коровке, а то и по две, гуляк, десяток-два овец. Они ковырялись, в основном, на своих наделах.
Были и такие семьи, в которых было мало мужчин, и они получили мало земли, а поэтому арендовали помещичью или войсковую, по пять-десять десятин. (Панская или войсковая земля сдавалась в аренду сроком на 5 лет по цене: богарная — от 70 копеек до 1 рубля за десятину в год, кутовая — до 25 рублей).
Середняцкие хозяйства жили в нужде, но старались быть независимыми от пана, от зажиточных мужиков. А если уж залез в кабалу, тогда из нее не освобождался, как муха из сетей паука, и становился бедняком.
Семнадцать семей — бедняцкие. Имели клячонку на трех ногах, худущую коровенку да работящую бабенку. Им постоянно приходилось обращаться к панам или зажиточным мужикам то за инвентарем, то за семенами, то за фуражом для клячи и коровы... Да всей нужды и не перечислишь. Почти все эти семьи от своих наделов отказались, а обрабатывали помещичью землю исполу. Половина членов семьи весь год (а дети сезонно) работала у помещика по найму, согласно пословице: «Что натюкаешь, то и полопаешь», а «тюкать» приходилось за гроши от зари до зари.
Шестнадцать батрацких безлошадных семей, располагающих только рабочими руками, составляли основную дешевую наемную силу помещика.
В 1907 году здесь начали селиться тавричане, пришельцы из густонаселенной Таврии. Они арендовали землю и обрабатывали ее, одновременно сообща арендовали и Панский сад.
Тавричане — народ трудолюбивый. Шестнадцать прибывших семей в первую же весну засеяли 500 десятин, из которых половину — пшеницей. После посевной занимались строительством. Доходов от посева они не получили: во-первых, в те годы — с 1907 по 1912 — свирепствовал восточный ветер, приносивший с полупустынного Казахстана и Средней Азии засуху; во-вторых, они впервые начали практиковать посев пшеницы, которую привозили с Украины, а она не выдерживала местного климата; в-третьих, посевы уничтожались грызунами. Да и коренное население относилось к переселенцам враждебно. Травило посевы скотом, воровало лошадей и волов. Тавричанам нечем было выплачивать проценты за арендуемые земли и сад. Соловей, купивший в 1908 году у Денисовой имение и большую часть земли, в 1910 году решил воспользоваться этим. Предложил тавричанам продать ему сад, но они пересдали его в аренду, уже от своего общества, братьям Дмитрию и Егору Федоровичам Мотовым, имевшим свой магазин в Калаче. И те арендовали сад до конца срока, до 1912 года.
Несмотря на все эти трудности, тавричане упорно и прилежно обрабатывали землю, осваивая все новые и новые площади. Они довели посевы в 1913 году до 100 десятин, из которых почти половина засевалась пшеницей, но уже местных сортов.
Терпеливо они вели борьбу с грызунами: обносили посевы канавками, морили ядохимикатами и вылавливали их. Но по-прежнему получаемые доходы не давали возможности погашать проценты, а поэтому тавричане, чтобы рассчитаться с Ростовским земельным банком, Панский сад в 1912 году продали. Его купили Сазин Иван Васильевич из Калача и Соловей Фома Иванович, бывший доверенный лесопильного завода в Царицыне.
В 1913 году тавричане получили первый, по-настоящему богатый урожай, который дал возможность забыть минувшие невзгоды. Урожайными были и все последующие годы, вплоть до 1920-го. Тавричане по обычаю жили в длинных, саженей по 16— 20, глинобитных хатах с земляным полом и огромной печью, на которой они любили отогреваться в зимнюю стужу. За жилыми комнатами этой хаты тянулись конюшня, коровник, овчарник и даже свинарник. Зато на полученные доходы они сразу же начали выписывать хорошие брички, а кто побогаче — и тачанки.
У них у первых появились конные сеялки, лобогрейки и другой инвентарь. У Сазоновых — даже молотилка с двигателем. Занимались тавричане и поливным огородничеством, выращивая овощи в кутах только для своих семей, а семьи у них были очень большие — по 10—15 душ.
У Мамонтовых семья состояла из 29 душ. Отец и четыре женатых сына жили вместе. Семья Мамонтовых засевала зерновыми по 300 десятин земли. Несмотря на то, что тавричанские семьи были большие, разлада в них не наблюдалось. Жили они дружно как в семье, так и друг с другом.
В воскресные дни или в праздники застоявшихся лошадей закладывали в брички или тачанки, а зимой — в сани, сажали в них своих жен и ехали в Бузиновку в церковь, или просто устраивали коллективные прогулки-скачки, после которых компаниями ходили из хаты в хату...
Старожилы по-прежнему в основном занимались скотоводством и поливным огородничеством и неохотно сеяли хлеб, да и то только рожь. Убирали урожай и косили сено ручными косами, молотили каменными катками, а кое-кто даже цепами; ездили на возах с деревянными осями, а поэтому под их возом всегда висела мазница с дегтем. Фуража для скота заготавливали мало и зимой шли на поклон к тавричанам, у которых были огромные скирды соломы.
Разница в умении трудиться, хозяйничать и жить вообще порождала у старожилов и переселенцев плохие взаимоотношения, даже вражду. Враждовали не только взрослые, но и молодежь, и даже дети. А поэтому родственных связей между русскими и украинцами не было»5.
Известный казачий писатель Федор Дмитриевич Крюков оставил путевые заметки, в которых упомянут Калач. Ф. Крюков, путешествуя по Дону, мимоходом побывал в нашем городе незадолго до революции 1917 года.
«Через полчаса хутор Калач замелькал предо мной своими белыми домиками, крытыми железом и тесом. Множество детворы, а за нею и взрослые, спешили в том же направлении, куда бежал наш поезд; тут же скакали на дрожках, запряженных маленькими лошадками, казаки-извозчики. Мальчуганы пронзительно свистели и махали руками смотревшим в окна пассажирам.
На вокзале — многочисленная и пестрая публика. Преобладающим лицом здесь является уже казак по большей части в гимнастической рубахе, в шароварах с лампасами, в неуклюжих запыленных сапогах, с шашкой через плечо. Он все тот же, бронзовый, мало поворотливый, со скептическим и снисходительно-равнодушным видом разглядывающий «машину» и с большой пытливостью присматривающийся к костюму выходящих из вагона путешественников и к их багажу. Он фигурирует тут то в качестве полицейского — «с медалкой» на груди и с разносной тетрадью в холщовом переплете под мышкой, то в виде простого зрителя — в сюртуке нараспашку, в вышитой рубашке и в фуражке с офицерской кокардой, то в виде возницы, с кнутом в руках, в одной красной рубахе и опять-таки в заплатанных шароварах с красными лампасами. И всюду он, хозяин здешних мест, с готовностью подставляет свою спину, чтобы на ней проехались другие.
Так называемая цивилизация со всеми своими удобствами и выгодами бежит мимо него, не оставляя в его пользование даже ничтожных крох, а он, заложив руки за спину и наивно раскрыв рот, лишь посматривает, как юркие и разбитные слуги господина Купона «действуют» на его земле, «объегоривают» его на каждом шагу, обмеривают, обвешивают, суют ему при случае фальшивую монету, урывают солидные куски и презрительно потешаются над его простотой...
Я взял носильщика и кратчайшим путем, через рельсы, мимо целого ряда товарных вагонов мы отправились на пристань. По крутой деревянной лестнице мы спустились вниз, мимо торговок с булками, жареными стерлядями, попорченными лимонами, огурцами, редиской и молоком и вступили на небольшой тесный пароход «Есаул», уже заваленный бочонками, тюками и узлами.
Калач — по местной терминологии — хутор, хотя он больше многих станиц. В сущности, это степной городок с типичной печатью г. Купона. Особенное оживление здесь бывает, вероятно, осенью, во время ссыпки хлеба, леса и пр. Тут, между прочим, находится и главный склад леса для всего Донского побережья.
Я успел только осмотреть хутор. На первом плане — целый ряд питейных заведений («Свидание друзей», «Славянский базар», харчевня «Экономия» и др.). И только в одном из этих заведений я видел достаточное количество публики, а большинство было пусто: глухой сезон, да и год неурожайный, пришлый рабочий люд был в самом малом количестве...
Дон у Калача не широк, но берега довольно красивы и живописны. Нагорная сторона с меловыми обнажениями внизу, с кустарником по впадинам, ложбинам и по вершине волнистой линией тянется далеко и пропадает в розовой дымке в том месте, где солнце готово спрятаться за гору. Легкая зыбь дрожит на темной, зеленоватой поверхности вблизи парохода, а за нею дальше стелется розовая и серебристая гладь, в глубине которой виднеются берега с деревьями, строения, баржи, пароходы, лодки-плоты, стаи гусей, толпы народа на берегу.
Тих и мечтательно-задумчив вечер. Где-то вдали звенит песня. Пыль вьется за хутором: табуны бегут домой. Жалобное мычание телят разносится по молчаливой степи... И вдруг грубым диссонансом врывается пронзительный свист локомотива, и неуклюжее громыхание поезда покрывает все эти мирные звуки... »29.
Очень интересны путевые заметки о Калаче писателей второй половины XIX века П. И. Якушкина, Г. И. Успенского и В. В. Крестовского. Они бывали проездом в нашем городе и сумели ярко описать впечатления от увиденного здесь.
П. И. Якушкин — писатель-демократ, фольклорист-этнограф, «путешествуя» к месту ссылки в Астраханскую губернию в апреле 1868 года, попал в наш город.
«К Дону мы съехали около Калачинской станицы по страшно крутой горе; спуск этот, по крайней мере с версту; о крутизне его можно судить по тому, что ямщик порожнюю телегу тормозил, что мне на веку довелось видеть первый раз.
Подъехали к перевозу; на берегу дожидалось несколько телег; верховых и пеших казаков. Пришел с той стороны паром, переезжающие с парома съехали, а нам надо было переправляться с правого берега на левый. Переехавши Дон, мы пошли на почтовую станцию.
Калач просят, как я здесь слышал, произвести в чин города и, вероятно, произведут, а пока он начинает обстраиваться потихоньку, очень потихоньку с одной стороны и очень шибко и в громадных размерах с другой. В Америке строят города почти каждый день; как они строятся, как разрастаются — всем известно, наши путешественники по Америке — Циммерман и другие — были поражены быстрым ростом американских городов. Рассказывают, что сколотят домишко, другой и строят училище.
Мне пришлось видеть будущий русский городок Калач, и кажется, что история постройки русского города сильно отличается от историй американских городов.
Будущий город Калач в настоящее время представляет довольно замечательную картину. Настоящих присутственных мест еще нет: город еще не дозволился, но все-таки есть хоть почтовая станция; училища, разумеется, нет, об нем даже и помину нет; выстроено только несколько домишек, кажется, десятка полтора, и целая улица кабаков — не домов, в которых помещаются кабаки, а целая улица в ряд выстроенных балаганов с единственной целью — поместить кабак.
Я в Калаче был в начале апреля, настоящего движения по Дону, Волге и чугунке между ними еще не начиналось, но кабаки были совсем не пусты: чернорабочие на судах стали прибывать, работы еще не отыскивалось, они и прохаживались по кабакам»5.
А вот едет в наш город известный писатель Глеб Успенский:
«Один в пустом вагоне, по пустой степи, приплелся я в Калач, место самое подходящее к моему настроению: ни город, ни деревня, а так что-то, не производящее ровно никакого впечатления. Стоят на берегу домики, кое-как сколоченные и кое-как поставленные: то два рядом, то один против другого, то один к другому задом, то просто стоит один домишко, стоит там, где вздумалось... Словом, место никаких впечатлений не возбуждает и ни на какие размышления не наводит, напротив, даже успокаивает и освобождает от всяких впечатлений и размышлений... Тихо здесь, спокойно...»5.
В. В. Крестовский в шестидесятые-семидесятые годы прошлого столетия был одним из самых популярных писателей-романистов. В восьмидесятые годы он в качестве полковника пограничной стражи совершил поездку по донским хуторам и станицам. Побывал он и в нашем городе.
«Не знаю и сам почему, только я ожидал найти Калач чем-то вроде очень маленького, новенького и сильно промышленного городка. Но так как эти ожидания были основаны единственно лишь на собственной фантазии, то нет ничего мудреного, что я разочаровался с первого же шага. Поезд был еще верстах в двух расстояния, как уже показались соломенные и деревянные кровли небольшой деревушки. В некоторых местах ярко желтел новый тес, но каменных построек нигде еще не видно. Не доезжая до дебаркадера, поезд остановился. Через несколько минут у вагонного окошка появился молодой человек в форменной фуражке и отобрал наши билеты. Это был сам начальник станции.
Вскоре мы опять тронулись и подкатили к дебаркадеру, который на вид построен хотя и затейливей царицынского, но в сущности еще и того скромнее. Не особенно длинная галерея с навесом, к середине которой примыкает сквозной крытый дворик или сарайчик, как хотите. По бокам его станционные помещения: слева комната для мужчин и багажная контора, справа комната для дам, железнодорожная канцелярия и касса. Из-под крытого дворика нам открывается весьма недурной вид на калачевский затон и на горы, идущие по правой стороне Дона. Станция построена на довольно возвышенном берегу, по которому спускается вниз к пароходной пристани дощатый спуск для грузов, а по бокам его две лестницы. Пристань точно так же глядит очень скромно и напоминает наши невские пароходные пристани.
Хутор Калач обещает в непродолжительном времени сделаться хорошеньким городком. По крайней мере, сами калачевцы такого убеждения. Теперь же он более походит на какое-то полупоходное становище, словно бы люди пришли сюда, выглядели себе место, сбросили свои пожитки и натаскали строительного материалу. У иного готов уже дом, у другого только сруб поставлен, иной лишь фундамент выводит, а тот селится пока в дощатом бараке, но во всем этом весьма-таки заметна жизненная деятельность.
Обок с железнодорожной колонией примкнулся базар со своими навесами и ларями. Тут есть две или три бакалейные лавки, торгующие всем, чем угодно: и чаем, и мылом, и гвоздями, и «галантереей». Есть и «Панская» лавка с московскими ситцами, а на самом базаре в изобилии найдется белый и очень вкусный пшеничный хлеб, подсолнечные семечки, истребляемые здесь в невероятном количестве, лук зеленый и вонючая вобла. Без воблы и здесь не обходятся. Базар вечно кишит народом, которого в Калаче скопляется-таки сила изрядная.
С проведением железной дороги Калач точно так же, как и Царицын, естественно, сделались временными станциями кочевого люда, поэтому и там, и здесь кишит множество самого разношерстного народа: но пришлый торгово-промышленный великороссийский элемент, нахлынувший сюда с верхних губерний, сколько можно заметить, положительно взял себе первое место в местной калачевской торговле и промышленности. Он даже как будто совсем оттеснил на задний план здешнее калачевское население. По крайней мере, казачество ничем особенно ярким или характерным в деятельном, промышленном отношении здесь себя не заявляет.
Даже около и кабаков, и погребков не всегда увидишь синюю форменную шапку с красным околышком, а кабаков на Калаче тоже сила немалая. Начиная от этого места и вплоть до Ростова, да и за Ростов, кабаки по всему Дону знаменуют себя особым знаком. Вероятно, и за Калачом вверх по Дону то же самое. При первом взгляде на Калач нам показалось, что все эти лачужки, мазанки и домики как будто празднуют что-то, как будто желают выразить сегодня нечто торжественное. Чуть ли не над половиной всех этих обиталищ (а уж над третью-то во всяком случае) торчали высокие шесты или жердины с развевающимися вверху маленькими флагами, которые представляли соединение полос красной и белой.
Но достаточно было сделать несколько шагов по калачевским стогнам, дабы убедиться, что этот флаг есть общее донское знамя кабаков: но не знаю, кто ввел его в употребление — донцы или россияне.
Всероссийские промышленники внесли сюда дух некоторого кулачества и барышничества, проистекающий из жажды скорейшей наживы. Рабочего и перекочевного люду здесь множество, а стало быть, и житейско-насущных потребностей тоже столько. Промышленники пользуются этим, и потому цены на все стоят здесь гораздо выше, чем в иных местах, не исключая даже ближнего соседства, и притом назначаются самопроизвольно.
Если бы донскому судоходству можно было предсказать прочную будущность, тогда, нет сомнения, что и Калачожидала бы будущность самая блестящая. В пять-шесть лет из него мог бы выйти очень красивый и богатый город.
Хотя и ныне там на голых песчаных пустырях торчат в различных направлениях вбитые в землю колья, обозначающие по участкам направление будущих калачевских улиц, и хотя местный окружной начальник уверяет и божится, что Калач — это наш будущий Нью-Йорк, однако же едва ли что-нибудь подобное может ожидать в будущем нынешний скромный хутор. Дон, положительно, с каждым годом все менее и менее становится удобным для правильного судоходства по причине огромных песчаных наносов, каждую весну изменяющих так или иначе его русло. А буде пройдет от Воронежа на Ростов железная дорога, то на Дону заглохнут и последние признаки промышленного судоходства и... волжско-донская железная дорога весьма легко может тогда лопнуть, а вместе с ней лопнет и наш «Нью-Йорк», по выражению окружного.
Я уже говорил, какой характер носит в настоящее время это селение. Выше торгового и промышленного Калача по затону лежит Калач казачий — тихая и бедная деревушка, где вы замечаете первые наружные признаки в постройках и их расположении, отличающие наши южные и малороссийские селения от селений великорусских. Здесь господствует какой-то смешанный характер: бревенчатые амбары и избы перемешаны с глиняными малорусскими хатами и закутами. Есть и два-три бревенчатых домика с тесовыми кровлями, характером своим напоминающих тот тип полугородских и полудеревенских построек, в которых обыкновенно селятся сельские священники и бедненькие помещички. Эти домики принадлежат старым казачьим офицерам, отошедшим на покой после боевой жизни. В бакалейной лавке я познакомился с одним из них.
Это был дряхлый старичок в форменной фуражке, в длиннополом китайчатом кафтане, какой обыкновенно носят люди «дверляго благочестия», с высокою клюкою и с длинной, по пояс, седою, как лунь, бородою. В старичке нет вовсе ничего такого, что бы напоминало нечто помещичье или начальственно-офицерское; это просто добрый, старый казак, хороший сосед, равный всем и каждому в своем околотке. Его уважают за его старость, за его «бывалость» в море житейском, но вовсе не за его офицерство. Не знаю, как в других подонских станицах, но здесь, в Калаче, мнепоказалось, что древняя демократическая закваска казачества довольно сильна и отчасти сказывается хотя бы в том, что — насколько опять-таки мог я заметить — казачье поселение держится более замкнуто и отдельно от населения пришлого, промышленного. Старик-офицер, про которого я говорю, бывал во многих походах, ходил на француза в двенадцатом году, и на турка, и на поляка, бывал на Кавказе, имеет заслуженные отличия; но это нисколько не мешало ему совершенно «брательски» и дружески сидеть бок о бок и калякать с рядовым казаком и потчевать друг друга подсолнечными семечками.
Смешанный характер калачевских построек носит на себе одну особенность, которой вы не увидите ни в Малой, ни в Великой России. Здесь и бревенчатые избы, и глиняные хатки сплошь покрываются, словно краской, особенною глиной, цвет которой совершенно впадает в цвет хорошей охры. В Калаче, впрочем, можно еще встретить несколько хаток, выбеленных на малорусский лад, но далее, - внизу по Дону, желтый цвет построек является преобладающим, если даже не единственным.
Характер же самого размещения построек уже вполне малорусский. Вы не встретите здесь ни этой единственной на все селение великороссийской улицы, ни тесного ряда изб, примкнувшихся друг к дружке, напротив, все это разбросалось в стороны, кому как лучше и где удобнее, поэтому здесь множество улочек и закоулочков. Зелени вообще мало, но каждая хатка старается по возможности приютиться под ветви какого-нибудь дерева — свойство также чисто малорусское.
Проходя по одному закоулку, я видел, как семейство донского казака изготовляло себе новое жилище. На пространстве не более трех саженей было вбито четыре кола друг против друга. Наверху и в середине связывали их четыре поперечные жерди, служившие основой для переплета из тонких хворостяных прутьев. Это был скелет будущей хатки. Тут же на земле находилась масса особенного месива: глина, смешанная с навозом и рубленой соломой. В массу постепенно вливали несколько ведер воды. Молодая казачка, высоко подправив юбку за пояс, месила голыми ногами эту массу с помощью пары волов. Волы были впряжены в ярмо и покорно шли за рукою хозяйки, которая кружила вместе с ними по этой глине, превращая таким образом посредством утаптывания все составные части этого месива в одну массу. Работа, не скажу, чтобы особенно легкая: это было заметно по крайнему утомлению и волов, и хозяйки. Ноги их почти по колено уходили в полуразжиженную мягкую глину, из которой высвобождались с большим трудом. Волы тяжело дышали, с казачки лил пот, а муж ее стоял в стороне и только иногда подхлестывал хворостинкой замедлявшегося вола. Тут, как слышно, даже постройкой хат занимаются преимущественно женщины. Этим месивом обложат с двух сторон стены хатки, которым дадут пообветриться и просохнуть; соорудят из глины же печья, на хворостяную кровлю, для пущей теплоты, наложат землицы; изнутри и снаружи вымажут стены желтою глиной да убьют поплотнее глиняный пол, и вот жилье готово. Я видел здесь несколько вновь строящихся хаток. Стены из месива были выложены и сглажены весьма тщательно; прорезы для дверей и окон поделаны с такою же старательной чистотой и аккуратностью. На зимний холод в этих хатках не жалуются, и каждая из них, обходясь весьма дешево, что-то вроде десяти-пятнадцати рублей, может служить вполне удобным жилищем от двенадцати до пятнадцати лет и даже более, с небольшим, конечно, но ежегодным ремонтом, который преимущественно состоит в поддержке кровли, да и замазывании зимних трещин.
За Калачом протянулася большая степь, почва которой по преимуществу песчаная, поросшая реденьким молочаем. В степи лежит калачевское кладбище. Я никогда еще не видел ничего более грустного. Ни рва, ни забора, ни изгороди, а просто на голом песке, на котором даже и могильных бугорков незаметно, торчат себе несколько расшатавшихся крестиков да колышков — и только. Между ними стоит маленькая кирпичная часовенка над чьей-то могилой, впрочем, далеко еще недостроенная и уже заброшенная. Тут же, в разных местах, белеется несколько костей лошадиных и воловьих, конечно, обглоданных волками. Ни травки, ни кустика, один только желтый, сыпучий песок.
В Калаче пока еще нет церкви. Недавно только на дебаркадере выставили образ и кружку с приглашением к посильным пожертвованиям. В настоящее время там находится неподалеку от железной дороги под купою нескольких дерев бедная маленькая молельня, помещающаяся в каком-то сарайчике, с крестиком на кровле и небольшим колоколом, который одиноко висит себе подле молельни.
На станции железнодорожная деятельность не прекращается ни днем, ни ночью. Дежурный локомотив то и дело гукает вам в ухо своим пронзительным свистком и шнырит взад и вперед по рельсам то один, то таща за собою длинную цепь вагонов, сортируя и перестанавливая их с одного пути на другой. Платформы нагружены преимущественно лесом, в досках и бревнах, и этот продукт составляет, кажется, главнейший предмет операций волжско-донской дороги. Я уже говорил о той необыкновенной, скромной простоте, которая господствует на этой дороге, построенной вполне экономически и, стало быть, как нельзя более рационально. Тут нет ни пышных зал, ни роскошных буфетов, ни изящной и дорогой мебели, ни газового освещения, ни каменных зданий, наконец, без чего у нас доселе не обходится ни одна почти железная дорога. Тут же — все ограничено одною только строгою необходимостью. И в мужской, и в женской комнатах нет ничего, кроме простых, довольно широких скамеек и двух-трех тесовых столов. На этих столах и на оконных косяках досужие путники в ожидании парохода пишут свои имена и числа месяца и года, иногда с прибавлением каких-нибудь фраз и даже стихов, где по преимуществу распекается калачевская скука.
Отсутствие комфорта полнейшее, но, мне кажется, что излишний комфорт едва ли и уместен первоначально на железных дорогах, выстроенных благодаря частной предприимчивости. Лучше поменьше комфорту, но побольше железных путей. И если бы все наши будущие дороги, по крайней мере на юге, строились бы подобным экономическим образом, по американской системе, частные общества не были бы от того внакладе. Комфорт мог бы явиться и впоследствии, постепенно, а мы между тем на год или на два ранее имели бы большее пространство готовых железных дорог, годом или двумя ранее началось бы оживление края, приток богатств.
На другой день нашего пребывания в Калаче встало яркое и знойное июньское утро, точно такое же, как и накануне. Предстояло волей-неволей прогостить тут еще почти целые сутки, до парохода. Как убить время? Внизу на пристани мой спутник и сотоварищ по странствию занимался рыбною ловлей; но я терпеть не могу этого буколического занятия и не понимаю удовольствия смотреть на поплавок, не двигаясь с места битый час в ожидании, пока клюнет. А приходилосьвыбирать между удочкой и шатаньем по Калачу, с которым еще вчера мы успели вполне ознакомиться.
У пристани стояла маленькая шлюпка, и ей суждено было выручить нас от калачевской скуки, которая начинала уже давать знать себя довольно ощутительно. Мы отправились кататься вдоль по затону.
По правую сторону затона почти на целую версту, если даже не более, тянется калачевская пристань, устроенная весьма практически. Вдоль деревянной, свайной набережной идут рельсы; к борту набережной пристают барки, и таким образом перегрузка совершается самым кратчайшим путем, так как от берега до рельсов расстояние тут чуть ли не менее сажени; но на этой огромной пристани я в тот раз не видал ни малейшей деятельности: ни барок, ни иных промышленных судов здесь не было; приткнулись только в одном месте какие-то две черные барки, по-видимому, казенные, но и те были пусты. Зато ближе к станице была видна постоянная деятельность: слышен визг пилы, стук топоров. Несколько десятков рабочих спешно сколачивали три или четыре барки из того материала, который привозится сюда с Волги.
Левый берег затона совсем почти пустынен. Виднеется на нем одна какая-то мазанка в два оконца, вероятно, сторожка, несколько лодок вытащены на берег, пароходик какой-то да кабестанная машина подчалили туда же и, Бог весть, с каких пор стоят себе на покое, должно быть, чинятся»5.
Казачьи семьи славились своими династиями. Яковлевы, Платовы, Чернозубовы, Серетневы — эти фамилии известны каждому донцу. Род Денисовых тому пример.
Андриян Карпович ДЕНИСОВ (1764—1841)
Уроженец станицы Пятиизбянской. Донской атаман, генерал-лейтенант.
В царскую службу зачислен 12 лет от роду и с этого возраста состоял в списках полка своего дяди Федора Петровича Денисова. В 19 лет, после производства в офицерскийчин, командирован в казачий полевой полк, действовавший против Польши.
В 1789 году за отличия в боях против турок произведен в чин премьер-майора. В 1790 году награжден орденом Святого Георгия за то, что, командуя полком в колонне генерала Орлова, первым взошел на бастион. Участвовал в войне с Польшей, ранен саблей в руку и шею и награжден Золотым оружием, также получил прусский орден «За воинские достоинства». 1796 год провел в Персидском походе с экспедицией графа Зубова. В 1799 году под командой А. В. Суворова со званием походного атамана участвовал в Итальянском походе против французов.
Отступая из Швейцарии, его казакам пришлось пробиваться через горный массив и труднопроходимые ущелья. В 1801 году, выполняя приказ императора Павла, вместе с генералом М. И. Платовым повел 23 тысячи донцов через Оренбург на индийские владения англичан.
Во время наполеоновских войн в качестве наказного атамана замещал на Дону атамана Платова, бывшего с полками в поле. В 1807 году перенес месторасположение Донского правительства из Старого Черкасска в Новый. Способствовал поголовной мобилизации донцов на призыв Платова в критический для России 1812 год.
Боевую службу закончил в чине генерал-лейтенанта, отмечен многими наградами. Имел золотую, украшенную алмазами саблю с надписью: «За храбрость», ордена: Святого Георгия IV степени, Святого Владимира II степени, Святой Анны II и I степеней, оба украшенные алмазами, и Командорский крест Иоанна Иерусалимского.
После смерти графа Платова в 1818 году генерал А. К. Денисов был назначен Донским атаманом. На этом посту ставил задачу провести реформу по благоустройству финансов и земельному распределению. Активно защищал казачьи права и привилегии от посягательств царской власти. Был ложно обвинен в неимоверных преступлениях ив 1821 году уволен с поста наказного атамана и отдан под суд. Судебное дело против него тянулось 20 лет, до самой его смерти в 1841 году.
В память и за высокие заслуги нашего земляка 7-й казачий полк был наделен его вечным почетным шефством и с 1904 года стал именоваться 7-й Донской казачий войскового атамана Денисова полк.
Святослав Варлаамович ДЕНИСОВ (1882—1957)
Казак станицы Пятиизбянской. Из пятиизбянского рода Денисовых. Генерал-лейтенант и командующий Донской армией.
Образование получил в Донском кадетском корпусе, затем окончил Михайловское артиллерийское училище.
На фронт первой мировой войны вышел капитаном генеральского штаба, служил под командованием генерала П. Н. Краснова. Став подполковником, командовал 11-м Донским казачьим полком.
После революции отвел свой полк на Дон и отправился домой. Но с апреля 1918 года Денисов возглавил отряды восставших казаков против советской власти и сумел занять Новочеркасск. Позже становится начальником штаба Донской армии, а затем и ее командующим. Новоизбранный Донской атаман П. Н. Краснов произвел храброго офицера в чин генерал-лейтенанта.
С. В. Денисов пользовался огромным авторитетом у бойцов Донской армии. В правительстве Краснова С. В. Денисов был назначен командующим сухопутной Донской армией и управляющим Военно-морским отделом. Активный сторонник независимости Дона и создания самоуправляемой казачьей Донской республики.
Эмигрировал в США, где в 1923 году стал атаманом Донской станицы, а затем председателем Казачьего союза в Америке, в котором объединились все казачьи эмигранты. Умер наш земляк 19 апреля 1957 года в Страдфорде (США) и там же погребен.
Из написанных им книг были изданы за рубежом: «Записки, гражданская война на юге России», «Белая Россия», «Альбом № I».
Василий Васильевич ОРЛОВ-ДЕНИСОВ (1775—1843)
Граф, генерал-адъютант. Потомок пятиизбянского казачьего рода Денисовых. Его дед со стороны матери, графини Денисовой, не имел сыновей и по высочайшему разрешению передал свой графский титул сыну дочери. С этого времени Орловы стали именоваться Орловы-Денисовы.
В 1788 году молодой граф Орлов-Денисов был зачислен рядовым в полк отца, атамана В. П. Орлова, и начал царскую службу на турецкой границе, где скоро получил чин сотника. В 1794 году переведен в полк Краснова и принял участие в русско-польской войне. В 1799 году, в двадцать четыре года, стал полковником. В 1806—1809 годы воевал против французов и шведов. С 1811 года — генерал-адъютант.
В 1812 году в бою у реки Неман Орлов-Денисов со своими казаками пленил графа Сегюра и принца Гогенлоэ; под Бородино и Тарутиным овладел французским лагерем и захватил 38 орудий. Во время отступления Наполеона сумел окружить и пленить генерала Ожеро вместе с бригадой. На его счету пленение четырех французских генералов, захват тайной канцелярии Наполеона и тысячи пленных. Под Лейпцигом 4 октября 1813 года в критический момент решил исход сражения, атаковав вместе с пруссаками фланг наступающих колонн французов. Этот день стал ежегодным полковым праздником лейб-гвардейского казачьего полка. В занятый русскими Париж генерал Орлов-Денисов прибыл в качестве начальника охраны императора Александра I.
Награжден многими орденами, из которых самые значительные — боевые ордена Святого Георгия IV и III степеней.
Граф Орлов-Денисов умер 24 января 1843 года.
В 1904 году его почетное шефство получил 9-й Донской казачий полк, который с этого времени именовался: 9-й Донской казачий генерал-адъютанта графа Орлова-Денисова полк.
Начавшаяся в 1914 году первая мировая война резко изменила жизнь наших земляков. Многие донцы отправились на фронт и воевали в составе 49-го Донского казачьего полка 6-й Донской казачьей дивизии под командованием казака станицы Нижнечирской генерал-лейтенанта Г. Л. Пономарева. Калачевцы отважно сражались, и многие из них были награждены орденами и медалями. Самой почетной наградой для казака был Георгиевский крест, который можно было получить только за конкретный подвиг на поле сражения, при обороне крепости и на водах. И. М. Гаврилов,Л. С. Арьков, И. Е. Калмыков, И. Ф. Котельников, С. С. Зотов, В. Д. Логбин, М. Г. Лобачев, И. Кучин — вот неполный перечень наших земляков, награжденных за боевые отличия «Егорием». 5 офицеров 49-го Донского казачьего полка были награждены Георгиевским оружием. Один из них — казак станицы Голубинской хорунжий Никита Петрович Кожемякин. Скупы строки в наградном листе нашего земляка, но за ними кроется беззаветная храбрость, верность присяге и Родине: «У деревни Намлынков 28 мая 1916 года под сильным огнем противника и под ближайшем его натиске остановил и отбросил противника. Привел его в замешательство, чем способствовал успеху дела». За что и был награжден Георгиевским оружием.
Несмотря на храбрость воинов и стойкость русских армий, война приняла затяжной и упорный характер, требуя все больше и больше человеческих жертв.
Уже осенью 1914 года в Калаче в армию были призваны даже те, кто раньше пользовался отсрочкой. Проводимая большевиками антивоенная агитация заставила многих призывников иначе смотреть на «братоубийственную» войну. На железнодорожной станции Кривая Музга даже вспыхнули волнения среди мариновских, калачевских, варламовских и бузиновских новобранцев.
В 1915 году в Калач из Ростова-на-Дону на пароходах «Москва», «Император Александр III» и «Петр» прибыла большая партия раненых, которых разместили в военном госпитале, в больнице женского монастыря. С их прибытием антивоенные настроения среди местного населения усилились.
Война продолжалась. Стали расти цены на продукты, вызывая недовольство у калачевского казачества. В конце 1916 года в докладе о политическом положении в Донской области начальник Донского жандармского управления писал: «Продовольственный вопрос в его полном объеме принял такой острый характер, что захватил собою все слои населения и вызывает много толков и раздражения как против капиталистов-спекулянтов, так и в отношении гражданских самоуправлений, местных административных властей и даже центральной власти... Население области относится к правительству недоброжелательно»17.
Возвращавшиеся на побывку домой или демобилизованные по состоянию здоровья калачевцы резко отрицательно относились к войне. Даже полный Георгиевский кавалер подпрапорщик калачевец Иван Кучин на многочисленные расспросы земляков отвечал: «Война нас всех измучила... За что, спрашивается, за чьи интересы мы воюем?»17
После февральской революции 1917 года в Калаче был организован Совет рабочих, солдатских и казачьих депутатов, руководство которого было эсеровское: В. Тимонин, Бородаенко и Демкин. Калачевские фронтовики-большевики создали «Союз увечных фронтовиков», который возглавили А. Бабушкин, Д. Мамаев и П. Суздальский. Так в Калаче были образованы два непримиримых центра. Население хутора тоже разделилось, сочувствуя своим. Но если на первых порах в основном соперники обменивались словесными выпадами в отношении друг друга, то после первого войскового круга в июле 1917 года, где был выбран Донским атаманом генерал А. М. Каледин, стороны перешли к скрытному накоплению вооружения. В ряды большевиков перешло много казаков, которые впоследствии стали горячими приверженцами советской власти. Среди них были Аникей Травянов и Иван Анисимов из Кумовки, Калин Коротков и Иван Хорошев из станицы Пятиизбянской, Мартын Чертихин из Самодуровки и многие другие.
Пришедшие в ноябре 1917 года к власти большевики сумели привлечь к себе часть беднейшего казачества, рабочих и крестьянство. Если в Калаче большевистские агитаторы имели немалое влияние на жителей, то большинство казачества в хуторах и станицах Голубинской и Пятиизбянской поддерживало казачье самоуправление и войсковой круг, считая свои привилегии выше партийной борьбы.
В декабре 1917 года в Калач с фронта прибыл 21-й Донской казачий полк, в котором были наиболее сильны позиции большевистской партии. Благодаря вооруженной силе, в январе 1918 года в Калаче прошли выборы нового состава Совета депутатов, и большинство мест стало принадлежать большевикам, которые Совет и возглавили: И. М. Николаевский стал его председателем, А П. Кравченко — секретарем, Н. Чимичев — казначеем, А. И. Бабушкин — военным комиссаром, С. М. Игнатьев — председателем народного суда и др. Классовый подход к многим проблемам, вставшим перед новой властью, заставил многих местных торговцев и предпринимателей занять антисоветскую позицию. И. В. Бабушкин, А В. Казаков, братья Черкесовы,Грошева и многие другие собственники закрыли магазины и лавки, спрятали продовольствие. Тогда Калачевский Совет рабочих, солдатских и казачьих депутатов постановил: «Считать народной собственностью пристань, железнодорожную станцию, почту;
обязать владельцев магазинов немедленно возобновить торговлю;
обложить торговцев налогом;
организовать военную дружину для охраны порядка в Калаче»17.
Многие калачевские казаки не могли принять революционную диктатуру рабочего класса. Кроме того, стали доходить слухи, что «советские войска, направленные на борьбу с Калединым, в конце февраля 1918 года овладели Ростовом и Новочеркасском, где истребили несколько сотен казачьих офицеров-калединцев, в том числе 14 генералов и 23 полковника»17. Внедрение Советов в пределы Донской области сопровождалось захватом пришлыми элементами местного самоуправления, грабежами, арестами и убийствами (одних офицеров было убито около 500), казнями и карательными экспедициями против непокорных станиц. Узнав об установлении советской власти в Калаче, окружной атаман станицы Нижнечирской генерал Ростигаев приказал распустить Совет, избрать хуторского атамана и восстановить временный комитет. Большевистский Совет отказался повиноваться и стал готовиться к обороне. Недовольные новой властью казаки стали стекаться в станицу Голубинскую, избрав своим атаманом полковника Г. Е. Макарова.
Созванный 15 марта 1918 года в Калаче съезд фронтовиков-большевиков основной задачей счел установление в ближайшее время советской власти во всех хуторах, станицах и селах 2-го Донского округа. В Калаче были организованы два красногвардейских отряда во главе с рабочими Ф. Ермолаевым и В. Ивановым.
В конце марта восстали казаки Суворовской и Нижнечирской станиц, которые двинулись вверх по Дону, поднимая на борьбу против Советов все новые и новые хутора и станицы. В Калаче был срочно создан штаб обороны от контрреволюции во главе с Мордовкиным и членами исполкома С. М. Игнатьевым, И. В. Ведменским и И. В. Шматковым. 3 апреля 1918 года оба калачевских красногвардейских отряда были отправлены в Царицын за оружием.
В это время полковник Г. Е. Макаров с верными ему сторонниками, тайно пробравшись в Калач, решил провести хуторской казачий сход. 5 апреля 1918 года после колокольного звона на калачевскую базарную площадь собрались почти все хуторяне. Г. Е. Макаров, выбранный калачевским атаманом, произнес речь:
— Господа старики, братцы-казаки! Большевики выехали в Царицын за вооружением. Спрашивается, против кого это оружие, против хозяина и родовых потомков нашего славного Тихого Дона, против казаков? Что же должны делать сыны донского казачества, когда на них идут с оружием? Наши славные предки умели защищать Тихий Дон от его врагов. И мы должны встать на защиту Дона, против того, кто хочет пролить кровь его сынов.
Однако прибывшие из Царицына вооруженные красногвардейские отряды разогнали казачий сход.
Территория Калачевского района стала ареной кровавой борьбы. Командующий царицынскими красногвардейскими отрядами И. В. Тулак начал наступление на Нижнечирскую, Суворовскую и Есауловскую, но, потерпев ряд поражений, отступил к станции Ляпичево. Генерал-майор К. К. Мамантов с казачьими отрядами сумел освободить от советской власти левобережье Дона до Калача.
А в это время полковник Г. Е. Макаров с отрядом казаков из станицы Голубинской, переправившись на левый берег Дона, занял Сокаревку, Рюмино-Красноярский, Кусты и Камыши, очутившись в 4—5 километрах от Калача. Калачевский Совет и штаб обороны не сумели грамотно организовать оборону. В ночь на 9 мая (по новому стилю — 22 мая) 1918 года, смяв посты 2-го Калачевского красногвардейского отряда, казачьи кавалерийские сотни ворвались в Калач. Всю ночь шел бой за хутор. Застигнутые врасплох, многие бойцы отряда погибли в первые минуты. Среди них было много членов большевистского Совета и штаба обороны. К утру оставшиеся, около ста человек, в боевом порядке отступили к станции Кривая Музга.
Днем 9 мая макаровцы, объявив неказачье население Калача военнопленными, собрали их в Камышах. На следующий день стал действовать военно-полевой суд по защите Тихого Дона от «красного дьявола». Всех большевиков и сочувствующих советской власти местных жителей пороли розгами и расстреливали. Были убиты командир 2-го красногвардейского отряда И. Ручкин, члены исполкома Н. Чимичев и С. М. Игнатьев, жены председателя Совета И. М. Николаевского и А Б. Травянова. Всего в эти страшные дни погибло свыше 1300 человек.
В гражданской войне жестокость была обычным явлением как с белой, так и с красной стороны. Большевистские отряды, захватив казачий хутор, забирали весь хлеб, убивали сторонников старой власти, объявляли всеобщую мобилизацию, принудительно заставляя казаков воевать на их стороне.
Избранный в мае 1918 года атаманом Всевеликого Войска Донского генерал П. Н. Краснов призывал казаков: «Дон для донцов! Мы завоевали эту землю и утучнили ее кровью своей, и мы, только мы одни, хозяева этой земли. Вас будут смущать обиженные города и крестьяне... Не верьте волкам в овечьей шкуре. Они зарятся на ваши земли и жадными руками тянутся к ним. Пусть свободно и вольно живут на Дону гостями, но хозяева — только мы, только мы одни»2.
Однако большевики, верные своим принципам, считали иначе. Во второй половине мая 1918 года из Донбасса в район Царицына была переброшена армия К. Е. Ворошилова. Многие красногвардейские отряды, в том числе и калачевский, вошли во Вторую сводную Донскую Советскую дивизию армии К. Е. Ворошилова. Против нее на Царицынском направлении сражались сборные станичные полки генерал-майора К. К. Мамантова. Линией, разделявшей эти фронты в районе Калача, был Ильевский вал — господствующая высота у хутора Ильевка.
О событиях того времени повествует А. И. Антюфеев:
«Где-то в середине лета на Дон с Украины пришла Первая Конная армия. Она стала пополняться из числа местных казаков, тех, которые поверили в Советскую власть с надеждой на хорошую жизнь. Это были казаки из бедного сословия. Выступали на своих конях и со своим оружием. Эта армия шла на Царицын, чтобы сделать его красным.
Первая Конная, словно татаро-монгольская орда, на левом берегу Дона скакала по хуторам. Начались боевые действия. Белоказаки оказывали сопротивление, развернулись жестокие бои. Особо большие бои были в районе хутора Ильевка. Сначала хутор обстреляли из орудий. Жители на подводах, прихватив с собой необходимое, выехали на правый берег Дона. Не только из Ильевки, но и с других хуторов ехали люди за Дон. В Грушевой балке скопилось многонароду: там, в дубовом лесу, расположились на цыганский образ жизни. Хутор несколько раз переходил из рук в руки: хозяйствовали в нем то красные, то белые. Ильевцы видели с горы, как горел их хутор. Но удержать белоказакам во много раз превосходящую Красную Армию не удалось, и она с боями двинулась к Царицыну.
Народ стал возвращаться. То, что оставалось в Ильевке: дома, мелкий скот, птица — все это было сожжено и разграблено».29
В июле 1918 года Красная Армия начала наступление на Калач. Макаровцы под ударами превосходящих сил вынуждены были временно отступить. При этом были подожжены склады горючего и железнодорожная станция Донская.
Восстановленный Калачевский Совет сразу же приступил к изъятию хлеба у населения и отправке его на север. Однако через несколько дней Калач был снова захвачен белоказаками генерала К. К. Мамантова.
К середине августа почти вся Донская область была очищена от советских армий. Но огромные потери, усталость и крах надежд на помощь союзников способствовали разложению фронта. Под влиянием большевистской агитации казачьи полки оставляли свои позиции и уходили домой. Вскоре фронт рухнул, и советская власть утвердилась на Дону. Она принесла с собой неслыханный террор тем, кто, сложив оружие, открыл фронт. В сознании большевиков Донская область оставалась «русской Вандеей», гнездом контрреволюционного казачества. Сотрудник ВЧК И. И. Скрамэ писал: «Диктатуру труда в Донской области может установить или чрезвычайно мудрая и осторожная политика, или беспощадный красный террор»2. Большевики выбрали второе. Знаменитое циркулярное письмо, принятое 24 января 1919 года на заседании оргбюро ЦК РКП(б) Свердловым, Владимирским и Крестинским, гласило: «Единственно правильной считается самая беспощадная борьба со всеми верхами казачества путем поголовного их истребления. Никакие компромиссы, никакая половинчатость пути недопустимы, необходим беспощадный массовый террор как богатых казаков, так и по отношению ко всем вообще казакам, принимавшим какое-либо прямое или косвенное участие в борьбе с Советской властью»9.
Указанные категории «врагов» новой власти представляли значительную часть населения станиц и хуторов нашего края. Чтобы казачество не могло сопротивляться, ревкомы приказали в короткий срок сдать оружие. Из приказа окрвоенкома Нижнечирского округа от 22 марта 1919 года: «Всем станичным и волостным ревкомам еще раз широко оповестить все местное население о немедленной сдаче в течение 24 часов всего оружия, находящегося у населения на руках. Всех, у кого после указанного объявления будет найдено оружие, — расстреливать на месте»2.
Разоружив казаков, их можно было эксплуатировать на различных тяжелых работах: строительстве мостов, дамб, ремонте железных дорог, рытье оборонительных сооружений для Красной Армии.
Но гражданская война продолжилась. После удара деникинской армии в июне 1919 года Калач вновь на несколько месяцев оказался в руках 5-й Донской пешей дивизии генерал-майора Г. Е. Макарова. Несмотря на некоторые успехи белой армии, многие казаки уже не верили в окончательную победу над большевиками. Даже сам Г. Е. Макаров признавался своим подчиненным в июле 1919 года: «Разобьются вдребезги все наши мечты о захвате Москвы»17.
Казачество было обессилено после многих лет войны и не могло оказывать достойное сопротивление буденовцам. После поражения деникинцев под Тулой и с отступлением их на юг вместе с ними стали уходить казаки.
3 января 1920 года 10-я и 11-я армии красных перешли в наступление и, прорвав сильные оборонительные заграждения белых, вышли к Калачу.
5 января 1920 года Калач стал советским. Гражданская война на территории нашего края закончилась.
В широко известной повести «Хлеб» А. Н. Толстого рассказывается о днях гражданской войны; события развертываются на территории нашего края. Писатель порою даже оставляет своим героям их собственные имена: Аникей Борисович Травянов, Парамон Самсонович Куркин. Эти люди — герои гражданской войны — жили и работали в нашем городе, их именами названы улицы Калача.
Вот как пишет о том времени А Толстой:
«Прибегают они (красные казаки. — П. X.)с отрядом на один хутор — а знают, что хутор белый. Сена им не дают. Входят они на двор к казаку: продай сена... Тот глаза отводит... Аникей Борисович говорит: лезь ко мне в карман, сколько выхватишь керенок — твое счастье, а я — сколько заберу сена в охапку. Казак — жадный: согласился. Пошли в сарай. Аникей Борисович ноги-то раздвинул, нагнулся и давай захватывать сено в охапку, все хочется ему больше. Ухватил с полвоза и глядит — что-то здорово тяжело. Но понес... А его бойцы говорят: «Аникей Борисович, у тебя из сена чьи-то ноги трепыхаются». Он бросил эту охапку, оттуда — стонет — вылезает дезертир... Кто такой? А это был хохол из Нижнечирской, мобилизованный, — Степан Гора...
Возвращается Аникей Борисович Травянов в Калач, у него там жена и сын Ванька — пацан лет пятнадцати — здоровый в отца. А время пахать. Уехали они с сыном на ночь в поле. В эту ночь как раз налетел на Калач Макаров и давай, и давай... Красной казачьей гвардии — сонных порубили на дворах, по огородам — до тысячи человек. И первым делом они, конечно, к Аникею Борисовичу — в хату. А его с сыном нет. Они вывели старуху и зарубили... Лошадь увели, телку зарезали... Аникей Борисович с этой ночи пошел партизанить. А Ваньке он велел спрятаться на хуторе — потому что надо пахать... У Ваньки был другой конь, на котором они в ночное тогда поехали. Вот Ванька потихоньку пашет, и едут из Калача три казака. На Дону у нас все известно, у нас своя почта. Ванька видит: те самые казаки, кто его мать убивали. Бросил плуг, подходит к ним, спрашивает прикурить... Значит — как руку-то на лошадь положил, да сразу и сдернул казака на землю, выхватил у него шашку... А те двое, покуда спохватились, — он и их обоих тоже порубал. Да — знаешь — такой здоровый, — одного пополам рассек, всех троих поклал на дороге, лошадь распряг и ушел к отцу. У отца уже отряд был с полсотни...»39
Из «Записок» Данила Коробкова:
«Утром подошли к Дону. Скот отдыхал или пасся на нескошенных лугах донского займища, ожидая своей очереди на переправу. На переправу вышел станичный атаман, руководил или принимал непосредственное участие в переправе. Переправа происходила против станицы Пятиизбянской, где был наведен понтонный мост. Переправившись, беженцы расположились в балке среди степи, им были выданы громадные брезенты, одним таким брезентом можно было накрыть несколько подвод с имуществом и оставалось достаточно места для людей. Таким образом, люди и имущество надежно укрывались от непогоды.
Когда казаки генерала Краснова опять подступили к Царицыну, хуторяне возвратились домой.
Отремонтировав железнодорожный мост через реку Дон, ранее взорванный казаками, многочисленная армия красных с Донбасса хлынула в левобережье Дона. Главные силы шахтеров с семьями держались на железной дороге, заполненной сплошной лентой товарных поездов. Население казачьих хуторов вблизи Калача: Ильевка, Зеленый, Скачки, Колпачки, Платонов — двинулось в Калач и дальше за Дон. Отряды красных ездили по опустевшим хуторам и поджигали строения. За несколько дней перечисленные хутора сгорели дотла. Волна красных скоро прокатилась в Царицын.
В полдень летнего дня на подходе к хутору Федотову со стороны степи показался эскадрон конницы. Федотовцы, не показываясь, изо всех щелей выглядывали, наблюдая за колонной, спорили, кто бы это мог быть?
— Это наши, видите, хвосты у коней не подрезаны, казаки своим коням хвосты не подрезывают.
— Нет, это красные.
— Какие там красные, разве ты видел, чтобы красные шли в таком порядке? Они едут всегда стадом, конечно, это наши.
— Да что мы спорим? Красногвардейцы ведь винтовки надевают за спину через левое плечо, а у этих, видишь, винтовки на правом плече.
Вдруг из-за речки просвистел снаряд и разорвался около колонны — это красные открыли огонь по казакам.
— Наши! Наши! — кричали федотовцы и выбегали навстречу казакам, не страшась рвущихся снарядов. Тем временем казачья сотня рысью спустилась в балку, а из балки вышла к сараям Коробковых, укрывшись от наблюдения противника. Казаки спешились, здороваясь с хуторянами, целовались, все были с окрестных хуторов, свои, с такими родными лицами. Вступившую в хутор сотню к вечеру стали беспокоить мелкие группы красных, они выезжали на бугор и вели винтовочный огонь, казаки отгоняли их из ручного пулемета, а со стороны заречья батарея красных вела редкий беспокоящий огонь по хутору. Командир сотни, пожилой с сильно поседевшей головой есаул, приказал по одному сводить лошадей в балку, а оттуда в колонне по одному повел сотню вверх по балке Андрюшкина, почти туда, откуда они появились.
Хуторяне недоумевали:
— Похоже, казаки уходят?
— Неужто уходят? Недолго же они погостили.
Но сотня не ушла, через час она неожиданно появилась из-за бугра против батареи противника и стремительной лавой ринулась по направлению к батарее. Батарея встретила казаков беглым огнем, огонь настолько был сильным, что наблюдавшим хуторянам казалось, вся сотня погибнет. Они сочли эту вылазку большой оплошностью есаула.
— Эх, вот влипли!
— Пропали, перебьют всех! — выражали свое сожаление наблюдавшие. Когда сотня спустилась к речке в укрытие, батарея прекратила огонь и, предвидя новую атаку теперь уже непосредственно на орудия, снялась с огневых позиций и ушла. Есаул оставил за хутором редкий заслон, привел остальных на ночевку в хутор. А к федотовцам в этот день прискакал гонец из станицы с уведомлением, что завтра, видимо, на Федотов начнут наступление красные, поэтому всем предлагалось эвакуироваться за Дон, забрать по возможности имущество и обязательно весь скот.
Федотовцы запрягли в арбы быков, уложили только то, что необходимо, и уже поздно вечером стали вытягиваться по дороге к Дону, гоня перед собой стада скота и овец»24.
Ерофей Акимович ПОПАДЕЙКИН (1900-1995)
В Калачевском историко-краеведческом музее хранится копия документа, подписанного С. М. Буденным и К. Е. Ворошиловым и адресованного красноармейцу легендарной Первой Конной армии Ерофею Акимовичу Попадейкину. В нем говорится: «В исторический день празднования первой годовщины Красной Армии Реввоенсовет вручает Вам настоящий документ как свидетельство Вашей самоотверженной службы в рядах Красной Армии на благо мировой пролетарской революции. И выражает уверенность, что и впредь Вы будете высоко держать Знамя Рабоче-Крестьянской Красной Армии и останетесь неутомимым борцом за полный успех пролетарской революции»40.
Это обращение к нашему земляку не случайно. Вся жизнь Е. А. Попадейкина — пример для молодого поколения.
С девяти лет Ерофей стал работать у зажиточных казаков в родном хуторе Черкасове (ныне этот хутор слился с застройками города Калача). Ранняя смерть матери, нищета, несправедливость богатых хозяев — все это наложило отпечаток на дальнейшую судьбу мальчика.
Революцию и установление советской власти молодой казак Ерофей Попадейкин встретил с радостью.
В 1918 году из Калача в составе красноармейского отряда наш земляк ушел защищать Советскую республику.
Позже конный дивизион 10-й армии, в котором воевал герой, влился в 4-ю кавалерийскую дивизию под командованием С. М. Буденного. Так, в составе легендарной Первой Конной буденовец Е. А. Попадейкин рубился с белогвардейцами на Дону и Днепре, Ставрополье и Кубани, подавлял восстания отрядов Махно, Петлюры, Никифорова.
В огневом пути буденовца есть веха особо памятная — 25 июня 1920 года. Было это на польском фронте. Попадейкин находился в разведке от особой кавалерийской бригады. Ударной группе в составе восьми человек нужно было уничтожить пулеметные точки врага, уточнить его силы перед атакой. Под утро взяли «языка», обнаружили и два пулемета. Один из них взорвал гранатой боевой друг Ерофея — матрос Ванюша Маркин, но сам погиб, как и пятеро других разведчиков. Попадейкину удалось с первого броска уничтожить гранатой вторую огневую точку. Полк пошел в атаку и сумел выполнить боевую задачу. За этот подвиг Ерофей Акимович получил первую и высшую революционную награду — орден Боевого Красного Знамени.
Закончился славный путь Первой Конной армии в 1922 году. Вернулся из боевых походов лихой конник-буденовец на родину — в Калач. Но не пришлось отдыхать от боев и ранений.
— Начинается для меня «второй фронт», — говорит Ерофей Акимович, — борьба с кулачеством.
Вступив в 1926 году в партию, Е. А Попадейкин возглавил комитет крестьянской бедноты в хуторе Ковыли Нижнечирского района, а затем комиссию по заготовке хлеба государству. Активно участвовал Ерофей Акимович в организации колхозов на территории района. Сам Е. А. Попадейкин в довоенное время был председателем колхоза им. Ворошилова.
В начале 1942 года на Дону развернулось патриотическое движение по формированию добровольных казачьих отрядов. В создании такого отряда в станице Нижнечирской активное участие приняли коммунисты Михаил Васильевич Шматков, Парамон Самсонович Куркин и Ерофей Акимович Попадейкин.
Первый из них был утвержден командиром отряда, второй — комиссаром, третий — старшиной. Весной отряд влился в 33-й кавалерийский полк 11-й ополченской дивизии и затем вошел в действующую армию Южного фронта.
Жарким было лето сорок второго на Кубани. Отступали с тяжелыми боями по местам, знакомым с гражданской войны... А у станицы Куриновской получили приказ: ни шагу назад, не пустить врага на Кавказ! 31 августа взвод Попадейкина штурмовал укрепления фашистских пулеметчиков на горе Точильной. В смертельной атаке добровольцы-казаки взяли высоту, выполнили боевой приказ. Ерофей Акимович получил четыре тяжелых ранения, которые сделали его инвалидом, но не вывели из строя борцов. За героизм, проявленный в этом бою, Е. А. Попадейкин получил вторую высокую награду Родины — орден Красной Звезды.
Вернувшись из госпиталя, он сразу приступил к работе на родной донской земле. 1943—1945 годы — это годы самозабвенного труда коммуниста на напряженных и беспокойных постах председателя колхозов и сельсоветов.
Выйдя на пенсию, ветеран труда и войн не стал отдыхать. Не смог. Не умел. Сколько позволяло здоровье, работал в пункте заготзерно, в порту.
Но главным своим поручением, основной работой считал патриотическое воспитание молодежи. Он часто бывал в школах города, где вдохновенно рассказывал о походах Конармии и героических подвигах бойцов Великой Отечественной.
Умер Ерофей Акимович Попадейкин в 1995 году в Калаче-на-Дону.
Аникей Борисович ТРАВЯНОВ (1887—1959)
Нашего земляка — героя гражданской войны А.Б. Травянова в Калаче знает каждый. Несмотря на то, что почти сорок лет его нет с нами, его жизнь — боевой и трудовой подвиг — остается примером для многих.
А. Б. Травянов родился 23 марта 1877 года в хуторе Кумовском, что недалеко от станицы Пятиизбянской, на Дону. Рано лишился отца И без того бедная семья стала влачить нищенское существование. Мальчику с семи лет пришлось помогать матери по хозяйству, а когда подрос, работать по найму.
Февральские события 1917 года застали Травянова на фронте первой империалистической войны в качестве наводчика 19-й батареи 2-й Кубанской дивизии. Здесь в начале марта сослуживцы избрали его председателем батарейного комитета.
После Октябрьской революции Травянов вернулся с фронта в родные места, здесь шла активная борьба за советскую власть. В Калаче был образован военно-революционный комитет, но неподалеку, в Пятиизбянской, все еще главенствовал атаман.
Некоторые возвратившиеся с фронта казаки, особенно офицеры, перебегали к атаману. Травянов же бесповоротно встал на сторону революции, как к тому призвал съезд фронтовых казаков, состоявшийся 23 января 1918 года в станице Каменской.
Вместе с другими товарищами-фронтовиками он явился в Калачевский ревком и предложил свои услуги. Работники ревкома разъяснили им, что первоочередная задача момента — это установление советской власти в станицах и хуторах Дона.
Посоветовавшись, наметили конкретно, куда и кого послать. Травянову дали самую «тяжелую» станицу — Пятиизбянскую.
В станице Травянов встретил своего сослуживца. Тот сообщил, что в станице назначен казачий сбор и что белые офицеры намерены провести широкую мобилизацию для пополнения мамонтовского отряда.
...Станичная площадь. С утра сюда стали стекаться люди. Охотников выступать нашлось много. Но из всех говоривших особенно рьяно ратовал за белых здоровенный есаул.
— Помните, станичники, все, кто метнется к красным, будут исключены из казачьего сословия, — пригрозил он в конце выступления.
На возвышение поднялся Аникей Травянов.
— Братья-казаки! Меня прислали к вам рассказать правду про советскую власть.
И сразу десятки офицеров и станичных бородачей бешено заревели:
— Долой его! Тащи его!.. Тащи!..
Перед Травяновым вырос горластый есаул.
— Это большевистский отродок, станичники!.. Но тут с разных сторон полетели ругательства:
— Прыгай вниз, шкура!
— Чего орешь, дурень, дай сказать человеку.
— Резни его, Аникей, по уху, — кричали возмущенные знакомые казаки.
Травянов положил тяжелую руку на плечо есаула и слегка давнул его вниз. Тот присел, обмяк и мигом соскочил на землю.
Над площадью снова воцарилась тишина.
— Братья-казаки! — начал опять Травянов. — Конечно, им, — он кивнул в сторону ощетинившихся офицеров, — не хочется слухать правду. И не хочется им, чтоб вы узнали ее. Советская власть дает вам свободу и землю.
— Пра-а-вда-а! — раздалось в разных концах площади.
Травянов поднял руку, прося тишины:
— Офицеры обманывают вас брехнями, будто красные ненавидят казаков и уничтожают их. Вы поглядите, как мирно живут казаки в Калаче. А ведь там у нас советская власть, и, кроме пользы, казаки другого не видят...
В это время белогвардейцы накинулись на Аникея Борисовича. Избив его, они приговорили Травянова к расстрелу, в бессознательном состоянии доставили его в Верхнечирскую, где поместили в тюрьму, чтоб вскоре привести приговор в исполнение.
Но этого сделать им не удалось. 24 марта шахтерский отряд под командованием Ефима Щаденко выбил белых из Верхнечирской и освободил из тюрьмы всех заключенных. Командир отряда лично позаботился о том, чтоб Травянову срочно оказали первую помощь, и отправил его в сопровождении казака в 1-й рабоче-крестьянский госпиталь в Царицын.
Выйдя из госпиталя, Аникей Борисович вступил в красногвардейский отряд, направлявшийся в Калач. Дома Травянова ожидала страшная весть: макаровцы расстреляли его жену и брата.
Пришло лето 1918 года.
Армия генерала Краснова наступала на Царицын. Шестьдесят тысяч штыков и сабель у противника и в пять раз меньше — у защитников города. Обстановка сложилась очень тяжелая. В обороне Царицына А Б. Травянов принимал непосредственное участие. Будучи наводчиком тяжелой артиллерии 38-й Морозовско-Донецкой дивизии, он неоднократно меткими выстрелами приводил в замешательство наступающих красновцев.
Командующий 10-й армией К. Е. Ворошилов дважды награждал его за отличную меткую стрельбу: один раз наганом, а другой раз биноклем.
Из всех горячих схваток с белогвардейцами Аникею Борисовичу особенно запомнилась одна. Это было в период третьего наступления красноармейцев на Царицын.
...Раннее утро 5 февраля 1919 года, Три наши артиллерийские батареи расположились в южной части Бекетовки. Одна батарея выдвинута ближе к передовой, вторая, в которой был Травянов, стояла несколько подальше, а третья — еще дальше, на берегу Волги, среди огромных штабелей леса.
В это время противник находился в районе Сарепты.
Для артиллеристов так и осталось загадкой, почему пехотный полк вдруг снялся, отошел и открыл дорогу белогвардейцам. Белые немедленно воспользовались этим и сразу бросились в атаку силою до трехсот штыков. Используя складки местности, они подошли близко к батарейным позициям. Вскоре у батареи, выдвинутой дальше других, завязался рукопашный бой.
Травянов вскочил на коня и помчался на выручку товарищам. Его примеру последовали другие. Одетого в бурку Травянова красновцы приняли за своего офицера. Он использовал это и с ходу начал снимать саблей головы белогвардейцев.
Из-за возвышенности справа, сверкая клинками, выскочили красные конники. В летящем впереди всаднике Травянов узнал знакомого командира. Тот крикнул:
— Смотри, Аникей, белые еще прутся!
Травянов оглянулся в сторону Сарепты и увидел: по покрытой снегом степи быстро бежали белогвардейцы. Их было много...
Продолжая рубить беляков, Травянов стал собирать своих батарейцев. Командир дивизиона, раненный в обе ноги, беспомощно чертыхался у орудия.
На выходе из боя ранило в голову и Травянова. Превозмогая боль, он добрался до батареи, соскочил с коня. Кто-то подбежал перевязать рану.
— Некогда! — отрубил Травянов. — Видишь — что саранча лезут!..
И тут по наступающим белогвардейским цепям открыли огонь орудия. Снаряды ложились точно. Противник не выдержал и побежал назад.
За этот памятный бой грудь рядового революции, наводчика артиллерийской батареи Аникея Борисовича Травянова украсил орден Красного Знамени.
После гражданской войны Аникей Борисович Травянов, вплоть до смерти в 1959 году, активно принимал участие в общественной жизни Калача и района: председательствовал в колхозе, был членом райкома КПСС, встречался со школьниками и молодым поколением.
После его смерти калачевцы назвали одну из улиц города именем Аникея Борисовича — легендарного казака, героя гражданской войны.
Парамон Самсонович КУРКИН (1879—1957)
Парамон Самсонович Куркин родился в 1879 году в хуторе Логовском станицы Нижнечирской Второго Донского округа Области Войска Донского в потомственной семье казака. Участник первой мировой войны, он в начале 1918 года вернулся в родные места с румынского фронта, и в самый разгар гражданской войны приступил к созданию Логовского краснопартизанского отряда станицы Нижнечирской.
...Белоказаки генерала Краснова рвались к Царицыну, важному экономическому и стратегическому пункту на юге России. В станице Нижнечирской свирепствовали мамантовцы, в хуторе Голубинском формировал свои белоказачьи сотни полковник Макаров, а в хуторах Рубежном и Ильмень-Чирском квартировали казаки полковника Полухина.
Такова была в то время обстановка на Дону, когда брат шел на брата, сын на отца, и, казалось, не будет этому кровавому противостоянию конца. В этой ситуации Парамон Куркин и собрал друзей-хуторян, родных братьев Нестора и Никиту: «До каких пор будем терпеть эти бесчинства белопогонников. Надо создавать отряд...»
В отряд Куркина потянулись казаки-фронтовики. К февралю восемнадцатого в нем насчитывалось уже 146 сабель. Командиром единогласно избрали Куркина. Боевое крещение отряд получил в бою за хутор Немки. Быстрым сабельным ударом оттуда были выбиты белоказаки.
Вскоре отряд П. С. Куркина установил связь с Царицыном и влился в части, державшие оборону на внешнем обводе города. Отряду Куркина был отдан приказ удержать плацдарм на левом берегу Дона и железнодорожный мост до прихода армии Ворошилова. Отряд Куркина этот боевой приказ выполнил. В первый же день прибытия штаба 10-й армии на станцию Рычки П. С. Куркин был вызван туда на беседу. В связи с тем, что все подходы к Царицыну заняли красновцы, Куркину было предложено установить связь с Царицыном, что и было сделано. По наведенному понтонному мосту на левом берегу Дона успешно переправились передовые части Морозовско-Донецкой дивизии, которые с ходу заняли хутора Ермохин, Демкин, Громославку и двинулись к Царицыну. Начальником разведки дивизии Ворошилов назначил Куркина…
За боевые заслуги в годы гражданской войны Парамон Самсонович был удостоен высшей в то время награды — ордена Красного Знамени.
Когда началась Великая Отечественная, 62-летний П. С. Куркин организовал в Нижнечирской отряд казаков-добровольцев, который влился потом в 33-й полк 15-й ополченской казачьей кавалерийской дивизии. Парамон Самсонович стал командиром эскадрона. Бойцы дивизии прошли славный боевой путь, освобождая от врага Ставропольский и Краснодарский края, Украину, Молдавию, Румынию. За личные подвиги П. С. Куркин был награжден орденами Отечественной войны I и II степени, Красной Звезды, многими медалями.
«Парамон Самсонович Куркин дрался с врагами как истинный патриот-казак»40, — писал в своих воспоминаниях бывший командир 5-го гвардейского Краснознаменного Будапештского кавалерийского казачьего корпуса генерал-лейтенант С. И. Горшков.
Вспоминая те годы, близкий друг П. С. Куркина К. И. Цаплин с теплотой отозвался тогда о нашем земляке: «Лихой был рубака, пулям не кланялся, из казаков был казак, живая легенда нашего кавалерийского корпуса За густую рыжую бороду, цепкие ястребиные глаза, выглядывающие из-под густых лохматых бровей, за казачьи прибаутки, которыми он поднимал настроение у приунывших казаков, его звали кто Батей, кто Дедом, а кто и Бирюком. Все мы старались тогда походить на этого степенного кряжистого казака....»40
После войны Парамон Самсонович, гвардии майор в отставке, а по-казачьему — есаул, стал директором Нижнечирского филиала Волгоградского музея обороны, он много внимания уделял военно-патриотическому воспитанию молодежи. А уйдя на пенсию, переехал в Калач, где не раз выступал в средних школах № 1 и 2, в техучилище, на местном судоремонтном заводе, в порту. Парамон Самсонович стал инициатором озеленения и благоустройства г. Калача.
Как бы сейчас ни относились к красному казачеству, а время и могильные холмики по берегам Дона давно помирили красных и белых. Имя П. С. Куркина вписано в летопись Дона.
ГЕОРГИЕВСКИЙ КАВАЛЕР КОМКОР Степан ЗОТОВ (1882—1938)
Степан Андреевич Зотов родился в хуторе Малоголубинском станицы Голубинской 2-го Донского округа в 1882 году 23 ноября. Судьба его была трудной, суровой и вместе с тем завидной. У его родителей было четыре сына и четыре дочери. На достаток не рассчитывали. Степан Андреевич с малых лет батрачил — пас коров, овец, ходил вместе с отцом на строительство дамбы на Дону.
Настало время идти на царскую службу. Казаку нужно было иметь полное собственное снаряжение: строевого коня, седло, зимнее и летнее обмундирование — всего 54 предмета. Седло имелось — Степан завоевал его на соревнованиях допризывников по джигитовке. Заложили станичному правлению земельный пай молодого казака и за счет ссуды снарядили его на службу.
В конце 1904 года Зотов попадает в 4-й Донской имени графа Платова казачий полк. Вскоре его как грамотного (а учился он всего две зимы в Голубинской церковно-приходской школе) направляют в учебную команду, по окончании которой ему присваивается первое казачье звание — приказный (ефрейтор).
Зотов учился в фехтовальной школе, лихо рубил правой и левой руками, метко стрелял и джигитовал на коне, за что неоднократно награждался ценными призами.
Закончив в 1908 году действительную службу, Степан Андреевич остается на сверхурочную. Заканчивает школу подхорунжих. С 1912 года служит в 3-м-Донском имени Ермака Тимофеевича казачьем полку. Три года воюя на фронтах империалистической войны против германца, С. А. Зотов показал незаурядную храбрость. За заслуги перед Отечеством был награжден тремя Георгиевскими медалями и четырьмя Георгиевскими крестами. По статусу полным Георгиевским кавалерам отдавали честь офицеры и генералы.
В 1917 году фронт развалился, и Зотов в чине прапорщика приехал в Песковатку на местожительство к тестю. В 1918 году С. А Зотов вместе с другими революционно настроенными казаками организовали ревком, а затем и красногвардейский отряд. Первый бой с белогвардейцами под командованием подполковника Макарова приняли под Сокоревкой.
В последующие годы он командует Песковатско-Кривомузгинским фронтом, бригадой 2-й сводной казачьей дивизии, был начальником штаба дивизии, корпуса и, наконец, полевого штаба Первой Конной армии. В последние годы своей жизни работал помощником инспектора кавалерии РККА.
Награжден двумя орденами Красного Знамени, орденом Красной Звезды, серебряной шашкой, золотыми часами.
Георгий Емельянович МАКАРОВ (1883—1958)
Родился в станице Голубинской 2-го Донского округа. Потомственный казак. В годы первой мировой войны воевал на германском фронте в составе офицерского корпуса 17-го Донского казачьего полка. После революции 1917 года полковник Г. Е. Макаров вернулся в родную станицу Голубинскую, где был выбран станичным атаманом. После прихода к власти большевиков голубинский атаман Г. Е. Макаров занял антисоветскую позицию и крайне отрицательно отнесся к установлению новой власти в Калаче.
В апреле 1918 года макаровский казачий отряд поднял восстание в станице Пятиизбянской против власти Советов. В одном из боев с красногвардейскими отрядами Г. Е. Макаров был тяжело ранен. В мае 1918 года макаровский отряд стал одним из самых боеспособных среди восставших казачьих формирований 2-го Донского округа и подчинялся генералу К. К. Мамантову.
Возглавив двухтысячный отряд казаков, Г. Е. Макаров сумел в ночь на 9 мая (по новому стилю — 22 мая) 1918 года захватить Калач и близлежащие хутора Сокаревку, Рюмино-Красноярский, Кусты и Камыши.
В июле 1919 года за воинские заслуги по освобождению Дона и России от большевистского ига полковнику Георгию Емельяновичу Макарову было присвоено генеральское звание. В деникинской белой армии он был назначен начальником 5-й Донской пешей дивизии.
В 1920 году Г. Е. Макаров эмигрировал за границу вместе с остатками белой армии. Зарабатывая на жизнь физическим трудом, генерал-майор Г. Е. Макаров не расставался с мечтой о победе над большевиками и принял участие во второй мировой войне на стороне противников СССР.
Умер голубинский казак Георгий Емельянович Макаров 14 января 1958 года в Германии.
6 января 1920 года над Калачом раздался призывный колокольный звон, возвещавший о выборах в местный Совет рабочих, солдатских, крестьянских депутатов. При поддержке 8-го стрелкового полка Красной Армии и рабочих Калачевской пристани председателем Совета был избран уральский рабочий В. Е. Подвозный. В состав нового органа власти вошли в основном представители неказачьего населения. Началась трудная работа по восстановлению разрушенного за годы войны. Железнодорожники под руководством А. Артоболевского приступили к ремонту поврежденных путей и станций. Начальник затона В. Е. Басяв руководил восстановлением барж и причалов Калачевской пристани. Но по-прежнему основным делом калачевцев оставалось сельскохозяйственное производство. Новая власть сразу же столкнулась со многими проблемами, одна из самых важных — проведение продовольственной разверстки. Если в годы гражданской войны они могли объяснить постоянные реквизиции зерна как крайнюю необходимость, то теперь, в мирные годы, казачье и крестьянское население относилось к таким поборам враждебно. На первых порах председатели хуторских Советов с вооруженными отрядами рабочих действовали с позиции силы. Вспоминает М. Зайцев: «Председатель Кумовского хуторского Совета Кочергин несколько дней упрашивал кулаков и зажиточных сдавать хлеб, но никто не вывез ни килограмма. Тогда он собрал их во двор Совета и спрашивает:
— Вы будете выполнять государственное задание аль нет? Гутарьте!
Казаки молчали.
Кочергин повторил свой вопрос.
Опять глухое молчание.
Кочергин вспылил.
— Ах так, контры, супротивничать Советской власти? — И выхватывает из кармана кожаной тужурки гранату. — В последний раз спрашиваю, будете выполнять задание аль не будете?
Тогда казак Сесекин обратился к председателю:
— Ты, Тимофей, не горячись. Хлеб мы вывезли. Теперь все равно никуда не денешься»17.
Действительно, новая власть обладала вооруженной силой для подавления недовольства. Кроме того, в хуторе или в селе калачевский Совет опирался на бедняков, не имеющих даже своего хозяйства. Местное население же поддерживало хороших хозяев. Смещенный председатель Голубинского станичного исполкома Ф. Ф. Бирюков говорил: «В председатели нужно выдвигать хороших хозяев. А из бедняков какой толк? Хоть они и за Советскую власть, но чего с них взять — плетня сплести не могут»17. За такие разговоры он был не только снят с должности, но позже и арестован.
1920 год выдался неурожайным. Голод пришел на калачевскую землю. Новая власть пыталась решить эту проблему путем реквизиции зерна у зажиточных казаков и торговцев. Так, в записке президиума исполкома 2-го Донокруга членам Голубинского станичного исполкома приказывается: «Изъять 240 пудов зерна с Песковатской мельницы для голодающих»2. Понятно, что при постоянной угрозе со стороны большевиков немногие жители района добровольно помогали советской власти. Тогда красные исполкомы с позиции силы стали решать многие хозяйственные вопросы. Посыпались приказы о проведении всеобщей трудовой повинности для населения. К примеру: «Объявляется труд-мобилизация мужчин от 18 до 50 лет для заготовки топлива. Для Калача заготовить 60 куб. саженей, мобилизовать 45 человек.
16.10.1920. Предокрисполкома т. Родин»2.
Казаки выражали свое недовольство порой открыто, а некоторые из них уходили в отряды по борьбе с большевиками.
Коммунисты Калача создают части особого назначения (ЧОН) для подавления «бандитских» вылазок. Калачевский отряд ЧОН в 1921 году ликвидировал разрозненные выступления казачьих групп Ничипорова, Еланцева и Евсеева.
В 1921 году продовольственная разверстка была заменена продналогом. Новая экономическая политика позволила казаку вести свое хозяйство по своему усмотрению. Вновь, как до революции, на калачевском рынке стали появляться различные товары: скот, хлеб, промышленные изделия, даже тракторы. Уцелевшие за годы войны бывшие купцы снова заняли места за прилавком.
Крупный делец мясник Иосиф Тулаев так развернул мясную торговлю, что за год это доходное дело превратил в свою монополию. Сначала покупал и перепродавал скот поштучно, потом десятками голов, а затем через его руки стали проходить целые стада скота. Предприниматели Быковы сумели взять в свои руки все кожевенное производство. Вспоминает Г. Антюфеев: «В Калаче вновь возобновилась ярмарка. Казаки стали торговать зерном и скотиной. Купцов, правда, тех, дореволюционных, не было уж. Появились мелкие торговцы, новая сельскохозяйственная техника: сеялки, травокоски, жатки. На смену ручному труду казаки стали покупать эту технику, у кого возможность была. Свое посеет, покосит, а может еще и подработать на собственной технике, если кто попросит помочь...»29
Год 1923-й. Значение Калача выросло настолько, что он уже не мог оставаться просто хутором. Но чтобы юридически он стал центром округи, ему необходим был новый статус — станицы. Что и было сделано.
«Приказ № 84/18 отдела управления окружного исполкома Второго Донского округа Царицынской губернии от 24.03.1923 года.
Заседание Калачевского станичного исполкома в составе: Зиновьева, Травянова, Плетнева.
Станицу Калачевскую (Калач-на-Дону) составляют хутора Пятиизбянской станицы: Старый Калач, Черкасов, Ильевка, Колпачковский, Зеленовский; Голубинской станицы: Советский, Платоновский; Бузиновская волость с ее хуторами: Рубежный, Среднецарицынский; Мариновская волость, Карповская волость с ее хуторами: Дмитриевский, Дубинояблоновский, Старорогачинский, Жирноклетский, Скворинский, Новорогачинский, Синеоковский, Кравцово-Рокотинский»2.
Однако уже в августе 1923 года Калачевская волость уменьшилась. Так, «Президиум ВЦИК постановляет: Удовлетворить ходатайство Царицынского губисполкома о расширении границ Царицынской волости Царицынского уезда, присоединив к ней следующие селения Калачевской волости 2-го Донского округа: Карповка, Дмитриевка, Дубинин, Яблоновский, Старорогачинский, Синеоковский, Кравцов, Жирноклетский, Бресскворинский, Новорогачинский, Рокотинский, поселок при станции Карповка, Татарский, Молоканский, Береславский и Скляров.
Председатель ВЦИК М. Калинин
Секретарь ВЦИК П. Смидович
Москва 14 августа 1924 года» 2
Так, к 1924 году сложились границы Калачевской волости, а позже и района. В довоенное время они неоднократно изменялись, но основной состав хуторов и сел сохранился и поныне.
Несмотря на новую экономическую политику, население жило бедно. Если в Калаче можно было устроиться на работу в судоремонтные мастерские или на железную дорогу, то в хуторах оставалась по-прежнему лишь работа на земле. Для более успешной обработки полей стали создаваться первые товарищеские артели: Востродымова, Короткова, братьев Матусовых, братьев Сониных. Но в них работали крепкие, работящие хозяева, которые, по мнению большевиков, вели капиталистическое хозяйствование. Назаседаниях исполкома Совета в 1924 году слушался доклад А. Б. Травянова: «Трудартель «Товарищество» не оправдывает назначения артели потому, что туда влились элементы не пролетарского класса, как, например, сыны попа Ляпичева, которые вносят дезорганизацию и соблюдают не общие интересы артели, а свои собственные и для этой цели пользуются живым и мертвым инвентарем, принадлежащим станземотделу. За время своего существования артель превратилась в хозяйство собственников кулацкого элемента, которое ведется не в интересах государства, а в интересах собственной наживы. Имея в наличии 8 пар рабочих быков, артелью, как таковой, засеяно озимого клина всего на 8 десятин, каковое явление преступно и подрывает дело восстановления сельского хозяйства, поэтому необходимо изъять из названной артели весь живой и мертвый инвентарь, принадлежащий станземотделу, и использовать его для оказания помощи беднейшему населению»2.
Несмотря на наличие немногих артелей и крепких хозяйств, положение сельского хозяйства в общем по району оставалось плачевным. Дореволюционный уровень развития земледелия так и не был достигнут. Осенью 1924 года районным земельным отделом был сделан вывод: «Сельское хозяйство по району Калачевской станицы не возрождается, а, наоборот, падает, что можно определить по озимому клину. На 23-й год ржи засеяно 7589 десятин, а на 24-й год ржи засеяно 6426 десятин. Было задание поднять зяби 12000 десятин, но из них поднято только 2452. Из этого видно, что засев озимого клина сократился на 15%»2.
Кроме этого, урожай 1924 года практически весь погиб из-за засухи и суховеев. В результате вновь пришел голод. Секретарь Калачевского райкома ВКП(б) т. Зиновьев докладывал: «Наша станица стоит под ударом голода. Население настроено панически. Многие распродают за бесценок дома, притом живой и мертвый инвентарь, и уходят в Терскую и Волынскую губернии и Сальский округ. Многие уходят на заработки в Царицын... Для продовольствия населения Калачевской станицы до урожая 1925 года по числу 15027 человек из расчета по 30 фунтов на душу в месяц требуется 145000 пудов хлеба и для прокормления крупного и мелкого скота с 1 октября 1924 года по 1 мая 1925 года по числу 18890 голов из расчета 30 фунтов в сутки на голову требуется 2975175 пудов фуража. По предварительному подсчету собрано хлеба до 1000 пудов и фуража до 200000 пудов. Необходимо дать заявку в губсемссуды на оказание помощи» 2.
Помощь оказывалась в основном только тем крестьянам, которые состояли в кооперативных или потребительских обществах. Большинство же, особенно бедная часть земледельцев, голодало. Второй секретарь т. Суздальский в своем докладе о поездке по волости от 30 июля 1924 года указывал: «В Мариновке бедняки не имеют корма, а также и продовольствия, питаются суррогатом и дикой зеленью, которую собирают по полю... Кооператив на пороге закрытия, а бедное население уходит на заработки... В Карповке бедняки и красноармейские семьи голодают, огороды и бахчи погибли... Только у зажиточных имеется корм от 10 до 30 пудов...
В Дмитриевском, Новом Рогачике, Рокотино, Скляровском, Кравцовском, Новопавловском, Рубежном, Среднецарицынском, Нижнецарицынском положение такое же, как в Мариновке и Карповке» 2.
Но и в такое трудное время государство требовало от населения уплаты единого сельскохозяйственного налога. Председатель Калачевского станичного исполкома т. Фирсов 1 февраля 1924 года докладывал: «Сельхозналог выполняется слабо, что объясняется отсутствием у населения хлеба, из числа 1352 душ населения в Мариновке 743 человека голодающих. В Ильевке из 748 человек — 92 голодающих. Везде голодают...» 2 Несмотря на это, большевики выносят постановление: «Кто не платит, тех привлечь к ответственности» 2. Понимая, что с бедняков все равно взять нечего, решили переложить тяжесть налога на «богатеев». Из протокола заседаний Калачевского станисполкома: «В 1924 году единый сельскохозяйственный налог производиться будет лишь с зажиточных, имеющих четыре головы скота, на хозяйство ляжет от 12 до 13 рублей, так как на всю губернию возложено уплатить налога 6000 рублей» 2.
Даже если бедняки уходили в другую губернию, бросая или продавая свои дома, то новый владелец должен был заплатить налог за старых хозяев. «За уходящим населением числится задолженность по семссуде и частично по единому сельхозналогу! Отсюда вытекает необходимость от покупателей построек отбирать подписки, обязывающие их на уплату задолженности на этих граждан» 2.
В 1920 году в районе насчитывалось 112 коммунистов, к 1925-му их стало 324. Ряды новых членов партии пополнялись за счет беднейшего крестьянства и батраков-казаков. Районный комитет РКП(б), а под его руководством и станичные, и волостные комитеты, опираясь на Советы, проводили в жизнь свою политику Советского правительства.
Одним из важных вопросов, требующих немедленного решения, был вопрос дальнейших взаимоотношений казаков и иногородних Калачевского района. Если первые составляли большинство населения района, то вторые имели численное превосходство во властных структурах. Поэтому отношение казачества к районному руководству было настороженным.
Государственные органы начали наступление на самобытную казачью жизнь. Еще в 1921 году земли 2-го Донского округа отошли к Царицынской губернии, а казачьи станицы и хутора приравнивались к волостям. Конституция РСФСР отменила все привилегии казачества, приравняв казака и иногороднего. Казачество перестало быть особым сословием. Началось наступление на казачий быт, культуру, язык. Новой власти мешали даже лампасы. Их запретили. Само слово «казак» стало носить негативный оттенок. Только «трудовое» или «красное» казачество в первые годы советской власти еще пользовалось определенным авторитетом у большевиков. Но уже к концу двадцатых годов даже сам термин «революционное казачество» оказался устаревшим. Запреты официальных властей привели к утрате казачьих обычаев и культуры.
Из записок Г. Антюфеева:
«Второй год уже НЭП после ленинской продразверстки шел, это только по культурному названию, а в самом деле это был грабеж среди бела дня. На хуторян сельсовет наложил норму сдачи зерна — кому пятьдесят пудов, кому семьдесят, а кому и сто пудов привезти в трехдневный срок. Люди под страхом сдавали, остальное прятали, кто как мог. На Титая Ивановича наложили сто пудов: отвез, сдал. Но этого начальникам мало показалось, и стали они вызывать в сельсовет хуторян и требовать дополнительной сдачи зерна. Все от этого отказывались, доказывая, что мол, остался только семенной фонд. Титая Ивановича вызвали тоже. За столом сидели члены сельского Совета, активисты из бедноты. Варвара Жемчужнова спрашивает:
— Сколько у тебя еще зерна?
— Ничего у меня лишнего нет, кроме семенного.
Ганя Буза (это прозвище, а фамилия ее — Власова) как стукнет по столу:
— Ешть хлеб! — она «с» не выговаривала.
От Титая Ивановича ничего не добились и на ночь его заперли в сельсоветовской кладовке. На утро председатель открыл кладовку и спрашивает:
— Ну, не надумал?
— Нет.
— Значит, сами придем, заберем.
Приехал продотряд — красноармейцы из Калача, с активистами ходили по дворам. У красноармейцев были железные прутья с острым концом, они ими во все подозреваемые места кололи и, если где нащупают зерно в земле или стогу, забирали все, тут же грузили на подводы. У Титая Ивановича тоже на гумне, в стогу, штырями нащупали бочки с зерном, раскидали стог и забрали все до грамма. От этого и был голодный 1920 год у крестьян на селе. У кого деньги были, ездили в Царицын покупать хлеб — свой же, отобранный. Полный мешок наберут там печеного хлеба, порежут на сухари и едят по нескольку сухариков в день» 29.
В 1929 году в Калаче начался перевод сельского хозяйства на рельсы коллективного развития. Районный комитет ВКП(б) провел расширенное совещание партийного и советского актива по вопросу сплошной коллективизации. Для поездки по району были созданы 45 бригад по 3 человека в каждой. Перед ними ставилась цель: строго соблюдать принципы добровольности, умело и терпеливо убеждать казаков и крестьян вступать в колхозы, при этом учитывая казачьи традиции и особенности хутора.
Приехав в хутор, делегаты собирали население и объявляли о создании колхоза. Несмотря на «привлекательные» перспективы будущей колхозной жизни, немногие казаки и крестьяне решили сразу записаться в колхоз. Годы НЭПа позволили многим настоящим хозяевам земли быстро разбогатеть, и они не желали трудиться сообща с теми, кто ничегоне имел. Большинство середняков отнеслось к идее коллективизации недоверчиво и порой даже враждебно. Категорически отказывались записываться в колхоз и те бедняки, которые сумели за короткий срок «встать на ноги».
Например, в период НЭПа два брата-бедняка Иван и Константин Немировченко, получив от государства кредит, так упорно взялись за работу на земле, что сумели расширить посевную площадь и начали обрабатывать ее с соблюдением агрономических правил. Вскоре братья так окрепли, что в хозяйстве понадобился и работник. На предложение о вступлении в колхоз Иван Немировченко ответил: «Колхоз — это какая-то «экономия», где будет один управляющий, а остальные вроде помещичьих крестьян. Мы же привыкли трудиться самостоятельно. Нет, колхоз — это не для нас».
Так рассуждали хозяева земли. Но большинство, состоящее из бедняков, батраков, середняков, думало по-иному. С одной стороны, они не видели перспективы в своей работе и жизни в одиночку, на одной лошаденке, на истощенной полоске земли, с вечными займами у зажиточных соседей, когда сегодня просишь быков, чтобы вспахать землю, завтра занимаешь семена. За все приходится платить трудом или последним зерном из скудного урожая. Теперь же государство обещало помочь: трактора, семенная ссуда, другая поддержка.
С одной стороны, трезвое понимание своей бедняцкой доли, с другой, административный нажим — все это толкало людей в колхозы.
Первым в районе в сентябре 1929 года был создан колхоз «Пролетарская воля» из жителей Калача. Его первым председателем стал герой гражданской войны калачевец Аникей Борисович Травянов. Первоначально в колхоз вошли 97 единоличных хозяйств с 62 быками, 3 плугами и 2 сенокосками.
К январю 1930 года в Калачевском районе насчитывалось уже 35 колхозов, в которых состояла большая часть населения хуторов, станиц и слобод. Несмотря на то, что в июле 1930 года после опубликования статьи И. Сталина «Головокружение от успехов» многие кулаки и середняки добровольно покинули колхозы, колхозная система прочно приживалась в нашем крае.
Но власть понимала, что колхозная система не сможет конкурировать с зажиточным единоличным хозяйством. Колхозы имели мало тягловой силы, техники, скота, семенного хлеба, амбаров и хозяйственных построек. Зато все это было у настоящих хозяев, так называемых кулаков.
Еще в 1929 году в Калаче была создана РОК (районная особая комиссия по ликвидации кулацких хозяйств). Кулаком объявлялся каждый зажиточный крестьянин, а порою и не очень зажиточный.
«Сов. секретно... Окончательная цифра по раскулачиванию, утвержденная окружной комиссией по Калачевскому району 6 февраля 1930 года: 1-я группа — 32, 2-я группа — 82, 3-я группа — 40, 4-я группа — 301...
В 3-дневный срок произвести раскулачивание, оставив минимальное имущество: верхнее и нижнее платье, обувь и продукты питания из расчета по 30 фунтов на едока на 2 месяца (200 граммов продуктов в день. Подсчет мой. — П.Х.)»
За что?
«Вихлянцев Иван Степанович, как кулацкое хозяйство, применено кратное самообложение, участник белой армии и упорный сокрыватель излишков хлеба...
Топилин Илья Иванович как бывший атаман и участник белой армии и как активист по разложению колхозного строительства...
Щепетков Митрофан Семенович как активный белобандит и разлагатель колхозного строительства» 33.
Тут же заявление М. С. Щепеткова о том, что он служил в Красной Армии. И резолюция: «В просьбе отказать, потому что Щепетков пошел в ряды Красной Армии для спасения нажитого чужим трудом» 33.
Грехи были разные:
«...имел с/х машины, косилки, занимался скупкой и перепродажей скота;
...имел с/х машины, которые давал беднякам в отработку, давал деньги взаймы;
...расширяет и укрепляет свое хозяйство;
...имел сапожную мастерскую, умышленно не имел посева;
...имеет молотилку с конным приводом, аренду земли, сенокоса;
...систематически сокращал посевы, до революции имел с отцом арендованной земли до 300 десятин, в настоящее время имеет посевы 15 десятин;
...имел гурты до 80 голов, привлекался к суду за хищническое разбазаривание своего скота» (подчеркнуто мною. — Л.Х);
арендовал участки земли, занимался бахчеводством, арбузами, вагонами отправлял их в Москву;
...самораскулачился и пролез в колхоз с целью скрыть свою шкуру» 33.
И далее в том же духе.
«Грехи» были разные, расплата одна: «очистить из колхоза», «ликвидировать как класс», «с конфискацией тягла, продуктивного скота, фуража, семфонда, с/х инвентаря, озимых посевов, сбруй, лишением усадебных земель и выселением из пределов края».
«Семейство в полном составе немедленно выслать на спецкулацкий участок.
...Ввиду наступления холодов... кулацкие хозяйства выселять. Семейства батраков и бедноты переселять в кулацкие дома.
...Выслать эшелоном № 15, вагон 10 6 июля 1931 года в Казахстан.
...В повагонных списках членов кулацких семей, следующих в вагоне № 433708 Саратов—Казахстан, под № 13 Фролов И. С. — 62 года, Фролова П. И....
...Краснов С. В., Краснова... высланы в Северный край, ...а его семья выслана в Архангельскую область» 33.
Интересны описи имущества раскулаченных: «Опись имущества Рыбакова: дом деревянный, крытый железом, амбар, крытый железом, 2 сарая, крытых соломой, 1 котун деревянный рубленый, крытый железом, 2 плуга, 2 бороны железные, 1 сеялка рядовая, 1 веялка, 1 косилка-лобогрейка, конные грабли…
Рыбаков государству сдал разных культур до 100 пудов. Упорно не сдает излишки, предположительно до 400 пудов. Контрольную цифру в размере 200 пудов выполнить отказался. Хозяйство Рыбакова раскулачено решением комиссии по ликвидации кулачества» 33. Было что кулачить.
Но рядом: «Турченков М. К., хутор Черкасов, Калачевский район: дом — 1, корова — 1, кадушки — 3, котел — 1, кур — 5». Или «Устинов, хутор Липологовский: ...лошадь — 1, коза — 1, поросенок — 1, кур — 5. Семейство в полном составе выселить на спецкулацкий участок» 33.
А вот кое-что из конфискованного имущества разных людей, что уж больно бросалось в глаза: «...кальсоны — 1, шпагату — 1 1/2 дес, дулей — 1/2 пуда, горшков — 17 штук... Невод — 5 сажен. Плотницкий инструмент. Детское пальто — 1. Нитки — 7 катушек. Одеяла старая — 1. Шпилек — 6. Удочек — 2. Зубной порошок — 1» 33.
И последнее. Из имущества, отобранного у А С. Каргина, хутор Кумовка: «...крестов медных — 2»33.
«Признать кулацким. Подлежит ликвидации как класс... Хутор Скворин. Манжин Иван Сергеевич, арендовал до 300 га, 4 лошади, 4 вола, 2 коровы, 6 гуляка, 15 овец, 2 свиньи, доход 544 рубля... Сын — Георгий, сын Михаил, сын Федор, дочь Ксения, сын Иван, сноха Агрофена, сноха... внук Михаил, внучка...» 33
И так за страницей страница. Каждая из них — горькая судьба. Ликвидация кулачества как класса окончательно завершилась на территории Калачевского района в 1935—1936 годах, когда более тысячи семей кулаков были отправлены в ссылку, или так называемые спецпоселения на территории района. Например, спецпоселок «8 Марта».
В колхозах же первый урожай 1930 года показал неэффективность новой системы. Ни один колхоз района не смог выполнить план сдачи хлеба государству. Для примера возьмем колхоз имени Первого мая хутора Илларионовского. Он был основан в 1930 году, объединив 90 единоличных хозяйств. В наличии имелось 56 быков, 24 лошади, 9 косилок, 6 конных граблей. Из 8000 гектаров земли посевной имелось — 1500. И несмотря на все старания председателя П. К. Егорушкина, урожайность из года в год составляла всего 7 центнеров с гектара. На этом хуторе в годы НЭПа трудился кулак В. Авдеев. Имея 2 наемных работников, он получал 12 центнеров с гектара при посевной площади около 200 гектаров.
Но курс на образование колхозов был определен четко. Из протокола заседания бюро Калачевского райкома ВКП(б) от 9—10 сентября 1930 года: «Коллективизация — наша цель. Кто ничего не делает по сплошной коллективизации, тот осуществляет правый уклон на деле» 2.
Главной причиной нежелания трудиться в колхозе было постоянное увеличение плана сдачи хлеба государству. А так как колхозник работал только за трудодни, не получая на них ни зерна, ни денег, то его заинтересованность в результате труда резко падала.
Секретарь крайкома т. Птух на слете колхозников-ударников обещал: «В 1935 году колхозники всех колхозов Калачевского района должны получить на трудодень 16 килограммов хлеба и 3—5 рублей деньгами» 2. Колхозники голодали, сами колхозы беднели, урожайность падала.
Результаты выполнения плана хлебозаготовок в 1932 году были заслушаны на заседании Калачевского ВКП(б) от 7 января 1933 года: «Годовой план хлебозаготовок по району на 27 декабря 1932 года выполнен в размере 290242 центнера, или на 100,09% к краевому плану. Обязательство, взятое на себя районной организацией, выполнить план хлебозаготовок к 1 ноября 1932 года не выполнено. Большое недовыполнение плана по пшенице на 38000 центнеров, или 31%, которое перекрыто малоценной культурой — просом.
Не выполнили свой план 11 колхозов: Советский, Среднецарицынский, Верхнецарицынский, Нижнецарицынский, Кумовский, Самодуровский, Голубинский, Плесистовский, Володинский, Липологовский и Нижнекумский.
План по единоличному сектору выполнен на 118,6%, в т. ч. по твердым заданиям на 97,2%. Не выполнен план по единоличному сектору в 17 сельских Советах: Мариновском, Советском, Илларионовском, Среднецарицынском, Бузиновском, Лобакинском, Савинском, Добринском, Братском, Мостовском, Осиновском, Плесистовском, Рубежинском, Володинском, Евсеевском, Громославском и Лучинском» 2.
Калачевская районная газета «Большевистская победа» в каждом номере 1932—1933 годов писала: «Некоторые колхозы забыли интересы государства... Много хлеба ушло на местное снабжение, созданы специальные фонды, запасы... Надо ударить со всей большевистской силой!» 5
Или: «Любыми средствами убрать хлеб и перевыполнить план сдачи!» 5
На пленуме Калачевского районного комитета ВКП(б) от 22 июля 1934 года речь шла об укрытии хлеба в колхозах для собственных нужд. Из резолюции о проведении уборочной кампании и хлебосдачи: «Укрытие хлеба под видом озадков, вторых и третьих сортов рассматривать, как утайку хлеба от государства, и колхозников привлекать к ответственности» 2.
«Возложить строжайшую ответственность на правление колхозов, бригадиров, директоров совхозов за охрану колхозного и совхозного хлеба. Каждая бригада должна выделить из проверенных колхозников специальных сторожей на токах и при амбарах, и объездчиков для охраны хлеба на корню и в скирдах на полях. Широко привлечь для охраны хлеба пионеров, детей колхозников, обеспечив их должным руководством, вниманием и заботой (организация шалашей, питания и прочее)» 2.
К 1935 году колхозы в нашем районе окрепли, получив от государства трактора, ссуду, акты о передаче в собственность земли. Практически все 37 колхозов Калачевского района изменили свое первоначальное название: «Красные баррикады» (х. Осиновский), имени Калинина (х. Рюмино-Красноярский), «Завоевание свободы» (х. Крепинский), «Ударник» (х. Братский), имени Тельмана (ст-ца Голубинская), имени XVII партсъезда (ст-ца Голубинская), «Пролетарская воля» (х. Калач), имени 25-тысячников (х. Майоровский) и даже «Сакко и Ванцетти» (х. Самодуровский).
Для помощи колхозам в ремонте техники, обработке полей, уборке урожая в нашем районе появились 3 машинно-тракторные станции (МТС): Советская, Ляпичевская и Голубинская. Из числа хуторской молодежи набирались для учебы группы трактористов-машинистов.
Еще в декабре 1931 года была создана первая в Калачевском районе Советская МТС. Она была самой крупной в Сталинградской области, обслуживая 26 колхозов. Газета «Большевистская победа» от 7 июня 1932 года писала: «Уже весной 1932 года предстояло посеять 40 тысяч гектаров зерновых на 50 тракторах. Под руководством опытных механиков И. А. Куракина, С. Г. Котова и других 3 тракторные бригады Советской МТС сумели успешно провести весенний сев и уборочную» 5.
К 1940 году Советская МТС выросла в крупную техническую базу: 132 трактора, 61 комбайн, сотни других сельскохозяйственных машин. Трактористы А. Пимкин, Р. Н. Гуреев, Ф. П. Сачков, В. С. Рыженко, Н. И. Красиков, Н. М. Лапин и многие другие неоднократно в довоенное время за перевыполнение планов поощрялись ценными подарками и денежными премиями.
Хорошо трудились работники и двух других машинно-тракторных станций: Ляпичевской и Голубинской. Каждая из них имела тракторный парк по 30 машин и другую технику, обслуживая по 10 колхозов нашего района.
Жизнь колхозников в тридцатые годы была тяжелой: зимой — подготовка к севу, летом — полевые работы.
Долгими зимними вечерами женшины-колхозницы на посиделках перебирали руками семенное зерно, с утра до позднего вечера вздыхали меха кузни и слышалось перестукивание молотков. Кузнецы ремонтировали инвентарь. Шорники готовили к полевым работам сбруи. Трактористы чинили технику.
Накануне сева все население хутора собиралось около здания правления колхоза. На рассвете от скотного двора по направлению к степи выстраивалась колонна колхозников. Впереди трактора, за ними тачанка председателя с лозунгами и красными флагами, а позади них основная группа колхозников с песнями весело шла в степь.
Утомленные колхозники после жаркого дня, вечером, тут же в поле разводили костры, и женщины готовили кашу из пшена и варили картошку. А завтра — вновь тяжелый труд на колхозной земле.
В уборку в поле работали все — от мала до велика. Мужчины косили, женщины и дети вязали снопы и складывали их в копны, а затем везли на гумно. На утрамбованном току снопы расстилали ровным слоем, а затем молотили тяжелыми каменными катками, на лошадях.
После засыпки семян и отправки зерна государству оставшийся хлеб делился между колхозниками. Каждый получал хлеба столько, сколько заработал трудодней.
Время первых пятилеток, соцсоревнований, всеобщего трудового энтузиазма позволило многим колхозам Калачевского района перевыполнять план. В газете «Большевистская победа» за 1935—1940 годы часто можно было встретить имена ударников: «1936 год. Трактористы Ляпичевской МТС включились в соревнование между бригадами. И. А. Матус на тракторе СТЗ вспахал 782 гектара, Яков Семено — 758, Петр Городецкий — 573, Маруся Калинкина — 570» 5.
М. Калинкина была не единственной трактористкой. Девушки-комсомолки нашего района горячо откликнулись на призыв Паши Ангелиной стать трактористами, комбайнерами. В совхозе «Голубинский» освоили комбайн Мавра Попова и Акулина Просвирова, сестры Наталья и Александра Макаровы. В хуторе Камыши трактористкой работала Наталья Полякова, ставшая заслуженной колхозницей колхоза «Россия». Продолжительное время на тракторах работала Антонина Власова в калачевском колхозе «Пролетарская воля». Калачевцы помнят молодого, но очень боевого бригадира тракторно-полеводческой бригады Галину Клычеву.
В 1939 году за неоднократное перевыполнение плана хлебозаготовок были награждены колхоз «Ударник» Братского сельсовета, «Красный партизан» Ляпичевского сельсовета, хлопковая бригада колхоза им. Ворошилова Ляпичевского сельсовета.
Стахановцы-ударники продолжали совершать подвиги на земле. Комбайнеры Советской МТС И. А. Трухляев выработал на комбайне «Сталинец» 412 гектаров, Ф. Д. Арьков — 382, Ф. Д. Веремеенко — 268, П. И. Крапивка на «Коммунаре» — 210, И. П. Ковалев на сцепе двух «Сталинцев» — 578 гектаров.
Не отставали от них передовики Ляпичевской машинно-тракторной станции. И. А. Матус убрал урожай с 415 гектаров, М. В. Саввон — с 400, Д. К. Матус — с 375, П. С. Якименко — с 323 гектаров. Тракторист А. П. Линьков колхоза «Баррикады» Калачевского района в 1940 году на своем новом тракторе «Универсал» поднял зябь на 354 гектарах. Он был приглашен в Москву на ВДНХ, однако начавшаяся война помешала калачевскому передовику посетить выставку.
В целом, во всех колхозах Калачевского района до начала Великой Отечественной войны трудилось 9088 человек, имелось земли — 179435 гектаров, крупного рогатого скота — 6996 голов, мелкого рогатого скота — 14177 голов, свиней — 4043 головы.
Интересны воспоминания очевидцев о создании колхозов на территории нашего района. Мало кто знает, что еще в 1927 году, за два года до объявления коллективизации, появился первый совхоз на территории Калачевского района Он стал называться «Крепь». Рассказывает ветеран совхоза В. Н. Морозов:
«Летом 1927 года землеустроительная комиссия из Москвы приехала в наш район для выбора места будущего совхоза. Установив среди степи палатки, приехавшие сразу же прибили дощечку с надписью: «Племсовхоз № 7». А внизу подписали: «Крепь». Наверное, название произошло от крепкой, как камень, земли в этих краях.
Весть о создании совхоза быстро разнеслась по степным хуторам и участкам. На центральную усадьбу, тогда ее только начали строить, примерно в семи километрах от того места, где сейчас располагается первое отделение совхоза, по направлению к Абганерово, потянулись люди из Громославки, Жутово, Ерика Крепинского, с Таврических участков. Одни шли, чтобы получить работу, другие просто из любопытства — интересовались: что же такое совхоз?
Первым директором совхоза был И. Г. Гух, его заместителем по хозяйству — С. И. Самарский. Первый год они жили в палатках до самых холодов, а уж потом перебрались в дома.
Совхоз был необъятен. Его земли начинались у Абганерово и тянулись почти до Ильмень-Суворовской. Если первое отделение находилось в трех километрах от центральной усадьбы, то второе располагалось возле хутора Шебалино, без малого в пятидесяти километрах. Отделения тогда у нас назывались фермами, потому что главным направлением в совхозе было животноводство: разведение овец. Растениеводством в течение первых трех-четырех лет вообще не занимались.
В 1927 году совхоз скупил у местного населения и завез из других районов более четырех тысяч грубошерстных овец, закупил корма Первыми чабанами стали М. С. Околотина, Н. А. Кривошеев, В. Ф. Затонский.
Бывало, выйдешь в поле и глазом не окинешь серые полынные степи. Лишь в балках — прохлада, зелень. Недоставало воды не только животным, но и людям. Уже в первые годы стало ясно, что место для центральной усадьбы совхоза выбрано неудачно. Приходилось копать колодцы, в которых была горько-соленая вода. Воду возили с Ерика, Крепинского и Овражного.
В 1930 году совхоз получил 12 тракторов «Фордзон». Смотреть на это чудо сбежались со всей округи. Одни восхищались, другие сомневались, недоверчиво покачивали головами и даже ложились на свежевспаханную землю и принюхивались — не пахнет ли она керосином.
В 1932 году в совхозе появились первенцы советского комбайностроения «Коммунар» и СЗК. В «Крепи» начали обработку земли, и к 1937 году в совхозе уже было около 14 тысяч гектаров пашни. В основном выращивали кормовые культуры и травы для зимовки овец» 40.
Старый большевик, герой гражданской войны, калачевец Е. А. Попадейкин вспоминает о строительстве колхозной системы в нашем крае: «До 1929 года я хорошо жил. Хозяином стал. Косилку завел новую, «Аксай» называлась, парубыков, две коровы, телят-двухлеток. Женился, сын родился. Все ладилось, все получалось, работать хотелось.
Тут — на тебе, колхозы. Думали, авось, пронесет, нас не коснется. Коснулось, да еще как. Отдал все туда, еще и председателем избрали.
Приехали двадцатипятитысячники. Один такой знаток из них у нас сельское хозяйство поднимал. Приехал, зашел в кладовую и увидел мешок пшена на общественное питание. Убрать, приказывает, на семена до весны. Мужики переминаются с ноги на ногу, подсказывают — пшено не сеют. Говорит, — не сеяли, а при советской власти будем сеять все, даже пшено. Вот таким хозяевам доверили мы свое добро: свой скот, свою землю» 5.
О коллективизации на территории нашего района делится воспоминаниями наш земляк Григорий Антюфеев:
«Кончились хорошие времена НЭПа. По хутору пошел разговор, что будут организовывать какой-то колхоз. Весь скот будут сгонять на один общий баз, и будут пользоваться им и богатые, и бедные. В сельсовет приехал из Калача уполномоченный, объявил собрание по поводу организации колхоза, но никто не пришел. Казаки посмеялись над этим колхозом, говорят: «Нам и без колхоза неплохо». Уполномоченный так и уехал ни с чем.
Но этим шуткам и смешкам пришел конец: председатель донского Совета Кубанцев Иван Семенович объявил хуторским приказ Совнаркома. Земля теперь будет государственная и переходит в собственность колхоза, единоличникам нет земли. Приезжает снова уполномоченный, и собирают хуторское собрание. Теперь деваться некуда: хоть не все, но пришли послушать, что это за колхоз. В сельсовете собралось много казаков, кто сидел на лавках, а больше стояли. За столом сидели уполномоченный Веремеенко, председатель сельсовета Кубанцев, секретарь Блинцов Иван Куприянович и несколько активистов. Уполномоченный начал:
— Ну что, казачки, или на небеса возноситесь, или в землю зарывайтесь, выхода у вас никакого теперь нет, как записываться в колхоз. На общий колхозный двор пригнать весь свой скот, оставить дома только одну корову, привезти на колхозный двор весь свой сельхозинвентарь.
Он рассказал, как будут работать в колхозе: пахать одно поле, косить и молотить все коллективно, распределяться весь урожай будет по трудодням, кто сколько заработает,столько и получит. Советская власть будет поставлять для села технику: трактора, которые будут пахать вместо быков, комбайны, которые будут и косить, и молотить, и прямо в подводу или в машину ссыпать.
Тут Щипанов Михаил встал с лавки, вытянул свою длинную руку вверх:
— Попутно вопрос можно? А скажи, уполномоченный, этот самый комбайн хлеб печь не будет?
Смех, гогот в зале. Уполномоченный еще много говорил, много обещал, расхваливал лучшую жизнь колхоза, светлое будущее.
— Вы будете жить зажиточней, чем сейчас живете, и даже лучше, чем в лучших капиталистических странах. В каждое село придет электричество, в ваших домах загорится электрический свет, дома будут строить кирпичные, просторные. Еще Ленин в первые годы советской власти сказал, что советская власть плюс электрификация всей страны, и это будет.
После его выступления стали задавать ему всякие вопросы. Основной вопрос: а как же так, я пригоню в колхоз весь свой скот, а другой ничего, потому что у него ничего нет. Ничего нет. И он в колхозе на моих быках, на моем инвентаре будет зарабатывать себе хлеб одинаково со мной. И такой вопрос: в случае я выбываю из колхоза в связи с переездом в другое местожительство, оплатят мне моих животных и мой инвентарь?
Задавали и глупые вопросы — по неграмотности, как Иван Степанович Кузнецов, он ни одной буквы не знал. Спрашивает, он говорит как-то протяжно: «Вот вы тут говорили насчет электричества. Керосин нам не нужен будет, а куда эти провода подключать в лампе, к фитилю или к пузырю?» Смех в зале, посыпались реплики, насмешки: «А ты, Иван Степанович, один провод себе в задницу, другой — бабке, и будет четыре фонаря сразу». Арыков, дед Иван, спрашивает: «А кто же тракторами и комбайнами будет управлять: городские аль с Москвы будут приезжать?»
— Нет, ваша местная хуторская молодежь будет обучаться, — ответил ему уполномоченный.
После всех этих вопросов выступил председатель сельсовета, он стал говорить о кулаках, что на селе есть такие кулаки и Ленин назвал их дармоедами. Эти кулаки подлежат раскулачиванию как классовые враги. У нас в хуторе тоже есть кулаки... В зале установилась тишина, все затаили дыхание, и кое-кто думал, конечно, не попал ли он в кулаки. Председатель взял в руки список.
— Вот мы с членами сельсовета определили лиц, подлежащих раскулачиванию с высылкой за пределы хутора.
Всего было зачитано шесть семей, признанных кулацкими.
В зале было двое подлежащих раскулачиванию. Это Блинцов Егор Афанасьевич, он имел паровую мельницу, второй — Фомичев Аким Маркович.
Также подлежат раскулачиванию четыре семьи без высылки из хутора, это в основном уже старики. В этот список попали Антюфеев Титай Иванович и Борисов Осип Родионович. Дом Титая Ивановича после выкупил его сын — Ермил, у колхоза. А в доме Осипа Родионовича стало правление колхоза.
После выступления председателя уполномоченный предложил записываться в колхоз. Стали подходить по одному. Кто не хотел записываться, пошли домой.
Пошел записываться и Абрам Иванович, доложил, что он готов привести в колхоз пару быков и телку-двухлетку, 12 овец, плуг, травокоску. Собрание затянулось до позднего вечера. Придя домой, Абрам Иванович сел ужинать. За ужином рассказал жене про собрание, про тех, кого объявили кулаками. Сказал, что и сам он записался в колхоз. Уже в постели жена долго докучала Абраму Ивановичу своими глупыми вопросами: «Абраша, и не жалко тебе все отвести в колхоз? А, говорят, в колхозе в одном сарае будут спать все наповал под одним большим одеялом». Абрам рассмеялся и говорит:
— Вот и хорошо. С моей стороны рядом ляжет Ганя Буза, а с твоей стороны — Иван Степанович.
— А говорят ишо, все будут есть с одного котла, как свиньи. Это я буду всегда голодная, я ведь ем медленно. А как же теперь вот, например, дров привезти из займища? Идти к председателю и просить, дай, пожалуйста, своих же быков дрова привезти?
Абрам тоже пошел против своей воли: не стал переть на рожон против советской власти и поэтому записался в колхоз. Хотя хорошо понимал, что ничего хорошего для него в колхозе не будет. Уполномоченный Веремеенко из хутора не уходит, каждый день сидит в сельсовете. В колхоз записалось примерно половина хутора. Тех, кто не записался, по одному вызывал в Совет. Пошлет посыльного: «Позови мне вот того». Посыльный приходит и говорит: «Быстро, сейчас же, к уполномоченному в Совет».
Под страхом и нажимом ему удалось кое-кого записать. Вызвал Черкасова Костиона Евсеевича и Рудова Полита: они рядом жили. Раньше они были в артели, четырнадцать семей объединялись и два сезона поработали: пахали и сеяли, готовый урожай потом делили. А накануне коллективизации распалась эта артель, и снова стали единолично работать. Веремеенко спрашивает у них:
— Почему не записываетесь в колхоз?
— А мы не хотим. Мы уже были вроде этого в артели и знаем, как там работается.
— Чем же это вам там не понравилось?
— А тем, что «Фома не тянет, Ерема везет».
— Значит, отказываетесь, — и перекладывает наган из руки в руку.
— Да ты нас не пугай, — говорит Костион, — мы как-нибудь проживем и без колхоза.
— Вон отсюда, — заорал и топнул ногой. — Контра!
Полит и Костион относились к бедной категории.
Вызвал вдову Мордовкину Прасковью Григорьевну. С ней пошел ее зять, ему 23 года, Беленьков Косиян.
— Почему не записываетесь в колхоз? — спрашивает у нее Веремеенко.
— Да я уже пожилая да больная, чего мне там делать?
— А вот парень будет работать, — говорит он ей.
— Так скотина-то моя.
— А что ты скотину не отдашь? — заорал он на нее. Со стола взял наган, потряс им над своей головой.
Прасковья Григорьевна испугалась, затрясло ее, побледнела. Косиян взял ее под руки и повел быстрей домой. Придя домой, уложил в постель, не раздевая, и примерно через час она умерла — инфаркт.
Косияна снова вызвали и стали угрожать ему: «Если не запишешься, сошлем в Сибирь». Косиян после этих угроз записался. Две пары быков, 2 коровы и 17 овец, косилку, травокоску — все это должен был пригнать в колхоз.
Так вот и вели агитацию. Кто так и не записался, их кратировали и забирали у них скот и инвентарь: плуг, косилку, сеялку.
Костион Черкасов ушел работать на железную дорогу, Полит Рудов устроился грузчиком на пристани в Калаче, ходил пешком каждый день туда.
Несколько казаков ушли в рыбколхоз в Калаче, и прямо в хуторе была организована ильевская бригада. Фома Илларионович Жирков, сосед Абрама, у него и забирать было нечего. Он так до конца своей жизни дома столярничал, кому кадушку починит, кому столик сделает, и жили вдвоем с бабкой. В хозяйстве, кроме одной коровенки, ничего у них не было. Дрова на зиму заготавливали, возили на тачке, нарубят и вдвоем с бабкой тянут. Вот так и начиналось светлое будущее крестьян.
В раскулаченном доме Фомичева Акима Марковича стало правление колхоза. Председатель колхоза Мартынов, присланный из района, собрал общее колхозное собрание. На нем выбирали членов правления, постановили создать в хуторе 3 бригады. Первая бригада на подворье раскулаченного Локтионова Патрикея Финогеновича. Бригадиром второй бригады был избран Антюфеев Абрам Иванович.
Первая колхозная весна. Бригады готовятся к весенней пахоте. На колхозном дворе кипит работа: суета, шум. Бабы у быков клеща (лесника) в паху выбирают, мужчины готовят технику: где надо лемеха заменить у плуга, где колеса смазать. Плотники готовят упряги, подгоняют ярмо, войцо, чтобы надежно было.
В назначенный день председатель будет принимать итог работы: готовность бригады к посевной.
Пришел такой назначенный день. Солнечный, теплый, но еще кое-где грязь, лужи. Во дворе рядами установлен инвентарь. Вот первый ряд — стоят плуги со всеми тягловыми приспособлениями. Второй ряд — бороны, и сзади — третий ряд — сеялки. Председатель что-то спрашивает у бригадира, дает совет, будто что-то может городской человек понимать в сельском хозяйстве.
В стороне стояла полевая кухня, будка на колесах, деревянная, крытая жестью. Внутри ее по обе стороны двухъярусные нары. Ее на полевой стан можно транспортировать двумя парами быков.
Рядом — большая деревянная питьевая бочка, тоже на колесах. И последнее — это принадлежности кухни: котел для каши, всякая посуда для кухарки. Девкам понравилась умывальная тумбочка, в ней вделано зеркальце. Они рассмеялись: «Абрам Иванович, ну ты и придумал же культуру... А пудра и помада будет?»
1931 год явился последним благоприятным годом для колхозников. В этом году была последняя ярмарка в Калаче, последний год частной торговли.
Следующий год был засушливым, неурожайным. Колхозники ничего не получили. У кого остался запас зерна с прошлого года, те и перезимовали.
А в 1933 году что собрали, все сдали государству. Вновь колхозники ничего не получили. Наступил страшный голод. А в городе в магазине за золото можно было купить хлеб, какой хочешь. У кого было какое золотишко, ездили за хлебом в город. Но это раз или два случалось: золотые изделия мало у кого были.
Если зиму колхозники пережили тем, что было в погребе, хоть без хлеба, но терпимо, то весна и лето впереди: надо выжить. В поле, на посевной, колхозникам стали давать по 500 граммов черного, испеченного непонятно из чего хлеба. Он был больше похож на кизяк. Давали еще по 200 граммов брынзы, очень соленой. Суп варили один раз в день, без жиров, почти одна вода. Мелкие крупинки магазы навара не давали. Люди пухли, спасало еще молоко. Весной ходили в займище, рвали на вербах сережки, приносили домой, кормили детей. Так все лето и питались зеленью: козелики, скорода и щавель.
Когда полая вода ушла, стали ловить рыбу, ходили в займище по ямам с накрывалками, ловили сазанов. Из нор руками доставали раков. В озере Ильмень было много чакана, бродили и дергали его с корнем, так как корни тоже съедобные. Ели все, что можно, все, что росло в лесу. Молока тоже вдоволь не было, корова давала 8—10 литров, но надо было более 200 литров сдать государству по обязательным поставкам. Хозяину в поле послать. Птицы никакой не осталось: порубили, кормить нечем. Во дворе только одна корова-кормилица.
А за Доном хутора, которые далеко от железной дороги. Там люди не могли и в город поехать за хлебом. Эти хутора почти полностью вымирали от голода.
В связи с появлением колесных тракторов в колхозе кроме полевых бригад был создан тракторный отряд. У него был свой культстан полевой. Теперь стали пахать только тракторами. Косили рожь, пшеницу комбайнами, таскали их трактора.
Адская работа у трактористов и комбайнеров: весь день световой на солнце, в раскаленном железе, пыль, грязь, все в мазуте. Зато зарабатывали они хорошо. По три килограмма зерна на трудодень колхоз им платил.
Оттого что в поле появилась механизация, колхознику легче не стало, а наоборот — хуже. Пахоты стало больше, зерна стало больше, но все это зерно сдавали государству: большой план сдачи за механизацию, за горючее.
Зерно возили в Кривую Музгу, в заготзерно на быках. В колхозе появились 2 грузовые машины: одна трехтонка, шофер на ней — Татарионов Харлампий, и полуторка — шофер Попов Василий. От комбайнов отвозили зерно на ток на быках. Урожай был в пределах 12—13 центнеров с гектара. А лозунг на красном полотне был такой: «Добьемся стопудового урожая!»
Работали колхозники на своих собственных продуктах, варили пшенный суп без всяких жиров. Хлеб и молоко брали из дома. Когда начинались арбузы, их вдоволь завозили по бригадам. Мужчины обычно все лето в поле с ночлегом, продукты в корзинах им возили домохозяйки, которые на ночь уезжали домой.
Колхоз становился должником государства по сдаче зерна. Оттого на трудодни зерна достается ничтожно мало. Кроме того, на колхозника наложили сельхозналог деньгами, 200 литров молока, 360 яиц, 46 килограммов мяса. Мясо сдавали по контрактации с колхозом, то есть колхозник отведет в колхоз годовалого телка, а колхоз за него сдает государству за два года.
Наступил 1937 год. С весны колхоз вовремя провел посевную, в июле начался сенокос. После весеннего паводка на заливных лугах выросла хорошая, высокая трава.
В конце июля начались аресты колхозников. Приедут из НКВД на конном тарантасе двое милиционеров и кучер. Если человек на работе, прямо с поля забирают, если ночью, дома, с постели хватают и поскакали в Калач. Первыми увезли Мордовкина Семена Фёдоровича, Церковникова Ивана Семеновича. Семья у него большая — не посчитались.
Черкасова Костиона, Борисова Осипа Родионовича, Маркина Петра Степановича — тоже забрали. Всего за лето забрали 12 человек. 28 августа прямо с поля забрали Антюфеева Абрама Ивановича, а на другой день приехали с обыском в дом. Все перевернули, побросали вещи в одну кучу среди комнаты. Чего искали — ничего не нашли, только Георгиевский крест. Его и забрали с собой.
НКВД в Калаче находился в двухэтажном доме в бывшей старой почте, а тюрьма рядом (сейчас столовая № 2).
Маркин Петр где-то в шутку сказал: «При царе моя задница жила в темноте, а при советской власти увидела свет». Тоже врагом оказался.
На сенокосе одному быку косилкой ногу порезало, вылечить не вылечишь, и зарезали его. Но так как было лето, холодильников нет, то мясо развезли по всем бригадам, по культстанам. Абрам Иванович садится за стол, повариха подает на стол вареное мясо. «Ешьте, сколько хотите», — говорит она всем. Такого еще не было — чтобы столько мяса подавали. Абрам вылез из-за стола и говорит: «Вот если бы всегда так кормили, и Сталин был бы хорош». За это его и взяли.
Примерно через месяц к Устинье Ильиничне приехали из НКВД двое конфисковать имущество Абрама. Они вновь все перевернули в доме, забрали всю его одежду и говорят, что дом тоже подлежит конфискации. Устинья Ильинична стала просить их, чтобы дом оставили, так как у нее трое детей и старушка мать. Они согласились, но взамен взяли 3 овец и корову. Скотину сдали в колхоз, а вещи сельсовет распродал колхозникам. Торговала Жемчужнова Варвара Семеновна, первая активистка сельсовета. Отец ее, Семен, жил до революции очень бедно, в какой-то глиняной кухне, она уже наполовину в землю ушла, никогда не мазалась, не белилась, серая, ободранная. Ни двора, ни сараев не было. Семья у него была большая — 7 детей: Евдокия, Варвара, Кондрат, Махора, Дорофей, Мария. Сам Семен — любитель выпивать, лодырь высшей категории, его и в работники никто не хотел брать. Чем только они жили — все удивлялись.
Во время раскулачивания Жемчужновым как бедным, многодетным сельсовет дал двор с хорошим подворьем, сад, корову. Все отобранное у кулаков. Летом корову доили, пока она паслась на лугу. Но в зиму корму ей не заготовили, зарезали и съели. Перезимовав, летом и дом с подворьем продали и ушли опять в свою ободранную кухню.
Арестовали и председателя колхоза Полякова. В октябре забрали Титая Ивановича, ему уже шел шестой десяток лет. В 1946 году из всех арестованных вернулись только двое, по старости их отпустили: это Титай Иванович и Осип Родионович.
После ареста Полякова в колхоз прислали председателем Хильченко Варлама Евтеевича. Хозяйство повел он неплохо. Только сам он был похож не на председателя, а на комиссара: всегда на нем планшетка кожаная висела на боку и наган в кобуре на широком ремне. Кучер возил его повсюду на пароконном тарантасе.
Колхоз с каждым годом богател, увеличивались планы сдачи продукции. Колхознику от этого не легче, и не богатеет он. Полученного на трудодни зерна только что хватает на пропитание семьи. Получали в основном рожь, пшеницы давали мало, белая мука употреблялась в доме только в воскресенье. А в основном на столе был только ржаной хлеб. Зато он был душистый, домашней выпечки. Учителям с почтой привозили из Калача белые круглые хлебины, мягкие, пышные. Доводилось и колхозникам покупать такой хлеб.
Работали без выходных. Дома можно было остаться лишь на какой-то день по уважительной причине, отпросившись у бригадира. Женщинам в летнюю пору приходилось спать в сутки по 5—6 часов. Утром вставали, еще только начиналась заря: надо корову подоить и до восхода солнца прогнать ее в стадо, затем сварить что-то на день детям, они одни остаются дома. На работу домохозяйка-казачка не пойдет во вчерашней грязной одежонке, ее надо с вечера постирать, а утром погладить.
У кого была бабушка в доме, тем легче: она хорошая помощница домохозяйке. Да и детям с восьми лет уже доверяли хозяйство: курам, свиньям дать корму, вечером встретить телка из стада, а затем бежать в другой конец хутора за коровой. К закату домохозяйки приходили с колхозной работы и шли с ведрами огород поливать, корову начинали доить. Мужчины все лето — в поле, они приезжали домой в две недели раз, на ночь, помыться. В летнюю пору работали в колхозе и ребятишки-школьники, на быках, на перевозке зерна или еще где-либо. Их не привлекал колхоз, они сами шли, чтобы заработать трудодни, помочь своим родителям. Особенно было много школьников во время уборки на табачных плантациях. Там было не тяжело: обламывали листья.
Малыши — дети дошкольного возраста — ходили в ясли. Каждый день им кашу молочную варили в обед. Были на хуторе два братика, Ваня и Филя Барабановы, они десяти лет стали пасти телят колхозников, каждое лето до 1941 года.
До революции женщине так не приходилось работать, как колхознице. Женщины и на бахчах, и на овощной, и на табачной плантациях, и в поле на уборке урожая, и на сенокосе, на перевозке соломы или сена в скирды. На возу стоит женщина, мужчина подает вилами на воз, а женщина раскладывает и топчет. У скирда мужчина сметывает воз, а женщина на скирду укладывает и топчет.
В 1938 году в центре хутора, на месте, где была до революции церковь, колхоз начал строить клуб, деревянный. Но он до войны так и остался недостроенным, а немцы его разобрали на свои нужды.
Большой сельхозналог заставлял колхозника изыскивать средства на его погашение. Продавали излишки домашней продукции. Больше всего дома, на огородах, сажали лук. Он рос без полива. Его еще зеленым мешками возили в город, на рынок. Поезд из Донской на Царицын всегда был заполнен мешками. Его так и называли «мешочник». В Карповке заполнялись вагоны до отказа, мест не хватало даже стоять. Люди с ведрами, с корзинами, с мешками.
В Сталинграде на рынке и стать негде: все забито продавцами. До войны и Калачевский рынок славился изобилием молочных изделий. Вокруг Калача было много хуторов. Самые ближние 14 хуторов, с которых приносили на себе в ведрах, корзинах на коромыслах: Ильевка, Зеленовский, Колпачки, Рюмино, Назмище, Бугаков, Кусты, Березовский, Рубежный, Липолебедевский, Кумовка, Пятиизбянка.
Рынок торговал каждый день. Особенно Калач славился каймаком. Как на выставке, стоят в чашках на прилавке поджаренные, подрумяненные толстые, свернутые, как блин, каймаки. Выбирай, какой хочешь. Отдавали все нипочем. Где еще может взять колхозник копейку, чтобы заплатить налог. А покупать в Калаче кому?! Продавцов за прилавком было больше, чем покупателей. Речная пристань — вот и все производство. Да несколько человек конторских.
ВЕЛИКАЯ ОТЕЧЕСТВЕННАЯ (1941—1945)
ЗА ЧАС ДО ВОЙНЫ
В связи с тяжелым положением нашей страны перед началом Великой Отечественной войны правительство и партия мобилизовали все силы на укрепление обороноспособности СССР. Читаем архивные документы: «О мероприятиях по увеличению производства товаров широкого потребления и продовольствия из местного сырья в Калачевском районе». Так как довоенный Калач не располагал крупным производством, то здесь главную роль играли артели и пищевые комбинаты. «Организовать к 1.04.1941 года в Ляпичево артель многопромсоюза по выработке кирпича, чаканоплетения (корзины, называемые — зимбиль), ремонту кожаной и валяной обуви... В райпромкомбинате организовать мастерскую по ремонту домашнего инвентаря (примусы, кастрюли), выработке школьного мела» 2.
Калачевский райпищекомбинат занимался мочением яблок, солением капусты, огурцов, помидоров, грибов, варил арбузный мед — нардек, абрикосовое варенье, выпускал пряники, сухофрукты, сухой шиповник, квас, ситро, брагу. Раймолконтора снабжала население сырковой массой, киселем, мороженым, творогом. Рыбзавод славился во всей округе. Вяленые и копченые лещи, сомовый балык, чехонь и синец — и тогда были любимы не только калачевцами.
Дон был не только кормильцем, в Калаче располагалась самая мощная судоремонтная база на среднем Дону. Плавучие судоремонтные мастерские из года в год увеличивали объем производства. Катера, разнообразные баржи, земснаряды, плавучие краны ремонтировались калачевскими рабочими.
Лесхоз и деревообделочная мастерская при лесоскладе райпотребсоюза выпускали мебель, обозные изделия: арбы, ярма, ступицы, спицы. В артели «Кожевник» было освоено шорно-седельное производство (хомуты, сбруи) и производилось топление свиного сала и столярного клея.
Занимаясь выпуском мирной продукции, калачевцы не подозревали, что через несколько месяцев начнется война.
Земля Калачевская — край лазоревых цветов, степных тюльпанов. Старинные легенды говорят, что алый цвет «лазориков» — это капли крови героев-бойцов, что сражались на этой земле за ее свободу.
Если права легенда, то после Великой Отечественной войны земли калачевские должны пламенеть: столько здесь крови пролито. Но пашут землю, и цветов становится меньше. Зато с каждым годом все больше на калачевской земле монументов и памятников на местах боев, на братских могилах бойцов. Война уходит все дальше, но память о ней не тускнеет, потому что каждая пядь нашей земли — это знак войны.
Каждый год мы снова и снова хороним павших в далеком сорок втором — сорок третьем...
Сталинградская битва... Это битва на нашей земле. Здесь она начиналась. Здесь в шести километрах от Калача сомкнулось кольцо Сталинградского котла.
Итак, Калач-на-Дону. Год 1941-й. Война. Жители Калачевского района, как и все население нашей Родины, встали на защиту своей земли. Всего за годы войны в ряды Красной Армии военкоматом было призвано около 10 тысяч калачевцев: А. Махин, И. Леонов, В. Устинова и многие другие ушли на фронт в первые дни. Многие уроженцы района, защищавшие границы нашей страны, в числе первых вступили в бой с врагом. Среди них пограничники Ф. Мирошников, И. Наумов, Д. Камышанов, В. Суздальский. Почетный гражданин Калача, участник первой мировой и гражданской войн П. С. Куркин, 1879 года рождения, уроженец хутора Логовского, вспоминал: «Я с первого дня просился в калачевскую часть. Не взяли. А мне в голову вошло — как это меня спросят: был на войне? Как отвечу: нет, не был. А тут как раз с Тулы старые товарищи Сухов и Харченко прислали письмо: а мы уже воюем. Поехал в Сталинград — в военкомат. Говорят: «Куда же тебе на войну, какой из тебя солдат? Старый ты уже человек, 1879 года рождения». А я им говорю: «А знаете, с кем я ровесник?» — «С кем?» — «А со Сталиным. Так ежели мы с ним ровесники, а он главнокомандует, то уж я-то казаковать не, могу?» Вот таким образом я их убедил тогда» 17.
Калачевский район обороняла 62-я армия (командующий генерал-майор В. Я. Колпакчи, с 3 сентября 1942 года — генерал-лейтенант А. И. Лопатин) и правый край 64-й армии (командующий генерал-лейтенант В. И. Чуйков, а с 28 июля 1942 года — генерал-лейтенант М С. Шумилов). 17 июля 1942 года передовые части противника вышли к реке Чир и завязали бои с частями 62-й армии. Так началась Сталинградская битва.
Благодаря мужеству советских войск, в первые дни великой битвы темп наступления врага заметно снизился с 30 километров (12—17 июля) до 12—15 километров (18—22 июля) в сутки. Это позволило выиграть время для подтягивания войск из резерва, организовать оборону, эвакуировать население и имущество из районов, оказавшихся под непосредственной угрозой фашистских войск.
27 июля 1942 года бюро Сталинградского обкома ВКП(б) и исполком облсовета депутатов трудящихся приняли постановление «Об эвакуации скота, имущества, средств производства колхозов, МТС, совхозов и материальных ценностей государственных, кооперативных и общественных организаций левобережных районов Дона». В этом постановлении говорилось: «В связи с приближением линии фронта и указанием военного командования предложить секретарям РК ВКП(б) и председателям исполкомов райсоветов районов (в т. ч. Калачевского района) эвакуировать весь продуктивный скот (коров, весь молодняк крупного рогатого скота и лошадей, свинопоголовье, овец), а из 15—20-километровой зоны от левого берега Дона эвакуировать средства производства, имущество колхозов, МТС и совхозов, материальные ценности государственных, кооперативных и общественных организаций.
Эвакуировать также скот личного пользования колхозников, рабочих и служащих, который должен быть сдан в гурты колхозов и совхозов» 2.
Секретарь Калачевского райкома распорядился об эвакуации. Колхозную и совхозную технику, скот перегоняли в Сталинград и переправляли за Волгу.
Когда немецкая 6-я армия вышла в излучину Дона и завязались кровопролитные бои на дальних подступах к Сталинграду, 16 августа бюро Сталинградского обкома ВКП(б) совместно с исполкомом областного Совета депутатов трудящихся вынесли постановление «Об эвакуации гражданского населения из районов боевых действий Красной Армии». В пункте первом этого документа говорилось: «На основании постановления военного совета 62-й армии до 22 августа с. г. эвакуировать все гражданское население из населенных пунктов районов боевых действий в полосе от станины Паньшино, Дмитриевки, Мариновки, Ср.-Царицынского, Н.-Царицынского и левого берега Дона» 2.
Но не все калачевцы были эвакуированы. Одни остались, не веря, что гитлеровская армия сумеет прорвать нашу оборону. Другие не сумели из-за недостатка транспортных средств эвакуироваться за Волгу и, столкнувшись с потоками первоочередной волны эвакуации: тракторов, скота, оборудования, — вынуждены были вернуться в родные места. Третьи, особенно калачевцы, бежали из города к родственникам и знакомым в села и хутора.
Калач для немцев казался стратегически выгодным для накопления сил и удара по Сталинграду с северо-запада. В Калаче действовал мост через Дон, после форсирования которого оставалось до Сталинграда всего 75 километров открытой ровной степи.
Наше командование, понимая это, стремилось не допустить форсирования противником Дона. Решающим в сохранении устойчивости обороны являлось удержание линии Клетская — Калач — Верхнекурмоярская, через которую пролегали основные коммуникации, ведущие к Сталинграду с запада. В директиве военного совета фронта от 17 июля были поставлены конкретные боевые задачи войскам 62-й армии: «Главными силами занять оборону на западном берегу Дона, в его большой излучине» 37. В составе 62-й армии было 6 стрелковых дивизий (33-я гвардейская, 147, 181, 184, 192, 196-я, 4 полка курсантов военных училищ, 6 отдельных танковых батальонов. Командарм генерал-майор В. Я. Колпакчи выдвинул в первый эшелон 192-ю, 33-ю гвардейскую, 181-ю, 147-ю стрелковые дивизии (ширина полос обороны этих дивизий от 14 до 42 километров). 196-я дивизия заняла оборону на левом фланге армии на рубеже Суровикинский — Нижнесолоновский. До Калача оставалось 40 километров.
19 августа 1942 года в приказе армии о наступлении на Сталинград Ф. Паулюс ставит задачи своей армии: «...6-я армия имеет задачей овладеть перешейком между Волгой и Доном севернее железной дороги Калач—Сталинград и быть готовой к отражению атак противника с востока и севера Для этого армия форсирует Дон между Песковатка и Трехостровская главными силами по обе стороны от Вертячий... Для обеспечения фланга войск в район между нижним течением рек Россошка и Карповка и реки Дон выше Калача с северо-востока пока что только слабые силы... С переносом наступления на восточный берег реки Дон на ее западном берегу остаются только небольшие силы. Впоследствии они наносят удар через Дон по обе стороны от Калача и участвуют в уничтожении расположенных там сил противника» 37.
Немецко-фашистские войска пытались нанести охватывающий удар по флангам советских войск, оборонявших подступы к Дону, прорвать их позиции и выйти в район г. Калач, чтобы затем стремительным ударом с ходу овладеть Сталинградом. Была поставлена задача: «71-й пехотной дивизии, оставив слабые заслоны на реке Дон, овладеть плацдармом по обе стороны от Калача и затем наступать в восточном направлении...» 37
Во исполнение этого приказа командование 6-й германской армии, не дожидаясь полного сосредоточения войск, выделило две ударные группировки: северную, в районе Перелазовского, в составе 14-го танкового и 8-го армейского корпусов (позже также и 17-го корпуса), и южную, в районе Обливской, в составе 51-го армейского и 24-го танкового корпусов. «Обе эти группировки, — пишет Ганс Дёрр, — имели своей задачей продвинуться вдоль берега Дона внутри его большой излучины до Калача и в этом районе соединиться для форсирования Дона и наступления на Сталинград. Таким образом, немецкое командование надеялось еще окружить войска противника в большой излучине Дона» 37.
Обстановка перед фронтом 62-й армии становилась все более трудной. «Армия продолжает упорную оборону подготовленного рубежа. Передовые отряды под натиском превосходящих сил отходят за передний край оборонительной полосы» 37, — так сообщалось в боевом донесении штаба армии 23 июля в 19 часов 30 минут.
В этот день противник прорвал оборону 192-й стрелковой дивизии на участке Клетская — Евстратовский и вышел к хутору Платонов. В полосе обороны 33-й гвардейской враг продвинулся на 15 километров и овладел совхозом «Первое Мая» Калачевского района.
В тот же день при разговоре по прямому проводу со Ставкой генерал В. Н. Гордов (командующий Сталинградским фронтом) доложил, что против правого фланга 62-й армии противник сосредоточил крупные силы и с утра начал активные действий. До 30 танков вклинились в линию обороны 33-й стрелковой дивизии.
В ночь на 24 июля противник подтягивает силы, готовясь развить успех. С утра сильные удары обрушились на Верхнебузиновку, где находились штабы 192-й и 184-й стрелковых дивизий. Немецкие танки с десантом автоматчиков ворвались туда, ведя с ходу огонь и отрезая пути отхода. Началась спешная эвакуация раненых и средств связи.
«Штабисты отбивались от фашистов автоматным и пулеметным огнем. Появились самолеты противника... Один из самолетов был сбит из крупнокалиберного пулемета» 10. Последним уходил полковник комдив 192-й стрелковой А. Ф. Захарченко. Его машина была в упор расстреляна снарядами из танков.
В то же утро враг вышел к хутору Оськинский Калачевского района, где у высоты «Маяк» размещался медсанбат. «В операционной шли перевязки... Под огнем противника эвакуировали раненых. Врачи-мужчины с курсантами учбата залегли с оружием в руках, не подпуская фашистов. В этом бою погибли наши юные санитарки, старший политрук, ранены были многие: врачи, начальник штаба санбата. Военный врач Влайкова М. Д. была ранена тремя пулями. Чудом она осталась жива. Но не все машины пробились через немецкую преграду. Фашисты — танкисты и автоматчики — жгли и убивали раненых и
медработников...» 10
В итоге двухдневных боев враг окружил в районе хуторов Евстратовский, Майоровский, Калмыков 192-ю, 184-ю стрелковые дивизии, 40-ю танковую и захватил Верхнебузиновку, Осиновку, Сухановский. Части немецких 3-й и 60-й моторизованных дивизий прорвались в районы хуторов Скворина и Голубинского Калачевского района, выйдя к Дону и обойдя правофланговые соединения 62-й армии.
Из-за гибели комдива 192-й А. С. Захарченко и исчезновения комдива 184-й Т. С. Койды командование решилонаправить в окруженные дивизии для организации обороны полковника К. А. Журавлева.
О том что творилось в окруженных дивизиях ярко рассказывает наша землячка участница Сталинградской битвы К. И. Тарасова: «Утром 23 июля немцы открыли огонь по хутору. Воины нашей дивизии, занимавшие оборону, в течение двух суток отбивали натиск превосходящих сил противника. Штаб отодвинулся на восточную окраину хутора в сторону Калача и обосновался в районе МТС. Наша дивизия сосредоточила здесь свои силы.
Четверым работникам штаба, в том числе и мне, было приказано с секретными документами отходить по направлению к хутору Оськину.
Мы отходили... В небе кружил немецкий самолет. Вокруг нас рвались снаряды. Вот вдали показался хутор, но он был занят немцами. Быстро принимаем решение — выйти на калачевскую дорогу. Однако она простреливалась фашистами и нашими частями, державшими оборону. И все-таки мы пошли вперед. Оставалось не более 200 метров до хутора Осинологовского, и тут мы увидели идущие на нас с северо-востока немецкие танки.
Мы помнили святую задачу — сохранить секретные документы штаба дивизии. Лихорадочно работала мысль, ища выхода. Огляделись — вокруг ни бугорка, ни ложбинки. Залегли в небольшой выемке, чуть поросшей бурьяном, зажали в руках по гранате. «Погибнем, но не сдадимся живыми!» — сказал старший группы. А танки надвигались... Полетели гранаты, раздалась автоматная очередь. Один танк загорелся. Начался бой» 5.
Тысячи солдат 192-й полегли в донских степях. Не случайно академик А. М. Самсонов в книге «Знать и помнить» пишет: «Судьбы наших войск, которые вели бои в окружении на дальних подступах к Сталинграду, не менее трагичны. Я запросил военные архивы, выясняя судьбы 33-й гвардейской, 184-й и 192-й дивизий, но мне ответили, что таких документов не сохранилось, все они были уничтожены, пока войска находились в окружении» 37.
В результате ожесточенных боев противнику удалось силами своей северной группировки прорвать фронт 62-й армии и к исходу 24 июля его передовые части вышли к правому берегу Дона в районе хутора Каменский (20 километров севернее Калача). Это привело к тому, что левыйфланг 62-й армии был глубоко охвачен с севера немецко-фашистскими войсками. Гитлеровское командование стремилось полностью окружить 62-ю армию, чтобы затем уничтожить.
В этих условиях для ликвидации прорыва противника и удержания переправы через Дон в район Калача была брошена 196-я стрелковая дивизия (комдив — полковник Д. В. Аверин) с 649-м танковым батальоном.
В боевом донесении на 24 часа 25 июля, отправленном военному совету Сталинградского фронта, командующий 62-й армией генерал-майор В. Я. Колпакчи сообщал:
«1. Противник активизировал наступление пехоты перед центром и левым флангом армии и продолжал подтягивать мотомехвойска для действий против правого крыла. Одновременно прорвавшиеся группы продолжали попытки дезорганизовать работу управления и выйти на Калач» 37.
25 июля началось наступление южной группировки 6-й германской армии, наносившей удар из района Обливская, Верхнеаксеновская на Калач против 64-й армии. Противник силами 51-го армейского и 24-го танкового корпусов стремился прорвать оборону 229-й стрелковой дивизии (комдив — полковник Ф. Ф. Сажин) и выйти к реке Чир в стык 62-й и 64-й армий. Фашисты бросили на этот участок такое количество техники и живой силы, что сумели прорвать нашу оборону и выйти к Дону у Нижнечирской. Неувядаемой славой покрыли себя воины 229-й, 214-й стрелковых дивизий и 154-й морской бригады, сумев задержать и истребить большое число солдат и офицеров 71-й немецкой дивизии. Смертью храбрых погибли здесь начальник артиллерии армии генерал-майор артиллерии Я. И. Броуд, начальник инженерной службы армии подполковник Т. М. Сидорин, начальник инженерной службы армии полковник Бурилов и др.
В районе хутора Рубежного в семи километрах от Калача на левом берегу Дона была организована оборона, которую осуществляли 214-я стрелковая дивизия и 154-я морская бригада.
В ночь на 25 июля 1942 года вражеские войска северной группировки вышли в район Калача. На западном берегу Дона с 25 по 27 июля, против паромной переправы, в районе отметки 16,1, северо-западнее Калача геройски дрался с фашистами 227-й батальон 115-го укрепленного района под командованием командира батальона майора Уса, начальника политотдела майора Лезова и начальника особого отдела укрепрайона майора Затолокина. Несмотря на сильный огонь немецкой артиллерии и минометов, атаки танков, батальон три дня и три ночи стойко сражался, нанося фашистам большой урон. Он задержал на этом участке продвижение противника к понтонной переправе. И только тогда, когда от батальона осталась горстка бойцов, они вынуждены были переправиться на левый берег Дона и занять оборону недалеко от Калачевской речной пристани.
В связи со сложившейся тяжелой обстановкой для частей 62-й армии советское командование создает две танковые армии: 1-ю и 4-ю. Формирование 1-й танковой армии проходило в районе Качалин, Рачковский, Калач. Первоначально в ее состав вошли 13-й (командующий — полковник Т. И. Танасчишин) и 28-й (командующий — полковник Г. С. Родин) танковые корпуса, 131-я стрелковая дивизия (комдив — полковник К. К. Джахуа, с 26 июля 1942 года — полковник М. А Песочин), два артиллерийских полка противовоздушной обороны и один противотанковый. Командующим 1-й танковой армией был назначен генерал-майор артиллерии К. С. Москаленко, член военного совета армии — бригадный комиссар В. М. Лайок, начальник штаба — полковник С. П. Иванов. Штаб располагался в г. Калаче. Основной задачей 1-й и 4-й танковых армий была деблокировка попавших в окружение дивизий 62-й армии.
Но обстановка на фронте сложилась так, что 1-й танковой армии предстояло начать боевые действия, так и не успев закончить формирование.
Вспоминает Г. С. Родин: «В штабе выяснилось, что 13-й танковый корпус введен в бой командующим 62-й армией, 131-я стрелковая дивизия обороняется на восточном берегу Дона, а 23-й танковый корпус, 158-я танковая бригада, артполки еще находятся на марше. Практически в районе Калача генерал-майор Москаленко мог использовать только 28-й корпус» 32.
Первой начала переправляться по Калачевскому мосту через Дон 56-я танковая бригада полковника В. В. Лебедева 28-го корпуса. Перед ней была поставлена задача ударить по населенному пункту Березовский, чтобы уничтожить прорвавшихся фашистов и овладеть высотой 168,0, с которой обстреливался мост, и прикрыть его, обеспечивая переправу других частей корпуса.
Танкисты Лебедева, действуя со стрелками подошедшей 131-й дивизии, заняли Березовский и отбросили гитлеровцев от переправы на несколько километров.
Началась битва за город Калач. Координацией боевых действий танковых соединений руководил заместитель командующего Сталинградским фронтом по танковым войскам Герой Советского Союза генерал Е. Г. Пушкин.
«В половине третьего 25 июля начали переправу танкисты 55-й бригады полковника П. П. Лебеденко. Е. Г. Пушкин поставил ему задачу наступать правее бригады Лебедева на «полевой стан», а затем совместным ударом вышибить врага из Ложков и закрепиться на его северной окраине. Лебеденко быстро отдал нужные распоряжения, пуская в бой батальон капитана Довголюка, а за ним мотострелковый батальон старшего лейтенанта Суха.
Получаю от комбрига Лебеденко первое донесение. Он сообщает, что танкисты Довголюка и стрелки Суха с боем продвигаются вперед, однако враг оказывает яростное сопротивление, а на боевые порядки бригады совершает налет за налетом бомбардировочная авиация. Есть потери в танках и людях. Следующее донесение гласит, что противник с рубежа «полевой стан» отброшен, уничтожено 8 его танков, 2 артиллерийские батареи, около 25 автомашин и бронетранспортеров, до батальона пехоты.
К исходу того же дня, несмотря на ожесточенное упорство 60-й моторизованной дивизии врага и то, что на наши боевые порядки было произведено около 600 самолето-вылетов, мы имели на западном берегу Дона плацдарм глубиной до восьми километров» 32.
В этом бою многие танкисты проявили чудеса мужества и бесстрашия. Так, механик-водитель старшина Золотаренко, будучи раненным, не покинул поле боя и смял гусеницами танка два орудия и группу автоматчиков. С танка лейтенанта Большакова вражеский снаряд сорвал гусеницу и повредил катки. Под ураганным огнем Большаков и механик-водитель Витюк исправили повреждение, и танк снова бросился в бой. Во время тарана геройской смертью погиб командир роты 55-й бригады Беркович.
Бой в Калаче
«Поздно вечером 25 июля командующий армией поставил перед нами задачу — в три часа утра 26 июля перейти в наступление в направлении совхоз № 2 — «Ближняя Перекопка» и выйти к поселку Малонабатовский, который находится в тридцати километрах от Калача.
Много подвигов совершено нашими танкистами. Во главе группы «тридцатьчетверток» капитан П. Н. Довголюк прорвался к артиллерийским позициям врага, раздавил 12 орудий и уничтожил до сотни солдат. Против смельчаков немцы бросили крупную группу танков, накрыли их ураганным огнем артиллерии с другого участка. Все 4 наших танка были подбиты. Но и объятые пламенем, они продолжали стрелять до последнего снаряда и сразили еще немало фашистов. Раненый капитан Довголюк, когда не осталось боеприпасов, приказал экипажу покинуть машину. Трое танкистов во главе со своим командиром продолжали вести огонь из пистолетов. Каждый из них имел по 2—3 ранения, но, превозмогая боль, стоял насмерть. Фашистам удалось схватить раненого комбата (видимо, он потерял сознание). Они долго глумились над бесстрашным капитаном, потом облили его бензином и сожгли. Так гибли герои, защищая сталинградскую землю» 32.
В результате 13-дневных (с 25 июля по 7 августа) непрерывных боев в излучине Дона 1-я танковая армия (командующий генерал-майор К. С. Москаленко) сорвала план командования 6-й гитлеровской армии занять восточный берег Дона и развить наступательные действия в направлении Калач—Сталинград. С большими для врага потерями она отбросила 14-й танковый корпус гитлеровцев и освободила ряд населенных пунктов, в том числе Ложки и колхоз «10 лет Октября», расширив плацдарм на западном берегу Дона в районе Калача на 12 километров и принудив 3-ю и 60-ю механизированные дивизии врага перейти к обороне.
Впоследствии 13-й танковый корпус (командир полковник Т. И. Танасчишин) смелым ударом сумел разорвать фашистские клещи Верхнебузиновской группировки и вывести из окружения остатки 192-й, 184-й стрелковых и 33-й гвардейской стрелковой дивизий под командованием полковника Журавлева. В результате тяжелейших боев в окружении в живых осталось 1500 человек.
64-я армия вела упорные оборонительные бои с превосходящими силами 4-й танковой армии генерала Гота. Прорвав нашу оборону, враг с юго-запада приближался к Сталинграду. 28 июля командующим 64-й армией был назначен генерал-майор М. С. Шумилов, штаб которого располагался в хуторе Верхнецарицынском (Калачевский район). На правом берету Дона оборонялись 229-я и 112-я стрелковые дивизии.
5 августа Ставка ВГК создает Юго-Восточный фронт (командующий генерал-полковник А. И. Еременко), в который вошли 64, 57 и 51-я армии, 13-й танковый корпус, 8-я воздушная армия, 1-я гвардейская армия. В составе Сталинградского остались 63, 21, 62 и 4-я танковая армии, 28-й танковый корпус, 16-я воздушная армия (командующий генерал-лейтенант В. Н. Гордов). Позже Ставка подчинила Сталинградский фронт А. И. Еременко.
5 августа танковая армада Гота была остановлена у разъезда 74-й километр под Сталинградом.
Натиск врага был остановлен. Под Калачом на левом берегу Дона спешно возводились укрепления, концентрировалась техника, подвозились боеприпасы. Было ясно, что нового натиска не избежать. Командующий 62-й армией генерал-лейтенант А. И. Лопатин придавал особое значение обороне Калача. Для этого Лопатин выделил 131-го (командир полковник М. А. Песочин), 112-ю (командир полковник И. П. Сологуб) стрелковые дивизии, 20-ю мотострелковую бригаду (командир полковник П. С. Ильин). С утра 7 августа возобновили наступление войска 6-й немецко-фашистской армии под командованием Паулюса, усиленные подошедшими 17-м и 11-м армейскими корпусами. Противник сосредоточил ударные группировки на двух направлениях: Калач—Сталинград (10—11 дивизий) и Плодовитое—Сталинград (5—7 дивизий).
Вспоминает П. С. Ильин, командир 20-й мотострелковой бригады: «Утром 9 августа меня вызвал Лопатин и поставил задачу: занять оборону у Калача и не допустить переправы противника через мост на восточный берег Дона. Правее вас в районе Камыши обороняется 131-я стрелковая дивизия, левее — 112-я. В районе Калачевского моста на восточном берегу Дона находится в дзотах изрядно понесший потери от бомбежки 175-й батальон 115-го укрепрайона, который подчиняется вам» 18.
Прибыв в Калач, полковник Ильин стал готовить оборону города. Первый мотострелковый батальон был расположен по восточному берегу Дона против моста, третий от центра города вдоль западной до северной окраины Калача, -а второй — уступом, на восточной окраине города. Все батальоны имели по 45-миллиметровой ПТО и по 2—3 ружья ПТР. Артиллерийский дивизион и минометный батальон располагались в роще в семистах метрах восточнее Калача. Командный пункт бригады — на восточной окраине города.
Были вырыты траншеи полного профиля с ходами сообщений, взводные узлы сопротивления с площадками для косоприцельного и кинжального огня пулеметов, расставлены и тщательно замаскированы пушки и минометы, заминирован мост через Дон.
10 августа немецкие бомбардировщики стали бомбить калачевские укрепления, но особых разрушений они не причинили. В этот же день Ильин со старшим батальонным комиссаром Д. Давыдовым познакомили бойцов с приказом № 227 Верховного Главнокомандующего Сталина, который вошел в историю как приказ «Ни шагу назад!»
«Четырнадцатого августа враг вплотную подошел к Дону, и части 62-й армии под давлением превосходящих сил противника отошли на левый берег. Беспрерывно грохоталаканонада по долине реки, трещали пулеметы, свистели пули, носились в воздухе стремительные «мессеры», на нашу оборону сбрасывали смертельный груз «юнкерсы».
На западных высотах Дона появились камуфлированные немецкие танки. Наши артиллеристы и минометчики начали пристрелку по врагу, скрупулезно записывая в блокноты и на картах расстояние. Началась перестройка и задрожала калачевская земля» 18.
Немцы с ходу пытались ворваться на мост, но саперы под командованием сержанта П. П. Блохина взорвали его. Канонада фашистской артиллерии продолжалась и 15 августа. Советская артиллерия под командованием подполковника К. С. Парфенова умело подавляла огонь и уничтожила колонну техники противника.
112-я стрелковая дивизия со штабом в хуторе Колпачки неожиданно отошла, не предупредив командование 20-й мотострелковой. Левый фланг бригады оказался открытым. Туда был переброшен взвод мотострелков и одно 45-миллиметровое орудие ПТО со 2-го мотострелкового батальона.
«За два дня противник подошел к Дону и в район моста, он уже два раза пытался подойти к переправе, но все его попытки были сорваны нашими артиллеристами и минометчиками. На следующий день, как и вчера, противник, не обращая внимания на наш огонь и большие потери, упрямо продолжал спускаться колоннами к Дону. А наши артиллеристы капитана В. П. Узянова и минометчики старшего лейтенанта В. И. Ерхова продолжали методически бить их на выбор.
Неистовствовали и немецкая артиллерия и минометы, ведя беглый огонь по нашим огневым позициям. Непрерывно висели над нашим боевым расположением немецкие бомбардировщики, сбрасывая свой груз. Летали «мессеры», да так низко спускались над головами бойцов, что наглые летчики показывали нашим солдатам кулаки, а наши им отвечали огнем из винтовок и автоматов» 18.
Ночами активно действовали разведчики под командованием майора И. Ф. Рогозы, переправляясь на правый берег Дона и уничтожая противника. Так, в ночь на 22 августа в ночном бою у Калачевского Дома отдыха разведчики И. И. Клименко, М. Д. Дементьев и Г. Н. Сурич под командованием лейтенанта Е. Г. Бирюкова уничтожили около 80 гитлеровцев, 8 грузовиков, 15 легковых автомашин, был разгромлен штаб немецкого пехотного полка и захвачены важные документы.
Утром 22 августа немецкая авиация нанесла массированный удар по блиндажам и дзотам 175-го батальона укрепрайона, 1-го мотострелкового и других батальонов.
«Два часа продолжался боевой налет, и казалось, что все защитники переправы и Калача погибли, все было смешано с землей» 18. В полдень выяснилось, что противник, наведя мост в районе хутора Камыши, начал переправу. 131-я стрелковая дивизия отошла на новый рубеж обороны: Орловка, западный берег реки Россошка, Червленая — 36 километров от Сталинграда. 20-я мотострелковая бригада и 175-й батальон укрепрайона остались одни защищать Калач, не имея приказа об отступлении. В штаб 62-й армии был срочно послан П. Г. Данилов, но из-за страшной бомбардировки Сталинграда он штаба не нашел и вынужден был вернуться обратно.
Потеряв связь со штабом, 20-й мотострелковой ничего не оставалось делать, как крепко держать оборону. Начались тяжелые бои за Калач. Бойцы бригады, находясь практически в окружении, совершали бесчисленные подвиги в сражениях с превосходящими силами противника. Советское командование в Сталинграде считало Калач потерянным. Вечером 28 августа связь 20-й мотострелковой со сталинградским штабом была налажена. Вспоминает П. С. Ильин:
«На КП бригады меня встретил радостный майор Турбин:
— Товарищ полковник, вас вызывает к рации ВРИО начальника штаба 62-й армии полковник Камынин.
Я подошел к рации:
— Слушаю.
— Это вы, товарищ Ильин? Говорит полковник Камынин. Где вы сейчас находитесь?
— Да, это я. Но для меня непонятен ваш вопрос. Мы находимся в городе Калач и удерживаем его и переправу.
— Позволь-позволь, как в Калаче, там же немцы?
— Нет, — отвечаю я, — мы немцам город и переправу не отдали и не отдадим. Они два раза занимали полгорода, но в кровопролитных схватках бригада вышибла их из Калача. Они несколько раз пытались десантом захватить плацдарм на нашем берегу, а в прошедшую ночь даже восстановили мост. Но мы сбросили врага в воду, а мост снова разрушили. Все эти дни мы не получали от вас никаких приказов, на нашипозывные вы не отвечали. Мы ведем тяжелейшие бои. Противнику нанесли большие потери в живой силе и технике, но и у нас...
Камынин перебил меня:
— Да, да, я вас понимаю, товарищ Ильин. Подождите немного у рации, доложу военному совету.
Через три минуты Камынин снова заговорил:
— Скажи, товарищ Ильин, а где твой КП?
Я, конечно, понял из этого вопроса, что исполняющий обязанности командующего 62-й армией генерал-майор Н. И. Крылов и член военного совета дивизионный комиссар К. А. Гуров никак не хотят верить, что Калач в руках бригады, так как с 23 августа они считали, что город захвачен гитлеровцами, и сообщили об этом в штаб фронта, а оттуда в Москву. А тут вдруг Ильин говорит, что 20-я мотострелковая бригада удерживает Калач. Правду ли он говорит? Поэтому я ответил на вопрос Камынина так:
— Мой командный пункт находится на юго-западной окраине города, но место его прошу не уточнять потому, что КП немцы ищут.
— Хорошо, подожди еще минутку у аппарата.
И снова минуты две молчание, а затем он продолжил:
— Товарищ Ильин! Военный совет благодарит тебя. Передай благодарность личному составу и держись, дорогой» 18.
Стало ясно, что противник, несмотря на численное превосходство, не хотел терять здесь солдат и технику. За дни кровопролитных боев в районе Калача фашисты потеряли приблизительно около 3600 убитых солдат и офицеров, 16 танков, 3 бронетранспортера, 150 повозок с имуществом, 16 грузовых машин, 18 тяжелых пулеметов, 16 минометов, 13 орудий, 15 мотоциклов, 2 самолета и много другой техники. 6-й армии нужны были еще силы для захвата Сталинграда. С другой стороны, немцы опасались, что даже остатки бригады, оставленные там, могут принести много неприятностей. Немцы решили действовать по-иному.
Через несколько часов над Калачом появились немецкие самолеты и стали разбрасывать тысячи листовок, в которых говорилось:
«Красноармейцы, командиры и политработники 20-й мотострелковой бригады! Вы окружены, и нечего вам зря проливать свою кровь. Хотя ваша бригада хорошо укомплектована и вооружена, но вам из кольца окружения все равно не выйти, сдавайтесь! Командование немецкой армии гарантирует вам свободу и жизнь» 37.
Танк—памятник освободителям г. Калача
Спустя много лет бывший командир 3-й немецкой моторизованной дивизии генерал-лейтенант Шлемер писал, что в августе 1942 года он предполагал, что сравнительно легко достигнет Калача и захватит мост через Дон, но вопреки ожиданиям легкой победы, его дивизия вблизи моста через Дон у Калача испытала на себе контрудар. «Атаки русских были настолько сильны, что 3-я моторизованная дивизия должна была отступить на линию высот 146, 0-169, 8-174, 9-Дон» 37.
Второй немецкий генерал-майор Дерр в своей книге «Поход на Сталинград» пишет, что бои в районе Калача «...дали советскому командованию выигрыш во времени примерно три недели...».
29 августа противник подверг защитников города новой бомбардировке. Весь день 31 августа прошел в огневой перестрелке, в результате которой были разрушены многие оборонительные сооружения. Командование бригады и весь личный состав каждый час ожидали, что противник возобновит свои атаки, тем более, что гитлеровскому командованию было известно, кто обороняет Калач и переправу. Штаб армии молчал, не откликаясь на позывные.
Вспоминает П. С. Ильин:
«Поздно вечером 31 августа меня вызвал к рации полковник Камынин и открытым текстом говорит:
— Военный совет армии приказывает тебе сегодня ночью сниматься со всем хозяйством и идти на нас. Ты знаешь, куда. Тебе на помощь будет послан бронепоезд, командир которого найдет тебя на дороге Калач—Сталинград.
— Товарищ Камынин, бронепоезд присылать не надо, он скует наш маневр и привяжет к железной дороге. Да и жалко бронепоезд, его может разбомбить авиация.
— Все это хорошо, но есть приказ командующего, и ждите бронепоезд» 18.
В два часа 1 сентября доблестные защитники нашего города, выполняя приказ командующего, вынуждены были оставить Калач и отойти к новому рубежу обороны в районе Старого Рогачика. Однако противник взял бригаду в кольцо, и только благодаря мужеству наших воинов окружение было разорвано и остатки бригады вышли в район Дар-горы Сталинграда Из всей бригады, состоящей из 1500 человек, осталось 96 бойцов.
Утром 1 сентября 3-я моторизованная дивизия врага переправилась через Дон, вошла в опустевший Калач. Многие жители города задолго до начала боевых действий покинули его.
Захватив Калач и установив контроль за районом, 6-я немецкая армия перенесла свою ставку в наш район, сначала в Осиновку, затем, в ноябре, в станицу Голубинскую. Неподалеку от нее в хуторе Евлампиевском был создан полевой аэродром, откуда Паулюс и офицеры штаба летали на совещания к Гитлеру в Винницу. В Калаче находился интендантский штаб 6-й армии с многочисленными складами, авторемонтными мастерскими, хозяйственными амбарами.
В начале сентября в городе создается районная комендатура и районная русская вспомогательная полиция, для службы в которой набрали жителей города. Сам город был поделен на кварталы. Ответственность за происходящее в них несли старосты, где выбранные самими жителями, а где и добровольно пожелавшие сотрудничать с новой властью. Коменданту города подчинялся бургомистр, ведавший хозяйственной и финансовой деятельностью: сбором штрафов, налогов, реквизицией ценностей, вещей, скота и т. д. Шефом Калачевского района был назначен А. Попов, которому подчинялась районная русская вспомогательная полиция. В хуторах и селах власть осуществляли расположенные в них военно-хозяйственные части противника. Из местного населения назначались старосты, которые отвечали за спокойствие и порядок в хуторе. Они подчинялись районной русской вспомогательной полиции.
В то время, как в Сталинграде развернулись упорные бои, в Калачевском районе немцы с помощью румын наводили свой «порядок».
О периоде оккупации нашего района сохранилось немало сведений, хранящихся в Волгоградском областном архиве. Свидетельства очевидцев того времени помогают точнее представить всю тяжесть оккупации, которая Легла на плечи наших людей.
Первым делом захватчики создали несколько концлагерей в хуторах Осиновке, Кумовке, Большенабатовском, Илларионовском, Калаче, в которых содержались в основном военнопленные. Вот как рассказывает очевидец о лагере для военнопленных в хуторе Илларионовском: «В лагере содержалось около 300 человек, живших в землянках. Кормили их по 50 граммов проса в день на человека, иногда давали мясо павших лошадей. Вследствие полного истощения, сырости среди военнопленных свирепствовали болезни: тиф, цинга, дизентерия. В результате этого умерло 150 человек. Мирных хуторян к лагерю не допускали, умерших же увозили далеко от лагеря, где и зарывали, но установить это место не удалось» 2.
Самый большой лагерь был в Калаче. Из показаний свидетельницы М. X. Шестеренко: «В период оккупации немецкие изверги первым делом устроили на площади возле бывшего клуба водников концлагерь, который обнесли колючей проволокой и высокой изгородью, куда согнали до 3 тысяч пленных красноармейцев и командиров. Со всех пленных были сняты обмундирование и обувь, и люди, полуголодные, находились в этом лагере под открытым небом со 2—3 сентября по день освобождения Калача нашей армией — до 22 ноября 1942 года. Немецкие изверги издевались, били до полусмерти, заставляя работать по 13—14 часов в сутки на тяжелых земляных работах, рубке и возке леса. Кормили пленных отходами ржаного хлеба, выдаваемого по 200 граммов в сутки, вследствие чего в лагере была большая смертность — мертвых вывозили на подводах и машинах за хутор, где сваливали в овраг, не предавая земле. Совсем ослабевших увозили на машинах за Дон в балку к дому туристов, где и расстреливали. Всего в лагере за время оккупации было расстреляно и умерло около 1500 человек. Помощь военнопленным граждане оказать не могли, т. к. за это грозила смерть...» 2
В концлагерях сидели не только военнопленные, но и мирные люди. Таким был калачевец П. Ф. Глущенко. Из его показаний: «2 октября 1942 года, будучи вблизи концлагеря, размещенного на участке бывшего клуба водников, в котором находилось до 3000 военнопленных, видел, как убивали прикладами и палками голодных и изнуренных людей. При этом убиении присутствовал и врач, видимо, понимающий по-русски. Я сделал такое замечание, почему допускают такое зверское отношение к людям. После чего меня немедленно схватили и хотели заключить в лагерь. Я попытался бежать, и в момент погони мне были нанесены 2 ранения в ногу, ниже бедренной кости, которые кровоточат и до настоящего времени. После чего я был задержан и немедленно посажен в подвал.
Вскоре явился немецко-фашистский майор, который подозревал во мне красного партизана, дал приказ меня расстрелять. С меня сняли костюм, ботинки, раздели до кальсон, и я приготовился к смерти. Однако расстрел заменили 50 ударами розг. Около 3 часов 2 октября это и было исполнено публично внутри лагеря, а через час после избиения я был отправлен в концлагерь, расположенный у хутора Большенабатовский.
Этот лагерь был обнесен кругом колючей проволокой. Под открытым небом в нем находились военнопленные — около 300 человек» 2.
В лагере под хутором Осиновка жизнь была не лучше: от издевательств и изнурения ежедневно умирали от 45 до 50 человек.
Издевательства и убийства взрослых и детей были повсеместно распространены на территории района. «Так, 16 октября 1942 года в х. Илларионовском к гр-ке Чернокожевой Александре Григорьевне пришел немецкий офицер и силой оружия забрал ее сына — Чернокожева Ивана Леонтьевича, 1928 г. р., и увел его к немецкому офицеру зенитной части, находящейся в расположении хутора. Офицер в чине гауптмана (фамилия неизвестна) вместе с переводчиком-поляком (фамилия также не установлена) стали допрашивать подростка, спрашивая, коммунист ли его отец, после чего начали избивать его ногами, затем вывели из помещения, дали в руки лопату и под оружием двух солдат повели в балку и заставили рыть яму. Когда Чернокожев вырыл яму на глубину одного метра, угрожали расстрелом, а после чего избили и отпустили домой» 2.
«21.10.1942 г. немецкий офицер вместе с предателем-старостой на х. Колпачки избили без всяких на это причин жительницу Ермашкаеву Клавдию Игнатьевну, 1927 года рождения, причем офицер избивал палкой, а староста — ногами. После чего положили гр-ку Ермашкаеву вдоль скамейки и немецкий офицер нанес ей плеткой 25 ударов. Это истязание продолжалось на протяжении 5 часов» 2.
«31 августа 1942г. на х. Ерико-Крепинский в один из домов, где находились женщины, зашел румынский офицер с солдатом. Выгнав из квартиры всех женщин, оставил гр-ку Н., 1922 г. рождения, и изнасиловал ее. В том же хуторе румынскими солдатами 15 октября 1942 года был арестован, а впоследствии расстрелян Форопонов Дмитрий Александрович, 1894 года рождения» 2.
В хуторе Осиновка избили и ограбили колхозниц Коржову, Сонину и Одиневу, последняя из них впоследствии умерла. В хуторе Липологовском произошло массовое избиение колхозников за то, что они оказали сопротивление при изъятии скота и домашней утвари. В хуторе Сталиндорфе немцы зверски расправились с тремя еврейскими семьями в количестве 12 человек, не пожалев даже детей. В том же хуторе захватчики убили умалишенного Ефимова, который просто отказался идти на работу.
Обычно поводом для расстрела был саботаж или сопротивление фашистам, но иногда «завоеватели» просто развлекались. Так, «23.11.42 г. без всяких на это оснований два немецких автоматчика начали простреливать дом колхозницы х. Илларионовского Моховой Марии Александровны. В результате этого были убиты колхозница Лобачева Прасковья Тимофеевна, 1903 года рождения и ее 5-летняя дочь Таня. Кроме них, жертвами стали трое мужчин, фамилии которых установить невозможно» 2.
За связь с партизанами наказанием была только смерть. В хуторе Камыши расстреляли двух женщин, 55-летнюю Ульяну Васильевну Сачкову и ее сноху Раису Павловну, за то, что они якобы сочувствовали партизанам. Около их дома немцы обнаружили 2 трупа немецких солдат. За это расстреляли еще 8 военнопленных красноармейцев. В хуторе Кумовка за убийство одного немецкого солдата расстреляли 5 сталинградских рабочих. Комендант объявил, что впредь за каждого убитого немца будет расстреливать 10 мирных граждан.
Кроме того, что над нашими гражданами издевались, грабили их, убивали, население было обязано работать на захватчиков.
«За невыполнение этого приказа граждане будут подвергаться наказанию. К саботажникам будут применены строгие меры.
От трудовой повинности освобождаются: больные, имеющие соответствующие справки от врачей, инвалиды 1-й и 2-й категорий, женщины, имеющие детей до 5 лет.
Ответственность за выполнение этого распоряжения, возлагается на старост и коменданта русской вспомогательной полиции.»
Шеф Калачевского района (А. Попов)
5 октября 1942 г.»
За неявку на работу в каждом квартале Калача отвечал староста. Список людей, не вышедших на работу, передавался в комендатуру для принятия мер к «саботажникам».
Вот:
«Список не вышедших на работу,
квартал Егоровой № 2, Красноармейский переулок
1. Линькова М. Б., Красноармейский пер., 12
2. Конц О. Я., Красноармейский пер., 20
3. Васина Ф. С, ул. Ворошилова, № 4
4. Цветкова Е. Т., ул. Октябрьская, № 31
Староста: (Болтунов)
Вышестоящие фамилии должны за неподчинение старосте подвергнуться штрафу в размере 250 рублей.
Деньги должны быть немедленно сданы в кассу бургомистра. Люди, вторично не подчинившиеся старосте, будут выселяться из Калача.
(Печать) (подпись немецкого коменданта)» 2
Несмотря на постоянные репрессии, наши люди все же оставались людьми. Рискуя своей жизнью, они совершали «маленькие» подвиги, без которых не было бы большой победы.
«В х. Среднецарицынском у Дрямовой Варвары Филипповны скрывался ст. лейтенант РККА, попавший в окружение. С начала сентября 1942 года и по день освобождения хутора от немецких оккупантов он жил под видом родственника. Население хутора знало об этом, но не выдало его немцам.
У Казакова Виктора Ивановича скрывался мл. лейтенант. Кроме того, в том же хуторе староста С, арестованный позднее РО НКВД, скрывал у себя бойца Красной Армии, попавшего в окружение» 2.
Все трое с приходом наших частей в хутор Среднецарицынский ушли на фронт с передовыми частями.
Еще задолго до нашествия на наш край немецкой армады 18 июня 1942 года на заседании Калачевского райкома ВКП(б) было вынесено постановление о создании на территории района двух партизанских отрядов. Однако быстрое наступление врага, срочная эвакуация, заботы о хозяйстве, строительство укрепленных линий — все это не позволило сформировать отряды до прихода армии Паулюса.
После оккупации нашего района, 28 августа 1942 года был, наконец, сформирован партизанский отряд из 18 человек. Однако при переходе в тыл врага через передний край 62-й армии (в районе Котлубани) 2 сентября отряд, натолкнувшись на немецкие части, принял бой и, потеряв трех бойцов, вынужден был отойти обратно. После этого за все время оккупации попыток перехода линии фронта партизанским отрядом не предпринималось.
На оккупированной территории Калачевского района, несмотря на жестокость со стороны немцев, юные калачевские патриоты принялись за дело.
Судьба четырех калачевских ребят И. Цыганкова, М. Шестеренко, Г. Покровского и П. Кошелева известна из книги «Это было в Калаче». Но вот строки архива: «Из заявления Цыганковой А. Д.: 14 сентября 1942 г. немецкие палачи без суда и следствия расстреляли Цыганкова Ивана Ивановича (1925 г. р.), Шестеренко Михаила Степановича (1925 г. р.) и Покровского Георгия (1926 г. р.) за хутором в елках в 12 часов дня. Кроме них, в Калаче в 3 часа этого же дня посреди улицы расстреляли Кошелева Павла (1925 г. р.) и двух женщин — 80-летнюю Белоглазову Евдокию Ильиничну и 65-летнюю Павловоцкую Марфу. Ребята были расстреляны по подозрению в партизанстве и выданы изменником В., а женщины — за то, что помогали расстрелянным хранить у себя оружие и боеприпасы» 2
Такая же участь постигла детей в хуторе Аверинском, старшему из которых было 14 лет, а младшему всего 9.
Выписка из акта: «...4 ноября 1942 года в х. Аверинском немцы, придравшись к тому, что у одного офицера были украдены сигареты, выдвинули против мальчиков хутора обвинение в том, что они украли из амбара у немцев сигареты, пряники и некоторые вещи (амбар никем не охранялся и имел дыры). Немцы во главе с переводчиком, который особенно издевался над всем населением, комендантом и солдатами предприняли охоту на мальчиков хутора.
Врывались в хату, избивали родных, силой забирали мальчиков, тут же на глазах родных их избивали палками, нагайками, резиной и ногами. Волокли на улицу, где также избивали детей на глазах у всего населения. Избивая одного, фашистские варвары требовали от мальчика, чтобы он оговаривал еще кого-нибудь из своих товарищей в том, что тот украл какую-нибудь вещь. Когда удавалось узнать новое имя мальчика, немцы его хватали, подвергали жестокому избиению, угрожая, что расстреляют или повесят его. Избив до потери сознания, потащили детей в автомашину, находившуюся возле молочно-товарной фермы. Машина — крытая, но не отапливаемая. В этой холодной машине поместили детей.
Таким путем гитлеровские изверги захватили 17 мальчиков, двух матерей и одного из отцов этих детей.
Схвачены немцами были следующие дети:
1. Махин Ваня |
— 11 лет |
2. Егоров Коля |
— 12 лет |
3. Горин Коля |
— 13 лет |
4. Тимонин Тимоша |
— 12 лет |
5. Тимонин Аксен |
— 14 лет |
6. Егоров Вася |
— 14 лет |
7. Манжин Семен |
— 9 лет |
8. Назаркин Никифор |
— 12 лет |
9. Головлев Константин |
— 14 лет |
10. Сафонов Емельян |
— 14 лет |
11. Церковников Максим |
— 13 лет |
12. Семенов Антон |
— 10 лет |
13. Ребриков Гриша |
— 12 лет |
14. Сафонов Сережа |
— 12 лет |
15. Силкин Петя |
— 11 лет |
16. Силкин Федя |
— 13 лет |
17. Гоголев Филипп |
— 13 лет |
Вместе с детьми фашисты посадили в эту же машину:
1. Тимонина Филиппа Дмитриевича — отца Тимониных Тимофея и Аксена.
2. Головлеву Марию Ивановну, мать Головлева Константина.
3. Сафонову Степаниду Акимовну, мать Сафонова Емельяна.
Дети и трое взрослых находились в холодной автомашине. Мальчики после истязания были в крови и с опухшими и окровавленными лицами, все в синяках. Украдкой удалось родным, упросив часовых, передать детям одежду. С 4 по 7 ноября немцы, врываясь в автомашину в день по нескольку раз, грозили детям расстрелом и виселицей, избивая физически, таким путем пытая детей и находившихся родных морально. После трехдневного издевательства над мальчиками 7 ноября в одной автомашине оставили 10 мальчиков, приговоренных к расстрелу.
По сведениям жителей х. Аверинского, комендант выезжал за санкцией расправиться над детьми в г. Калач.
На братской могиле в центре Калача
7 ноября 1942 года фашистский комендант согнал население на площадь хутора Аверинского, через немца-переводчика объявил, что мальчиков расстреливают и родные могут о них сейчас поплакать. Здесь же предупредил, что за неподчинение будут расстреливать, если у кого-нибудь будет кто-либо чужой, то хозяин будет выгнан из дома и дом спален. Если будут такие, которыми немцы будут недовольны, то жителей всех перевешают, а хутор будет спален. 7 ноября ко времени объявления населению о расстреле мальчиков съехались немцы из других гарнизонов смотреть на эту зверскую расправу. Среди них прибыло много офицеров, которые фотографировали расстрел детей.
Днем, в 25-ю годовщину Октябрьской революции, измученных после пыток детей начали выводить связанными по 5 человек к силосной яме возле МТФ, где и расстреливали под смех и шум собравшихся вокруг пьяных немцев. Таким путем были расстреляны:
1. Махин Ваня — 11 лет
2. Егоров Василий — 14 лет
3. Горин Николай — 13 лет
4. Тимонин Тимофей — 12 лет
5. Тимонин Аксен — 14 лет
6. Егоров Николай — 12 лет
7. Манжин Семен — 9 лет
8. Назаркин Никифор — 12 лет
9. Головлев Константин — 14 лет
10. Сафонов Емельян — 14 лет
Оставшихся 7 мальчиков изверг-комендант перед тем, как отпустить, заставил ползать перед ним на коленях. После дополнительных угроз и издевательств отпустил.
В результате побоев и пыток дети и по 18 декабря не выздоровели (Семенов Антон еще не может действовать хорошо левой рукой).
После расстрела мальчиков преследовали местных жителей еще более жестоко. Расстрел преследовал цель истреблять русских людей, а оставшихся еще больше запугать.
Руководили расправой над детьми: комендант — обер-лейтенант Фридрих Гук и переводчик унтер-офицер Асмус. Во время расстрела мальчик Головлев Константин крикнул расстреливавшим немцам: «Ну и стреляйте, гады, все равно отец и Красная Армия вам отомстят!» 2
«Босоногий гарнизон» — так называется пионерский лагерь в уютном месте рядом с Калачом. Он носит название книги волгоградского писателя В. Н. Дроботова, в которой рассказывается о делах и мальчишеских подвигах ребят из небольшого донского хутора. Конечно, подвиг юных ребят не идет ни в какое сравнение с деятельностью партизанских отрядов, но их мальчишеская смелость, отвага сомнению не подлежат. Книга Дроботова на протяжении многих лет служит не только завлекательным чтением, но и учит патриотизму, воспитывает в новом поколении такие черты, как мужество, смелость и др.
Как всякое славное прошлое, жизнь и дела юных хуторян окружает ореол героизма. Ими гордились и гордятся, к их могиле приносят цветы. Это совершенно естественно. Память о славном прошлом должна сохраниться среди потомков.
Примерно такую же известность, благодаря волгоградским писателям И. С. Гуммеру и Ю. А. Харину, приобрели наши юные калачевцы Ваня Цыганков, Павел Кошелев, Егор Покровский и Михаил Шестеренко. Их короткая жизнь — пример героизма юных на родной калачевской земле.
Оккупанты хозяйничали на нашей земле недолго. Совсем рядом, в нескольких десятках километров, продолжалась Сталинградская битва. 6-я немецкая армия под командованием Ф. Паулюса вела ожесточенные бои за Сталинград.
Представители Ставки Г. К. Жуков, А. М. Василевский, Н. Н. Воронов разработали план операции, получившей кодовое название «Уран». 13 ноября Сталин и другие члены ГКО были с ней ознакомлены. Общий замысел был таков: силами Юго-Западного и Сталинградского фронтов ударить по относительно слабым флангам противника, и на исходе 3-го или на 4-й день операции соединения танковых и механизированных войск этих фронтов должны встретиться на восточном берегу Дона в районе Советский — Калач.
По плану операции главный удар намечался силами ударной группировки 5-й танковой армии под командованием генерал-лейтенанта П. Л. Романенко и 21-й армии под командованием генерал-майора И. М. Чистякова Юго-Западного фронта с плацдармов юго-западнее Серафимовича и из района Клетской на Калач.
Войска ударной группировки Сталинградского фронта (51, 57 и 64-я армии) должны развернуть наступление из-под Ивановки в северо-западном направлении на Советский — Калач и на второй день наступления соединиться с войсками Юго-Западного фронта.
19 ноября 1942 началось историческое контрнаступление советских войск под Сталинградом. В этот день перешли в наступление войска Юго-Западного и правого крыла Донского фронтов.
Первый эшелон 5-й танковой армии Юго-Западного фронта неожиданно натолкнулся на упорное сопротивление румынских войск. В этих условиях были введены в бой 1-й и 26-й танковые корпуса, которые завершили прорыв обороны противника и к концу дня вышли к Перелазовскому. В это время 21-я армия генерал-майора И. М. Чистякова, наступавшая из района Клетской, также натолкнулась на оборонительные линии врага. Действующий в составе армии 4-й танковый корпус под командованием генерал-майора А. Г. Кравченко прорвал оборону и двинулся в сторону хутора Манойлина, совхоза «Первомайский». В образовавшийся прорыв двинулся 3-й гвардейский кавалерийский корпус под командованием генерал-майора И. А. Плиева в направлении Селиваново, Верхнебузиновка, Евлампиевский, Болыненабатовский. Началось освобождение Калачевской земли.
На новые позиции
«По данным разведки, — пишет в своих воспоминаниях гвардии полковник Д. С. Добрушин, — в Евлампиевском (Калачевский район) были танковые части, также стоял крупный немецкий штаб и имелся аэродром.
В десять часов утра 21 ноября противник перешел в контратаку, поле покрылось танками и цепями гитлеровской пехоты. Пришлось кавалеристам спешиться и сражаться под прикрытием своих танков. Они дрались, не щадя своей жизни. Командующий артиллерии Барбин открыл огонь всех батарей. Бойцы взяли в руки связки гранат, бутылки с горючей смесью.
Никитин и Задыхайло подбили из бронебойки 3 танка, бойцы дивизиона Смирнова подбили 12 танков. Солдаты Зорин и Шейко бутылками с горючей жидкостью сожгли каждый по танку. Через четыре часа боя противник стал выдыхаться.
Плиев приказал Наконечному собрать полк и на галопе ворваться на аэродром в Евлапмиевском. Задача была выполнена быстро, и конники вскоре появились на аэродроме. Там немцы усердно жгли свои самолеты, в том числе «раму» — самолет-разведчик. Два самолета спешно готовились к взлету. Бойцы Смирнов и Задыхайло несколькими выстрелами покончили с летчиками, влезавшими в кабины. Из одного самолета были вытащены полковник и два майора. Наконечный тут же отправил их в штаб корпуса.
На аэродроме было захвачено 18 самолетов и другие богатые трофеи» 12.
20 ноября перешел в наступление Сталинградский фронт. 13-й и 4-й механизированные корпуса под командованием полковника Т. Н. Танасчишина и генерал-майора танковых войск В. Т. Вольского, прорвав оборону, устремились в направлении Советский — Калач.
Штаб 6-й немецкой армии Ф. Паулюса, расположенный в станице Голубинской нашего района, вынужден был срочно переместиться в Нижнечирскую, а затем в Гумрак. Войска противника охватила паника. Поздно поняв замысел советского командования, 6-я армия отчаянно пыталась удержаться на правом берегу Дона в районе Калача.
Наступление советских войск развивалось успешно. Для соединения с войсками Сталинградского фронта, двигавшимися с юго-востока, подвижные соединения Юго-Западного фронта должны были с ходу форсировать реку Дон. Единственная мостовая переправа через Дон в полосе наступления 26-го и 4-го танкового корпусов была у хутора Березовский в районе г. Калач. Противник понимал важность сохранения в своих руках этой переправы, а в случае необходимости, своевременного ее уничтожения. «Для прикрытия подступов к мосту в районе Калач, — пишет Г. Дерр, — 6-я армия заняла плацдарм на западном, высоком берегу Дона, обращенный фронтом в тыл, так как считалось, что объектом наступления восточной группировки противника, прорвавшей фронт под Клетской, является Калач» 37. Мост был подготовлен к взрыву.
Несмотря на принятые противником меры, он не сумел ни удержать мост в своих руках, ни взорвать его. Захват моста через Дон в районе Калача является замечательным свидетельством боевого мастерства советских воинов. В ночь с 21 на 22 ноября командир 26-го танкового корпуса генерал-майор А. Г. Родин решил воспользоваться темнотой для внезапного захвата мостовой переправы через Дон.
Выполнение этой задачи было поручено передовому отряду под командованием командира 14-й мотострелковой бригады подполковника Г. Н. Филиппова. В состав передового отряда вошли: 2 мотострелковые роты 14-й мотострелковой бригады, 5 танков 157-й танковой бригады и бронемашина 15-го отдельного разведывательного батальона. В 3 часа ночи 22 ноября передовой отряд на большой скорости начал движение по дороге Остров—Калач. Подполковник Г. Н. Филиппов (впоследствии генерал-лейтенант) повел отряд автомобилей и танков с включенными фарами.
В 6 часов, подойдя к переправе беспрепятственно, часть отряда прошла на машинах через мост на левый берег Дона и ракетой был дан знак остальным для действия. Отряд занял мост, а затем сделал попытку с ходу овладеть городом Калачом. Противник оказал организованное сопротивление и попытался отобрать переправу. Но отряд Филиппова героически сражался и не отдал мост. За этот подвиг подполковнику Георгию Николаевичу Филиппову было присвоено звание Героя Советского Союза.
Немецкий историк Г. Дерр так описывает этот важный эпизод в развитии контрнаступления советских войск: «...танковая часть русских подошла к мосту и с ходу захватила его без боя, так как охрана моста приняла ее за немецкую учебную часть, оснащенную трофейными русскими танками, которая часто пользовалась этим мостом. Попытки наших войск вернуть мост оказались безуспешными» 37.
О героическом подвиге отряда Филиппова рассказывается в документальной книге А. И. Воинова «Пять дней»: «Захватив переправу, отряд приготовился к бою. После безуспешного обстрела гитлеровцы широкой цепью пошли в контратаку на защитников моста. Им нужно было хотя бы взорвать его, чтобы преградить путь танкам. Они понимали, что мост — ключ к городу. Отдать мост — значит отдать Калач.
Немцы подошли метров на четыреста и залегли. Потом они стали осторожно переползать по снегу, очевидно, для того, чтобы броситься в контратаку с близкой дистанции. Филиппов напряженно ждал, что, того и гляди, со стороны Калача появятся вражеские танки. Тогда будет еще тяжелее. Но танков не было.
Вот гитлеровцы уже совсем близко. Вот они поднимаются, бегут, что-то кричат и, не целясь, стреляют из автоматов.
— Огонь! — командует Филиппов и сам ложится в цепь.
В напряжении боя часы идут незаметно. Отряд несет потери: уже десять человек убито и пять ранено. Филиппов сам лежит за пулеметом, заменив весь выбывший расчет. Где же наши танки? Что задерживает их?» 6
Главные силы 26-го танкового корпуса вели тяжелые бои на рубеже совхозов «Победа Октября» (15 километров западнее Калача) и «10 лет Октября», где противник оказывал яростное сопротивление.
19-я танковая бригада подполковника Н. М. Филиппенко, протаранив оборону врага, к 17 часам 22 ноября частью танков вышла к переправе реки Дон, которую удерживал передовой отряд Филиппова. К 20 часам бригада в полном составе переправилась через Дон и сосредоточилась в лесу северо-восточнее Калача.
Танковые бригады 4-го танкового корпуса переправились через Дон по захваченному мосту и закрепились на восточном берегу.
23 ноября в 7 часов утра 19-я танковая бригада 26-го танкового корпуса начала атаку противника в г. Калач. К 10 часам советские танки ворвались в город, но немцы оказывали упорное сопротивление. Сильным минометным и пулеметным огнем они остановили продвижение советской пехоты, наступавшей на северо-западную окраину города. Тогда на помощь атакующим пришли подразделения 157-й танковой бригады, которые к этому времени выдвинулись на правый берег Дона. Выполняя приказ заместителя командира бригады по политчасти майора Кудряшова, мотострелковые подразделения бригады стали переправляться через Дон по льду, а затем атаковали врага с юго-западной окраины Калача В то же время подтянутые к высокому правому берегу Дона танки открыли огонь с места по огневым точкам врага и скоплению его машин. Противник не ожидал удара с этой стороны и стал в панике метаться по улицам города. Тогда поднялись в атаку и подразделения пехоты, наступавшие на северо-западную окраину города. К 14 часам г. Калач был освобожден.
В бою за освобождение нашего города погибло более тысячи человек. Не щадя жизни, дрался с врагом экипаж танка 22-летнего Гриши Гуреева. Подполковник Филиппенко приказал его машине помешать отходу гитлеровских автоколонн на запад. «Танк Гриши Гуреева, догнав за городом автоколонну, на бешеной скорости в нее врезается. Гриша не думает о том, что он один, а врагов много. Ствол его пушки поворачивается то направо, то налево... Хрустит и стонет под гусеницами ломающееся железо.
И вдруг — удар! Танк вздрагивает и останавливается. Едкий дым сразу наполняет всю внутренность машины. Это снаряд попал в бак с горючим.
Вот и все. Конец? Конец.
— Товарищи, — говорит Гриша по радио, — это я, Гуреев. Мой танк горит... Пока дышим, будем драться. Бейте по вражеской автоколонне... севернее Калача... два километра... Товарищ Филиппенко, будете живы, передайте в Москве привет моей маме... Адрес есть в штабе... Мои товарищи тоже просят написать к ним домой. Прощайте, друзья!» 6
Так геройски, не сдавшись врагу и вызвав огонь на себя, погиб экипаж «веселого москвича» Гриши Гуреева.
Погибли танкисты Александр Иванов и Григорий Давидьян, чьи танки первыми в одиночку вели бой с врагом, пока не были в упор расстреляны из вражеских пушек.
Соединение фронтов у х. Советский Калачевского района
В книге: Мемориальный памятник «Соединение фронтов» в поселке Пятиморский
Танк — памятник защитникам земли Калачевской на кургане Хорошем на правой стороне Дона
Бойцы Калачевской бригады - участники многих межнациональных
конфликтов
Все отдавшие жизнь за освобождение города Калача похоронены в братской могиле на площади Павших Борцов Жители города помнят подвиг освободителей, и на могиле всегда можно увидеть цветы и венки благодарных жителей Калача.
Бесстрашные воины 51, 57 и 64-й армий Сталинградского фронта 21 и 22 ноября 1942 года вели тяжелые бои с яростно обороняющимся противником и освободили юго-восточную часть нашего района: Верхнецарицынский, Варваровку, Рокотино — и вышли к Береславке.
В районе Варваровки полк майора Крючихина захватил на заправочном пункте 52 вражеских танка вместе с их экипажами.
В полосе наступления 51-й армии на левом фланге ударной группировки Сталинградского фронта впереди других двигался 4-й механизированный корпус генерал-майора танковых войск В. Т. Вольского. Днем 22 ноября части корпуса с боем захватили станицу Кривомузгинскую и хутор Советский. Противник всячески стремился помешать соединению фронтов, бросив к Калачу из-под Сталинграда 24-ю и 16-ю танковые дивизии. Но наступающие стойко отражали контратаки врага и продолжали наступать. Все попытки гитлеровцев вновь овладеть хутором Советским отражали бесстрашные бойцы Красной Армии. Ничто и никто уже не смог помешать соединению наших фронтов.
В исторический день 23 ноября 1942 года в 16 часов части 4-го танкового корпуса Юго-Западного фронта под командованием генерал-майора А. Г. Кравченко и 4-го механизированного корпуса Сталинградского фронта под командованием генерал-майора В. Т. Вольского соединились в районе хутора Советский Калачевского района, сомкнув кольцо окружения. В этом событии непосредственно участвовали 45-я и 69-я танковые бригады 4-го танкового корпуса и 36-я механизированная бригада 4-го механизированного корпуса.
А. И. Воинов в своей книге «Пять дней» ярко нарисовал картину встречи фронтов: «Танк будущего Героя Советского Союза старшего лейтенанта Н. А. Лебедева вышел на холм. Впереди в голубоватой мгле утренней степи виднелись домики хутора Советского. Колонна танков передового отряда корпуса Кравченко рванулась к хутору... Танк Лебедева шел все быстрей и быстрей.
— Приказано остановиться! — крикнул из глубины машины радист.
Вся колонна послушно замерла. Но еще раньше, чем замолчали их моторы, Лебедев заметил вдали другие танки. Они шли широкой цепью. Издали нельзя было понять: свои эти танки или чужие. И те — идущие навстречу — танки тоже остановились. Минута, другая... И вот над командирским танком взметнулись ракеты. В то мгновение, когда они с праздничным треском рассыпались искрами над головами танкистов, вдали взвились ответные огни. И танковые колонны разом двинулись, вернее, рванулись навстречу друг другу.
Замелькали разрушенные домики хутора, поваленные плетни, разбитые сараи. Головные танки встретились у колодца со сломанной жердью, и командиры почти одновременно выскочили из своих машин.
Лебедев не слышал, какими словами они обменялись, он только увидел, как оба командира обнялись, словно братья, давно не видавшие друг друга.
И тут уже без всякой команды остановились все другие машины, и на снег посыпались люди. Как ни спешил Лебедев, но он не был даже одним из первых. Со всех сторон к колодцу бежали, крича «ура», танкисты Юго-Западного фронта. А навстречу им, обгоняя друг друга, бежали сталинградцы. Лебедев схватил в объятия какого-то широкоплечего парня и крепко поцеловал в обе щеки.
— Здорово, сталинградец!
— Здорово, танкист!
Им хотелось сказать какие-то особые хорошие слова, но они не находили их. И только хлопали друг друга по спине и по плечам, трясли друг другу руки и, смеясь от радости, повторяли:
— Вот здорово-то, а? Ну, что ты скажешь! Встретились-таки! А?
Кругом кричали, обнимались. Все напряжение жестоких боев, вся горечь потерь, усталость от долгих переходов, казалось, были забыты в эту минуту. Была только радость, большое общее счастье». 6
Так, силами войск трек фронтов была окружена крупнейшая группировка противника — 6-я и часть сил 4-й танковой немецких армий — в составе 22 дивизий общей численностью около 330 тысяч человек.
После окружения фашистских армий еще не весь Калачевский район был освобожден. В районе сел Карповка, Мариновка, Прудбой, Дмитриевка противник создал несколько укрепрайонов, что позволило ему задержать наступление советских войск. Сконцентрировав на территории Калачевского района силы двух фронтов: Донского (21, 65 и 24-я армии) и Сталинградского (64-я и 57-я армии), советское командование решило ударом рассечь скованную группировку врага. Но очень тяжело далась эта победа. Кровью наших солдат залиты склоны холмов возле Мариновки, Прудбоя, Рогачика.
Вечная слава и низкий поклон всем павшим на нашей земле!
Калачевцы не забывают подвига советских воинов, от давших свою жизнь за освобождение Калачевской земли И сейчас в наши дни на территории нашего района работает группа «Поиск» во главе с бессменным руководителем В. И. Спиридоновым.
Вот уже в течение 30 лет калачевские патриоты находят останки наших воинов, устанавливают имена погибших и совместно с калачевской воинской частью № 3642 хоронят их в братских могилах.
В каждом селе, в каждом хуторе района — братские могилы, любовно ухоженные и украшенные цветами. Иногда и хутора уже нет, а братская могила — жива. Порой едешь степью, и вдруг вдали от жилья — памятник ли, могила. На кургане Хорошем (трасса Калач—Голубинка) вознесся танк на постаменте, на плите — слова благодарности. Могила майора артиллерии командира 817-го артиллерийского полка И. А. Кузьминых — тоже в степи, на одиноком кургане в нескольких километрах от Болыпенабатовского,
На сегодняшний день в Калачевском районе расположено 77 памятников и братских могил, в 43 могилах спят вечным сном более 4000 советских воинов. Самая большая братская могила расположена в центре города Калача на площади Павших Борцов. В ней похоронены 1264 освободителя земли Калачевской. Каждый год могилы пополняются. Растет число и самих братских могил.
Поистине никто не забыт и ничто не забыто на иссеченной железом и политой кровью Калачевской земле.
ГЕРОИ СОВЕТСКОГО СОЮЗА
Георгий Николаевич ФИЛИППОВ (1902—1978)
Г.Н. Филиппов родился в 1902 году в Ленинграде. Генерал-лейтенант. Награжден 3 орденами Ленина, 3 орденами Красного Знамени, орденом Славы II степени, 2 орденами Кутузова II степени, медалями.
Во время Сталинградской битвы — командир 14-й мотострелковой бригады (26-й танковый корпус 5-й танковой армии Юго-Западного фронта).
В ночь на 23 ноября 1942 года передовой отряд во главе с подполковником Г. Н. Филипповым смелым налетом захватил мост через реку Дон в районе Калача. Несмотря на жестокий огонь и контратаки противника, отряд смог удержать мост до прихода основных сил. В этом бою Филиппов проявил личное мужество и умело руководил горсткой защитников моста. За этот подвиг ему было присвоено звание Героя Советского Союза.
Умер Георгий Николаевич Филиппов в 1978 году. Похоронен в Ленинграде.
Николай Михайлович ФИЛИППЕНКО (1907—1981)
Н.М. Филиппенко родился в 1907 году в г. Минеральные Воды Ставропольского края. Гвардии генерал-лейтенант танковых войск. Награжден 2 орденами Ленина, 3 орденамиКрасного Знамени, орденом Кутузова II степени, 2 орденами Отечественной войны I степени, орденом Красной Звезды, 9 медалями.
Во время Сталинградской битвы с июня 1942 года начальник штаба, а затем командир 19-й танковой бригады (26-й танковый корпус 5-й танковой бригады Юго-Западного фронта).
19 ноября 1942 года 19-я танковая бригада была введена в бой и 23 ноября форсировала реку Дон, вместе с отрядами корпуса после тяжелейших боев освободила Калач-на-Дону. Было взято в плен свыше 2 тысяч солдат и офицеров противника, захвачено 17 танков и большое количество техники. Н. М. Филиппенко во время боя был ранен, но продолжал командовать бригадой.
За операцию по освобождению Калача и личное мужество Н. М. Филиппенко был удостоен звания Героя Советского Союза.
После соединения фронтов бригада под командованием Н. М. Филиппенко участвовала в боях по ликвидации окруженного противника на территории Калачевского района: Карповка, Мариновка, Илларионовский, Сокоревка, Пять Курганов.
В январе 1943 года после кровопролитных боев бригада была выведена в г. Калач. Н. М. Филиппенко становится комендантом Калача.
За подвиги на территории нашего района 19-я танковая бригада была преобразована в 16-ю гвардейскую танковую бригаду.
Умер Николай Михайлович Филиппенко в 1981 году. Похоронен на Кунцевском кладбище в Москве.
Виктор Арсентьевич СУЗДАЛЬСКИЙ (1922—1966)
В.А. Суздальский родился в 1922 году в г. Калаче-на-Дону. Капитан. Награжден орденами Ленина, Отечественной войны I степени, 2 орденами Красной Звезды, медалями.
Участвуя в боях 1-го Прибалтийского фронта в районе деревни Снигери, дивизион капитана Суздальского 19 августа 1944 года подавил и уничтожил до 10 танков, 3 орудия и истребил до 100 гитлеровцев.
20 августа 1944 года немцы предприняли яростную танковую атаку силой в 50 танков и сопровождавшей их пехоты. Дивизион стойко встретил врага. Завязался жестокий бой.
Тяжелое положение создалось на участке, который обороняла 3-я батарея. Ей пришлось отражать натиск большой группы танков, часть которых прорвалась в боевой порядок батареи. В этот решающий момент капитан Суздальский встал у орудия, расчет которого был выведен из строя, и стал в упор расстреливать танки, два из которых поджег.
Увлеченные геройством своего командира, батарейцы удесятерили свои силы. Разорвавшийся вблизи снаряд тяжело ранил капитана Суздальского. Истекая кровью, он продолжал руководить огнем, пока не потерял сознание. Немцам не удалось прорваться через огневой барьер, созданный нашим земляком.
В этом бою дивизион капитана Суздальского уничтожил 17 танков, 4 орудия, 5 автомашин и перебил до 250 солдат и офицеров.
За проявленный героизм, мужество и отвагу Указом Президиума Верховного Совета СССР от 24 марта 1945 года В. А. Суздальскому присвоено звание Героя Советского Союза.
Умер Виктор Арсентьевич Суздальский в 1966 году. Похоронен в г. Пензе. В Калаче одна из улиц носит его имя.
Иван Дмитриевич СЕМЕНОВ (1924—1976)
И. Д. Семенов родился в 1924 году в селе Ляпичево Калачевского района Сталинградской области. Майор. Награжден орденом Ленина, медалями.
Во второй половине сентября 1943 года советские войска с боями вышли к Днепру.
Командир роты объявил гвардейцам: «Нужны четыре добровольца. Надо, пользуясь предрассветной мглой, переправиться на вражеский берег, вызвать панику в районе села Григорьевка и отвлечь внимание противника от переправы остальных войск».
Вперед вышли четверо — Н. Петухов, В. Сысолятин, В. Иванов и наш земляк гвардии сержант командир отделения мотострелкового пулеметного батальона 51-й гвардейской танковой бригады 3-й гвардейской танковой армии Иван Семенов.
22 сентября переправившись под огнем противника через реку Днепр, Семенов вместе со своими товарищами вступил в бой с превосходящим в численном и огневом отношении противником.
Проявляя героизм и отвагу, не щадя жизни, Иван Семенов воодушевлял своих товарищей.
Прикрывая переправу и тесня противника, группа обеспечила переброску личного состава батальона, а затем и других частей соединения.
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 17 ноября 1943 года каждому из отважной четверки было присвоено звание Героя Советского Союза.
Наш земляк Иван Семенов стал Героем в 19 лет. И. Д. Семенов жил и работал в городе-герое Волгограде.
Умер Иван Дмитриевич в 1976 году. Похоронен в Волгограде.
Михаил Захарович ПЕТРОВ (1922—1944)
М. 3. Петров родился в 1922 году в хуторе Советский Калачевского района Сталинградской области. Лейтенант танковых войск. Награжден орденами Ленина, Красной Звезды и Отечественной войны I степени, медалью «За отвагу».
После окончания танкового училища был направлен на фронт. Прошел боевой путь от Волги до Вислы, воевал на Воронежском и 1-м Украинском фронтах.
237-я танковая бригада, в которой сражался наш земляк, летом 1944 года вела освободительные бои на польской земле. На тяжелом пути наступления от деревни Колтув до выхода к Висле он во всех боях вел свой танк в атаки впереди батальона, выполняя самые ответственные задачи командования. В бою за Колтув, на Злочевском направлении, его ротой был ликвидирован мощный опорный пункт противника.
22 июля лейтенант Петров, командуя ротой в составе 8 танков, разгромил опорные пункты немцев в деревнях Хельденцы и Почапы. При этом лично нашим земляком было взято в плен 50 солдат, уничтожено 2 танка, 2 батареи тяжелых орудий, разгромлен конный обоз в составе 70 подвод, разбито 16 автомашин с различным имуществом.
8 августа 1944 года под ураганным артобстрелом противника лейтенант без потерь переправил свою роту на левый берег Вислы. 9 августа рота прорвала оборону противника в бою с танками и самоходными орудиями врага. Наш герой уничтожил 2 самоходных орудия «Фердинанд», 2 дзота, наблюдательный пункт, минометную батарею. В этом бою танк Петрова был подбит. Наш земляк пал смертью храбрых.
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 23 сентября 1944 года ему было присвоено посмертно звание Героя Советского Союза.
Его имя носят средняя школа в поселке Кривая Музга и улица в Калаче.
Николай Александрович ЛЕБЕДЕВ (1915—1942)
Н. А. Лебедев родился в 1915 году в Ленинграде. Старший лейтенант. Награжден орденом Ленина.
В Сталинградской битве воевал в должности начальника штаба 152-го танкового батальона 69-й танковой бригады 4-го танкового корпуса.
С 19 по 23 ноября 1942 года, участвуя в прорыве обороны противника в районе Клетской, наступлении на Калач и Советский, показал образцы мужества, отваги и геройства.
Ведя колонну танков в бой, действуя смело и дерзко, своим примером увлекал других.
В населенном пункте Манойлин Н. А. Лебедев вступил в бой один против 15 танков противника и уничтожил 10, а остальные обратились в бегство.
В хуторе Липологовском в единоборстве против 10 танков он уничтожил 7 из них. За время боев с 19 по 23 ноября 1942 года Н. А. Лебедев лично уничтожил и захватил на своем танке 28 танков, 16 орудий, 3 миномета, 8 пулеметов, около 1500 гитлеровцев, склады с боеприпасами, продовольствием, большой обоз с грузами.
В последнем бою, 23 ноября 1942 года, Лебедев, ворвавшись с двумя танками в хутор Платонов Калачевского района, разгромил противника. Погиб во время преследования отступающего врага
За мужество, отвагу и героизм Николаю Александровичу Лебедеву Указом Президиума Верховного Совета СССР от 3 февраля 1943 года присвоено звание Героя Советского Союза посмертно.
Похоронен в братской могиле в центре г. Калача-на-Дону.
Иван Иванович КЛИМЕНКО (1914—1942)
И. И. Клименко родился в 1914 году в селе Новоанд-реевка Ореховского района Запорожской области. Лейтенант. Награды: орден Ленина, медаль «За отвагу».
В боях под Сталинградом воевал в должности командира роты средних танков 152-го танкового батальона 69-й танковой бригады 4-го танкового корпуса.
Командуя ротой танков Т-34, лейтенант И. И. Клименко действовал умело и решительно, уничтожая и преследуя противника. Иван Клименко все время шел во главе главных сил 69-й танковой бригады».
С 19 по 23 ноября 1942 года его рота уничтожила и захватила 22 танка, 12 орудий, 5 пулеметов и до 800 гитлеровцев.
В бою 23 ноября 1942 года его танк ворвался в хутор Платонов и вместе с двумя другими выбил противника из населенного пункта. Во время преследования врага экипаж танка геройски погиб.
За умелое руководство подчиненными в бою, проявленные при этом инициативу, находчивость, мужество и героизм Ивану Ивановичу Клименко Указом Президиума Верховного Совета, СССР от 4 февраля 1943 года присвоено звание Героя Советского Союза посмертно.
Похоронен в селе Мариновка Калачевского района.
Григорий Васильевич ПРОВАНОВ (1901—1942)
Г. В. Прованов родился в 1901 году в деревне Каришино Вязниковского района Владимирской области. Подполковник. Награжден орденами Ленина и Красной Звезды.
Во время Сталинградской битвы — командир 69-й танковой бригады, позднее 4-го танкового корпуса.
Умелое руководство бригадой, личное мужество, находчивость — основные качества Г. В. Прованова.
Только за время боев с 19 по 23 ноября 1942 года 69-я танковая бригада, преодолевая упорное сопротивление противника, продвинулась на 170 километров, уничтожила и захватила 85 танков, до 1800 автомашин с грузами, 61 орудие, большое количество складов с боеприпасами, поенным снаряжением и продовольствием и до 4 тысяч солдат и офицеров противника.
С 28 ноября 1942 года 69-я танковая бригада под командованием Г. В. Прованова вела бои с яростно обороняющим-0Я противником в районе Пяти Курганов и Карповки.
4 декабря 1942 года танк подполковника Прованова вырвался далеко вперед, увлекая за собой свою бригаду. Продвигаясь вглубь обороны противника, он давил врага гусеницами и уничтожал огнем, наводя панику и ужас в его рядах.
В этом бою Г. В. Провалов погиб смертью храбрых.
За время боев с 19 ноября по 4 декабря 1942 года лично уничтожил 8 танков, 12 орудий, 6 минометов с расчетами, 25 пулеметных точек, около 350 автомашин, до 700 солдат и офицеров противника.
За умелое руководство действиями бригады, за личную храбрость и отвагу, проявленные в боях с немецкими захватчиками, Указом Президиума Верховного Совета СССР от 4 февраля 1943 года Григорию Васильевичу Прованову присвоено звание Героя Советского Союза посмертно.
Герой похоронен в общей могиле в г. Калаче-на-Дону.
Яков Алексеевич СТРИЖЕНКО (1914—1943)
Я. А. Стриженко родился в 1914 году в селе Орехово Валуйского района Белгородской области. Гвардии старший лейтенант. Награжден орденом Ленина.
Участник боев под Сталинградом. Командир взвода 14-го гвардейского отдельного танкового полка прорыва 21-й армии Донского фронта. Гвардии старший лейтенант Я. А. Стриженко отличился в бою 1 января 1943 года. Взвод, которым он командовал, уничтожил 2 пушки, 3 дзота, 3 пулемета противника. У хутора Бабурки (Городищенский район) танк
Стриженко был подожжен, но экипаж продолжал сражаться.
Яков Алексеевич Стриженко погиб в этом бою.
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 21 апреля 1943 года ему было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.
Похоронен в братской могиле в г. Калаче-на-Дону.
Андрей Петрович ДУБЕНЕЦ (1911—1942)
А. П. Дубенец родился в 1911 году в станице Новоивановка Краснодарского края. Капитан. Награжден орденом Ленина.
Окончив курсы младших лейтенантов, с 1933 года А. П. Дубенец служил в должности командира мотоциклетной роты 1-й сводной стрелковой дивизии 20-й армии Западного фронта.
С первых дней войны принимал участие в боях.
В одном из них 11 августа 1941 года отряд под командованием отважного лейтенанта захватил и уничтожил до 100 автомашин и мотоциклов противника. За проявленное мужество ему 15 августа 1941 года было присвоено звание Героя Советского Союза и вручены орден Ленина и медаль «Золотая звезда».
13 ноября 1942 года А. П. Дубенец принял участие в контрнаступлении под Сталинградом. Освобождал город Калач в составе 26-го корпуса. Выполняя разведывательное задание, попал в засаду и был смертельно ранен.
Похоронен А. П. Дубенец в городе Калаче в братской могиле на площади Павших Борцов.
На одном из домов города установлена мемориальная доска, улица города названа его именем.
Анисим Алексеевич ЛАГУТИН (1898—1975)
На Береславском кладбище среди других — могила Героя Советского Союза А. А. Лагутина.
Родился А. А. Лагутин в 1899 году в селе Лагутино Чернышковского района. Его родители — крестьяне — с детства привили сыну любовь к земле.
В 1919 году молодой Анисим Лагутин вступил в ряды Красной Армии и до 1922 года в составе отряда особого назначения боролся с контрреволюцией на Урале и юге России.
А. А Лагутин, демобилизовавшись, вернулся в родные места и поступил стрелочником на железную дорогу станции Чернышково.
В первые дни Великой Отечественной войны А. А. Лагутин ушел защищать Родину. Командир отделения саперного батальона, сержант А. А. Лагутин воевал под Москвой, Еланью, Сталинградом. Его всегда выручала находчивость и личная храбрость.
В ночных условиях с 1 по 3 октября 1943 года под сильным вражеским автоматным, пулеметным и минометным огнем он первым переправился через реку Днепр, и за две ночи сумел на лодке перевезти 220 бойцов и командиров, 25 ящиков мин, 20 станковых пулеметов.
В ночь на 3 октября 1943 года, когда командир взвода был убит, сержант Лагутин принял на себя командование и вместе с бойцами успешно форсировал Днепр.
За мужество, самоотверженность, личную инициативу и находчивость Указом Президиума Верховного Совета Союза ССР от 22 февраля 1944 года Анисиму Алексеевичу Лагутину было присвоено звание Героя Советского Союза.
Кроме этой награды, за подвиги он получил ордена Красной Звезды, Славы III степени, медали.
Закончив войну в Чехословакии в 1945 году, герой вернулся домой. Вскоре его направили в совхоз «Волго-Дон» Калачевского района. С 1949 года Анисим Алексеевич связал свою жизнь с Береславкой.
Недолгое время он был председателем Рокотинского сельского Совета. Но раны, полученные во время войны, не позволили ему работать. Выйдя на пенсию, А. А. Лагутин не остался в стороне, посильно словом и делом помогал землякам. Отважный воин был частым и желанным гостем бере-славских школьников.
Умер Анисим Алексеевич Лагутин в 1975 году.
Иван Петрович ФРОЛОВ (1913—1975)
Поселок Береславка стал второй родиной Героя Советского Союза И. П. Фролова.
Иван Петрович родился в 1913 году в хуторе Иванушкинский ныне Суровикинского района Волгоградской области. С пятнадцати лет Иван Фролов начал трудовую деятельность в Перелазовской машинно-тракторной станции. Он работал учеником слесаря, шофером, механиком, бригадиром тракторной бригады.
Началась война. Молодого специалиста И. П. Фролова только на второй год направили на фронт. Иван Петрович стал танкистом — командиром взвода, а затем танковой роты. Смелость, отвага, незаурядные командирские способности сразу же выделили его.
В январе 1945 года при наступлении войск 1-го Украинского фронта на Краковском направлении старший лейтенант И. П Фролов, командуя танковой ротой, сумел прорвать оборону противника и продвинуться вглубь территории более чем на 100 километров. Рота Фролова с ходу заняла несколько населенных пунктов и уничтожила большое количество техники врага.
Выполняя задачу по окружению Кракова, танки старшего лейтенанта И. П. Фролова стремительным броском захватили поселки Жонска и Балице. Растерянный враг отступил, оставив 10 автомашин с военным имуществом, 3 склада с продовольствием и обмундированием и аэродром с 14 самолетами.
Преследуя противника, рота Фролова захватила местечко Боленцино. Враг штурмом попытался выбить наших танкистов. Но 5 контратак танков и пехоты противника были отбиты с большими потерями для нападающих. В этом бою командирский танк был подбит, но тяжелораненый И. П. Фролов продолжал умело руководить ротой до полного отражения всех контратак врага.
За проявленный героизм, мужество и отвагу Указом Президиума Верховного Совета СССР от 10 апреля 1945 года старшему лейтенанту Ивану Петровичу Фролову было присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина.
Возвратившись домой, И. П. Фролов работал до 1959 года директором совхозов «Клетский» Клетского района, имени Фрунзе Серафимовичского района.
В 1957 году на калачевских целинных землях появился совхоз «Волго-Дон». Сюда съезжаются специалисты со всей области. В их числе был Иван Петрович Фролов. С 1959 по 1961 год он трудился в должности управляющего отделением совхоза.
С 1961 года И. П. Фролов — председатель Рокотинского сельского Совета. За 10 лет пребывания на этой должности Иван Петрович совместно с руководством «Волго-Дона» превратил Береславку в современный поселок: широкие асфальтированные улицы, зелень, новые магазины, Дом быта, дома колхозников с улучшенной планировкой, детский сад, больница и школа. На протяжении этих лет Рокотинский сельсовет неоднократно становился лучшим не только в области, но и в стране.
Во многом это заслуга честного, энергичного и принципиального руководителя Ивана Петровича Фролова.
Умер Иван Петрович Фролов в 1975 году в ставшей родной ему Береславке.
Андрей Григорьевич КРАВЧЕНКО (1899—1963)
А. Г. Кравченко родился в 1899 году в селе Сулимов-ка Полтавской губернии. Прошел боевой путь от красноармейца до командира, генерал-полковника танковых войск. Награжден 3 орденами Красного Знамени, 2 орденами Ленина, орденами Суворова, Богдана Хмельницкого, Кутузова II степени, рыцарским крестом Британии, медалями.
Участвовал в советско-финской войне 1939—1940 годов, обороне Москвы — в 1941 году.
В сентябре 1942 года генерал-майор Кравченко прибыл в Сталинград, возглавив 4-й танковый корпус. 19 ноября 1942 года 4-й танковый корпус во взаимодействии с частями 5-й танковой армии и 3-го гвардейского кавалерийского корпуса участвовал в контрнаступлении Юго-Западного фронта.
За первый день наступательных боев части 4-го танкового корпуса уничтожили и захватили 29 танков противника, до 100 орудий и минометов, около 500 автомашин.
В ночь на 23 ноября корпус генерала Кравченко переправился на левый берег Дона, участвовал в освобождении г. Калача-на-Дону и в соединении фронтов, замкнувших кольцо окружения вражеской группировки.
За проявленную отвагу, стойкость, мужество, героизм в боях на Калачевской земле 4-й Сталинградский корпус был преобразован в 5-й гвардейский Сталинградский.
Затем была Курская дуга, освобождение Киева, Европы, Маньчжурии. Везде дважды Герой Советского Союза, генерал-полковник танковых войск Андрей Григорьевич Кравченко проявил себя как замечательный полководец, организатор многих побед, человек, обладающий личным мужеством. Он знал лично и помнил имена и отчества сержантов и солдат, с которыми воевал под Сталинградом и Будапештом.
Совет ветеранов Великой Отечественной войны и жители Калача оставили светлую память об освободителе нашего города, назвав его именем одну из улиц.
Анатолий Иванович ЛЕБЕДКИН (1925-1998)
А. И. Лебедкин родился в 1925 году в хуторе Рубежный Калачевского района Волгоградской области. В ноябре 1942 года Калачевским райвоенкоматом мобилизован на военную службу. В боевых действиях участвовал в составе 93-й стрелковой дивизии 21-й армии Донского фронта.
Освобождал Калач в ноябре-декабре 1942 года.
В мае 1943 года под городом Быховом на берегу Днепра старший сержант А И. Лебедкин во главе группы разведчиков неоднократно проникал в тыл врага и добывал ценную информацию. За успешное выполнение этих заданий А. И. Лебедкин был награжден орденом Славы III степени.
За смелость, решительность и мужество группа разведчиков, бравшая неприступную высоту под городом Быховом, была награждена орденами. А. И. Лебедкин получил орден Славы II степени.
Третий подвиг наш разведчик совершил под городом Волковысском в Белоруссии, где получил задание срочно взять «языка» для выяснения численности и сил упорно оборонявшихся немцев. Группа захвата: Лебедкин, Белов и Симбинов — отправилась к передовой врага. Обнаружив пулеметную точку, после короткого боя наши разведчики взяли живым пулеметчика и доставили в штаб. За этот подвиг старший сержант А. И. Лебедкин был награжден орденом Славы I степени.
Войну закончил под Берлином. До 1951 года служил в Германии, сначала в разведке, а потом в батальоне автоматчиков танковых войск.
Демобилизовавшись, приехал в Калач, где трудился на авторемзаводе и в заготконторе.
Почетный гражданин города Калача (1998 г.) А.И.Лебедкин умер в 1998 году и похоронен в нашем городе.
Алексей Павлович ГОЛИКОВ (1922-2002)
А.П. Голиков родился в 1922 году в селе Давыдовка Дубовского района Волгоградской области. В июле 1941 года был мобилизован на военную службу на Дальний Восток. В августе 1942 года направлен в отдельный саперный взвод в 252-ю стрелковую дивизию 928-го стрелкового полка. Рядовым прошел через всю войну.
Воевал под Сталинградом, участвовал в Орловско-Курской битве, в Корсунь-Шевченковской и Яссо-Кишиневской операциях по окружению противника, брал Харьков, форсировал Днепр.
В ночь на 22 августа 1944 года А. П. Голиков вместе со своими товарищами-саперами под сильным вражеским огнем сумели разминировать проходы на станции Унгены в Бессарабии, тем самым обеспечив успешную атаку нашей пехоты. За этот подвиг сапер А. П. Голиков был награжден орденом Славы III степени.
В ночь на 2 декабря 1944 года наш земляк вместе с несколькими пехотинцами под сильным пулеметным огнем сумел переправиться через Дунай и закрепиться, создав плацдарм. За эту операцию награжден орденом Славы II степени.
На границе с Чехословакией стрелковому полку, в котором воевал А. П. Голиков, вновь пришлось форсировать Дунай. Была поставлена задача взять город Комарно, расположенный на острове среди реки. Фашисты сильно укрепили противоположный берег пулеметами и минометами. Тогда командир вызвал А. П. Голикова и еще троих бойцов и дал задание уничтожить дзоты. Ночью отважная четверка переправилась через Дунай выше по течению и, внезапно напав, уничтожила оба дзота. Это позволило советским войскам захватить Комарно и выйти к Братиславе. После успешного взятия столицы Словакии А. П. Голикову был вручен орден Славы I степени.
Наш земляк участвовал в боях за Вену, где и встретил победу. Кроме трех орденов Славы, имеет 2 медали «За отвагу».
После войны А. П. Голиков служил на Северном Кавказе.
За воспитание молодежи в духе патриотического отношения к Родине Алексей Павлович получил звание «Почетный гражданин города Калача-на-Дону».
Умер А.П.Голиков в 2002 году и похоронен в Калаче-на-Дону.
ПОСЛЕДНИЙ БОЙ
Иван Илларионович ЛАРИН (1903—1943)
В братской могиле в центре Калача похоронен генерал-майор И. И. Ларин.
Иван Илларионович Ларин прошел путь от рядового красноармейца до генерал-майора. В начале Великой Отечественной войны стал заместителем комиссара стрелкового корпуса — начальником отдела политической пропаганды. 6 декабря 1942 года ему было присвоено звание генерал-майора. 27 января 1943 года он был направлен членом военного совета Южного фронта, но на территории нашего района у реки Мышкова машина генерал-майора была обстреляна фашистами. Ларин с адъютантом и шофером, отстреливаясь и отходя, попали в кольцо вражеских автоматчиков. Генерал-майор И. И. Ларин покончил жизнь самоубийством, не сдавшись врагу. В романе Ю. Бондарева «Горячий снег» автор описывает судьбу Ларина в образе Виталия Исаевича Веснина. «Веснин, рассчитывая патроны, выстрелил два раза... В следующую секунду огненные струи густо засверкали из снега, ударили по верху машины... Потом чужой голос, ломающий слова, донесся сквозь треск очередей, напряженно выкрикнул речитативом:
«Рус, не стреляй, не стреляй!..»
...Веснин опять дважды выстрелил в этот ломаный, чужой, этот ненавистный, обещающий пощаду голос и снова выстрелил...
...И вдруг он задохнулся — горячий, жесткий удар в грудь оттолкнул его, резко качнул его назад...
— Как погиб Веснин? — прервал Бессонов.
— Немецкая разведка шла к машинам. Товарищ член военного совета отказался отходить к домам. До них было метров двести. Открытое место... Приказал принять бой...
Минут десять отстреливались мы. Потом обернулся я, вижу — товарищ член военного совета на спине лежит подле машины, руку с пистолетом к груди прижал, а кровь из горла хлещет...» 5.
Похоронен генерал-майор И. И. Ларин в братской могиле в центре Калача.
КАЛАЧЕВСКАЯ ЗЕМЛЯ — РОДИНА ТРЕХ ВОИНСКИХ СОЕДИНЕНИЙ
На территории Калачевского района были сформированы воинские соединения, которые впоследствии прославились в боях, освобождая нашу Родину и другие страны от гитлеровского господства.
В апреле 1942 года в городе Калаче-на-Дону была сформирована 9-я мотострелковая бригада, впоследствии переименованная в 31-ю гвардейскую Краснознаменную Плоештинско-Порт-Артурскую ордена Богдана Хмельницкого механизированную бригаду. Первый батальон ее состоял из призывников Калачевского района. Г. П. Жорин, Г.П. Сачков, Ф. И. Арьков, М. С. Сесекин, И. А Поляков, Н. В. Жукова, Н. В. Смелевская, Т. И. Карпенко и многие другие отважно сражались на фронтах войны. Бригада, которой командовали М. В. Шутов (погиб в г. Тахов, Чехословакия), потом майор Бабенко и генерал-майор К. Ф. Селезнев, защищала наш район в составе 62-й армии. Славный боевой путь, пройденный 9-й мотострелковой от берегов Волги до Праги и Порт-Артура, был отмечен советским командованием. Это отразилось в ее названии. Многие воины из ее состава стали Героями Советского Союза, награждены орденами и медалями.
В марте 1942 года в станице Нижнечирской был создан казачий эскадрон, в который входили и калачевцы. Командиром эскадрона был М. В. Шматков, комиссаром — П. С. Куркин, впоследствии почетный гражданин Калача, старшиной — Е. А. Попадейкин, добровольцами: В. Н. Ани-щенко, В. Т. Беленков, А. Ф. Кукина, Р. 3. Прохоренко, Этот отряд влился в 33-й полк 15-й ополченской казачьей кавалерийской дивизии. Бойцы дивизии прошли славный боевой путь. Они освобождали от врага Ставропольский и Краснодарский края, Украину, Молдавию, Румынию. В августе 1942 года дивизия была переименована в 11-ю гвардейскую, на ее боевом знамени — ордена Красного Знамени, Богдана Хмельницкого.
Отважно сражались с врагами наши кавалеристы Петр Саломатин, Т. М.,Трухляева, В. Н. Усачев, А М. Никулин, С. Г. Сухарев.
Калачевец, герой гражданской войны, кавалер ордена Красного Знамени Парамон Самсонович Куркин за личные подвиги был награжден орденами Отечественной войны I и II степени, Красной Звезды и многими медалями.
Калачевская земля — родина 1-го гвардейского танкового корпуса. По приказу наркома обороны СССР от 8 декабря 1942 года им стал освободивший наш город 26-й танковый корпус. Этим же приказом входившая в состав корпуса 14-я мотострелковая бригада была переименована в 1-ю отдельную гвардейскую, положив начало гвардии в мотострелковых частях, самом многочисленном роде войск Советской Армии.
Танкисты корпуса наиболее успешно выполнили задачи, возложенные на них при выполнении плана контрнаступления и окружения немецко-фашистских войск под Сталинградом. А дерзкий ночной захват очень важного в стратегическом отношении моста через Дон у Калача вошел в историю Сталинградской битвы. Об этом подвиге написано во всех научных трудах, посвященных героическому сражению на берегах Волги и Дона, о нем с гордостью вспоминают все принимавшие участие в битве советские военачальники и с горечью и досадой — немецкие.
Двадцать пять воинов-танкистов удостоены звания Героя Советского Союза за подвиги, совершенные в ходе Сталинградской битвы. Шестеро из них — за подвиги на Калачевской земле (в нынешних ее границах). Алексей Родин, Николай Филиппенко, Георгий Филиппов — из 26 (1-го) гвардейского танкового корпуса.
Калачевский район имеет прямое отношение и к 1-й гвардейской танковой бригаде. В сентябре 1941 года там, где теперь расположен совхоз «Прудбойский», шло формирование 4-й танковой бригады. Основой ее ударной силы стали выпущенные Сталинградским тракторным заводом танки Г-34. Среди личного состава было значительное число уроженцев нашей области, в том числе и из Калачевского района. Возглавил бригаду никому тогда неизвестный сорокалетний полковник Михаил Катуков. У воинов-танкистов сложились хорошие отношения с местными жителями. Несмотря на напряженный график боевой учебы, они не раз помогали колхозникам в уборке урожая. В конце сентября 4-ю танковую бригаду срочно перебросили в район Москвы, где у города Орел она оказалась практически один на один с прорвавшей фронт и стремительно наступавшей на Москву с юга танковой группой генерала Гудериана. Что произошло дальше, мы узнаем из приказа наркома обороны СССР от 11 ноября 1941 года:
«...4-я танковая бригада отважными и умелыми боевыми
действиями с 4.10 по 11.10, несмотря на значительное численное превосходство противника, нанесла ему тяжелые потери и выполнила поставленные перед бригадой задачи прикрытия сосредоточения наших войск.
Две фашистские танковые дивизии и одна мотодивизия были остановлены и понесли огромные потери от славных бойцов и командиров 4-й танковой бригады.
В результате ожесточенных боев бригады с 3-й и 4-й танковыми дивизиями и мотодивизией противника фашисты потеряли: 133 танка, 49 орудий, 8 самолетов, 15 тягачей с боеприпасами, до полка пехоты, 6 минометов и другие средства вооружения. Потери 4-й танковой бригады исчисляются единицами.
...Боевые действия 4-й танковой бригады должны послужить примером для всех частей Красной Армии в освободительной войне с фашистскими захватчиками.
Приказываю:
1. За отважные и умелые действия 4-ю танковую бригаду впредь именовать: 1-я гвардейская танковая бригада...»
На фоне тяжелых поражений Красной Армии в сентябре-октябре 1941 года успех катуковцев кажется невероятным, но вот свидетельство «танкиста № 1» фашистской Германии генерала Гудериана. В своих мемуарах он пишет:
«Южнее Мценска моя 4-я танковая дивизия была атакована русскими танкистами, и ей пришлось пережить тяжелый момент. Впервые проявилось в резкой форме превосходство русских танков Т-34. Дивизия понесла значительные потери. Особенно неутешительными были полученные нами донесения о действиях русских танков, а главное — об их новой тактике. Русская пехота действовала с фронта, а танки наносили массированные удары по нашим флангам».
В 1943 году Михаил Ефимович Катуков принял вновь сформированную 1-ю танковую армию (1-я танковая армия первого формирования геройски сражалась на подступах к Калачу в июле-августе 1942 года, спасла от разгрома 62-ю армию, но сама почти полностью погибла). Под командованием генерала Катукова армия прошла славный боевой путь, стала 1-й гвардейской танковой, а ее командующий дважды (в сентябре 1944 и апреле 1945 годов) был удостоен звания Героя Советского Союза.
В. Спиридонов 5
КАЛАЧЕВЦЫ — КАВАЛЕРЫ ОРДЕНА КРАСНОГО ЗНАМЕНИ
В Калаче долгие годы жили В. Г. Юдин, И. Ф. Михайлушкин, М. Ф. Аввакумов — кавалеры ордена Красного Знамени. Этим орденом награждали особо отличившихся воинов за боевые заслуги.
Владимир Григорьевич Юдин, 1923 года рождения, после краткосрочного обучения в военном училище начал войну под Сталинградом в звании младшего лейтенанта, на должности командира пулеметного взвода. Освобождал Белоруссию, Латвию. Под Кенигсбергом получил третье ранение и в звании капитана был демобилизован по состоянию здоровья.
Орден Красного Знамени нашел героя уже дома, в Калаче, в 1947 году. Он был удостоен этой награды за форсирование Немана в декабре 1944 года.
Проявив сообразительность и мужество, стрелковая рота старшего лейтенанта Юдина по тонкому льду сумела переправиться через Неман и внезапно вступила в бой, чем обеспечила успех операции. Кроме того, за время войны В. Г. Юдин был награжден орденами Красной Звезды, Отечественной войны I и II степени.
Иван Федорович Михайлушкин начал воевать в 27 лет командиром первой стрелковой роты. В бою с 20 немецкими танками его рота не отступила. Четыре танка были подбиты отважными воинами. Немало было уничтожено и живой силы противника. За этот подвиг наш герой получил орден Красного Знамени. Иван Федорович был трижды ранен, награжден медалями, среди которых самая дорогая для него «За боевые заслуги».
Михаил Федорович Аввакумов 19-летним парнем в 1941 году добровольцем пошел на фронт. После военного пехотного училища воевал в Панфиловской дивизии под Москвой, затем под Ленинградом. За освобождение Витебска его наградили медалью «За отвагу», в бою в Восточной 11руссии гвардии лейтенант Аввакумов — командир стрелкового взвода 56-го гвардейского полка 19-й гвардейской стрелковой дивизии — 16 января первым ворвался во вражескую тран- шею, где лично в рукопашном бою уничтожил 5 немецких солдат и 7 взял в плен, в том числе офицера. За это и был награжден орденом Красного Знамени.
Кроме боевых наград на его счету пять ранений и две контузии.
В Калаче жили и живут и другие герои Великой Отечественной войны. Наши земляки сражались на всех фронтах войны.
В боях за Москву принимали участие П. П. Жорин (майор, начальник разведки), В. И. Пяткин (служил в эскадрилье особого назначения), Ф. Коржов, П. Иньков, В. Зотов, С. И. Андреев, В. М. Пьянов, В. И. Гаевский и многие другие.
На защите родного Сталинграда стояли А. И. Махин (сражался под Киевом, освобождал Западную Европу), Н. А. Трунин (служил в 1452-м самоходном артиллерийском полку), А. И. Александрин (призван в армию 20 августа 1942 года и направлен на Сталинградский фронт в 124-ю отдельную стрелковую бригаду).
В сражениях на Орловско-Курской дуге принимал участие гвардии сержант, сапер М. И. Косых — старший агроном Советской МТС.
Гвардии капитан 260-го стрелкового полка 86-й гвардейской стрелковой дивизии Н. Д. Матушкин принимал участие в сражениях за Херсон, Николаев, Одессу, участвовал в Ясско-Кишиневской операции, освобождал Югославию, Болгарию, Венгрию.
Среди калачевцев есть участники боев за Ленинград, Крым, Кавказ. Это И. В. Травянов, В. К. Мясников, А. А. Свистова, А. В. Соловьев. В обороне Заполярья участвовали Г. П. Санаксыров, Н. И. Акимов. В боях с милитаристской Японией участвовал подполковник, командир особого отряда Т. Я. Васин. За заслуги перед Родиной он награжден орденом Ленина, двумя орденами Красного Знамени и орденом Красной Звезды, именной серебряной шашкой.
В военкоматы шли не только юноши, но и девушки. Всю войну прошли медсестры Е. С. Арькова и А. И. Митина, связистки М. А. Козлова и Н. К. Андреева. Отважно сражались с врагом девушки-комсомолки Наталья Александрова, Анна Семенова, Нина Богачева, Антонина Сафонова. В своем заявлении наша землячка Зина Трухляева написала: «Прошу послать меня на передовую. Если нужно — отдам свою жизнь за нашу любимую Отчизну...» 40
Зина выносила с поля боя раненых. Оказавшись в окружении, она сумела с одиннадцатью ранеными переправиться на левый берег Дона и пробраться к своим.
Всех имен наших земляков, ушедших на фронт, не перечислить. Из 9273 человек, отправленных из калачевского военкомата, 2256 не вернулись домой. Почти в каждый дом «постучала» похоронка.
Свой вклад в разгром врага внесли калачевцы, которые самоотверженным трудом в тылу приближали Великую Победу. Нельзя не отметить Н. П. Пимкину, Ф. И. Васину, В. Т. Васина, М. Н. Муковнину, комсомольцев Е. Белоусову, В. Мельникову, Т. Федорову и многих других.
О том трудном времени вспоминает Н. П. Пимкина:
«Вручили мне в МТС дизель С-65. Я, шестнадцатилетняя девчонка, сажусь за рычаги, а у самой руки трясутся от страха. Однажды в воронку от бомбы заехали, чуть комбайн не перевернули. И все же, несмотря на трудности, продолжали работать. Знали: армии нужен хлеб» 5.
А вот строки из коротких газетных сообщений сорок третьего года: «Женя Белоусова в совхозе «Крепь» вырастила 48 телят и содержит их в хорошей упитанности». «Трактористка М. М. Муковнина трактором СТЗ вспахала 342 гектара зяби и сэкономила 675 килограммов горючего», «Комсомолка Валя Мельникова совсем недавно села на трактор, но добивается выполнения нормы на 150— 200 процентов», «Успешно проходит сбор средств на постройку танковой колонны «Молодая гвардия», уже поступило 16405 рублей» 5.
Это был тыл. Прочный и надежный.
Несмотря на то, что фашисты хозяйничали на территории Калачевского района только два месяца, ущерб от их пребывания был огромен. Сразу после освобождения Калача вновь созданный районный Совет народных депутатов приступил к работе. Но вначале было необходимо подсчитать полную сумму ущерба, причиненного немецко-фашистскими захватчиками гражданам, колхозам, общественным организациям, государственным предприятиям и учреждениям района. 21 февраля 1943 года была создана Калачевская районная комиссия по учету суммы ущерба и расследований злодеяний оккупантов.
Из доклада комиссии: «Нанесенный ущерб колхозам района огромен. Так, колхоз им. Пятилетки Кумовского сельского Совета до войны имел 5200 гектаров земли. Из них 1531 гектар в 1942 году был подвергнут артиллерийскому обстрелу и бомбежке вражеской авиации. Весь посев 1942 года погиб. Из 8 жилых домов в колхозе неразрушенных осталось 5, три скотных двора разрушены полностью, такая же участь постигла все 9 зернохранилищ, 1 автогараж, 1 изолятор, птицеферму и хату-лабораторию. Из 46 рабочих волов осталось 10, из 161 овцематок ничего не осталось, из 14 лошадей — 0, из 20 дойных коров — 0. Что не уничтожили немцы, не вернулось из эвакуации. Итого: колхозу был причинен ущерб на сумму 2.133.768 рублей» 2.
Другие колхозы нашего района постигла такая же участь. Из акта об ущербе и убытках колхлза «Красный партизан№2» Бузиновского сельского Совета:
«Имея земли 14240 га, из них посевные площади:
До войны Полностью разрушено,
уничтожено, расхищено
зерновые 4700 га 4700 га
технические 40 га 10 га
бахчи 135 га 75 га
КРС 503 головы 162
овцы и козы 1141 голова 123 остальные эвакуиро-
лошади 318 голов 76 ваны за Волгу
верблюды 5 5
и др.
Находившиеся в с. Бузиновка вражеские части генерала Паулюса за август-сентябрь 1942 года воздушными бомбардировками разрушили почти все строения и сооружения, в результате которых погибли 8 мирных граждан. Разграблено, уничтожено и погибло от войны посевов и урожаев на сумму 1.634.378 рублей. Уничтожены сады (в гектарах) на сумму 3800 рублей. Разграблено, уничтожено, погибло скота и птицы на 2.102.932 рубля. Уничтожено запасов семян, кормов, продуктов и материалов на 289.100 рублей. Расходы по эвакуации и возвращению на старое место — 15.400 рублей. Итого: общая сумма ущерба составила 4.442.423 рубля» 2.
Государственная Чрезвычайная комиссия подсчитала общую сумму ущерба по всем колхозам Калачевского района. Она равнялась 49.091.378 рублям.
Огромный ущерб оккупация принесла мирным гражданам. Читаем строки из архивных документов: «В Малоголубинском сельсовете из 83 коров, находящихся у колхозников, не осталось ни одной коровы, да и никакого прочего скота. В Большенабатовском хуторе было 184 коровы и 165 из них немцы забрали. В Мариновском сельском Совете не осталось ни одной головы из скота и даже птицы, немцы все сожрали, вплоть до кошек (Мариновка была в кольце окружения до 11 января 1943 года). Там же из 206 домов невредимых осталось только 2. Колхозники вынуждены жить в землянках. От Липологовского хутора осталось всего 16 домов из 80» 2.
В самом Калаче во время отступления немцы жгли и уничтожали все, что могли. Были полностью разрушены 7 резервуаров нефтебазы, судоремонтные мастерские, пристань, многие дома жителей города.
Всего по району немецкие оккупанты полностью уничтожили 17 клубов, 12 изб-читален, 5 библиотек, 19 школ и детских учреждений, сожгли на 50.000 рублей книжного фонда, на 190.000 рублей учебно-наглядных пособий, на 42.900 рублей школьно-клубного инвентаря, разрушили более 2.000 домов и др. Этот список можно продолжить. Недолгое немецкое «хозяйствование» превратило некогда цветущий район в пустыню.
В конце 1943 года была подсчитана окончательная сумма ущерба всему Калачевскому району. 179 миллионов рублей — такова эта сумма. Сами цифры немы. Но за ними кровь, боль, дым пожарищ и пепелищ, человеческие жертвы и унижение.
Однако человек всегда живет надеждами на лучшее. Еще продолжалась война, а на территории района люди стали восстанавливать разрушенное.
Сразу же после освобождения калачевцы приступили к работе по восстановлению разрушенного врагом хозяйства. Уже в январе 1943 года райком ВКП(б) докладывал, что в районе начали работать электростанция, хлебопекарня, типография, районная больница, две амбулатории, более 20 начальных школ, районный Дом культуры, в котором был организован показ кинофильмов.
Основной задачей было скорейшее восстановление сельского хозяйства. В большинстве колхозов в связи с оккупацией посевы зерновых 1942 года остались на корню нескошенными. Часть из них сохранилась. В начале 1943 года с полей, покрытых снегом, отдельные колхозы приступили к сбору колосьев. «Колхозники «Красного Октября» за один день работы собрали 150 килограммов колосьев с зерном ячменя, которое пригодно на семена» 5, — сообщает газета «Большевистская победа» от 3 февраля 1943 года. После разминирования местности стали сливать из баков подбитых танков и автомобилей горючее и масло. Это позволило создать запас горючего для весеннего сева. На 15 января 1943 года в трех МТС насчитывалось 75 тракторов, 322 рабочие лошади, 6 волов, 16 верблюдов. С 25 января в районе были организованы курсы по подготовке трактористов из числа женщин и невоеннообязанных мужчин. За 1943 год более 500 из них приступили к работе на полях. Большую помощь нашему району оказали трудящиеся Ждановского и Даниловского районов Сталинградской области, установившие шефство над Калачевским районом. Газета «Большевистская победа» сообщала: «Колхозы и колхозники, рабочие и служащие МТС и совхозов, учащиеся Ждановского района выделяют для нашего района запчасти, скот, птицу, продукты питания, учебники, тетради…» 5. Колхозники Тахта-Базарского района Туркмении передали калачевцам 175 коров и телят, 1215 овец и 90 свиней.
Пришло время весеннего сева. По плану на 1943 год было необходимо вспахать и засеять 18510 гектаров, из них 12400 гектаров под зерновые. Закипела работа. Женщины, подростки, даже мужчины-инвалиды сели за штурвалы тракторов и комбайнов. Там, где не хватало техники, сеяли и убирали хлеб, запрягая в плуги и косилки быков и коров, жали колосья серпами. На пленуме райкома ВКП(б) от 15 декабря 1943 года в докладе по итогам 1943 сельскохозяйственного года говорилось: «К началу весеннего сева было восстановлено 84 трактора, 129 плугов, ПО сеялок, 54 культиватора и другой сельскохозяйственный инвентарь. Организованы сбор и засыпка семенного материала в количестве 6341 центнера Было собрано 10 тонн горючего и 1 тонна масла, что дало возможность приступить к севу. Более 730 коров колхозников было привлечено на полевые работы, вспахали на живом тягле 5578 гектаров. Восстановлены животноводческие и птицеводческие фермы. План развития животноводства по району выполнен на 130%, по крупному рогатому скоту на 111%, рабочим волам на 150% и овцам на 200%. Однако большинство колхозов района план сельскохозяйственных работ не выполнили» 2. Причин невыполнения плана было много. Рассказывает о том тяжелом времени Григорий Антюфеев: «Вернулись из эвакуации всего 2 пары быков. МТС подготовила, какие имелись в наличии, трактора к весенней посевной.
Колхоз в эту весну сорок третьего года пахал на коровах, в поле их и доили. Домой присылали 2—3 литра молока детям: много не надоишь, когда весь скот в ярме. Когда ввели принудработу, молодежь, подростки стали из колхоза убегать: кто в город на тракторный завод, кто в Калач на водный транспорт. Там хоть паек давали. Трактористам, конечно, нельзя было убегать, их могли судить» 29.
Но, несмотря на все трудности, люди продолжали трудиться. За 1943 год были восстановлены 2 моста через реку Дон в районе хутора Березова и Рубежного. Приступили к работе калачевские судоремонтные мастерские, отремонтировав более 10 судов, таких, как «Земснаряд Д-2», плавэлеватор «Ударник», мотокатер-8, «Паузок № 5», «Газоход № 11» и другие. Быстрыми темпами строились жилые дома. Так, в информации в обком ВКП(б) от 20 октября 1943 года сообщалось: «Всего по Калачевскому району на 20 октября восстановлено и вновь построено 302 дома общей площадью 6342 кв. м. В них вселено 1256 человек» 2.
Восстанавливая старое и строя новое, калачевцы и жители района за несколько лет сумели вновь поднять славу земли Калачевской на прежнюю высоту. И даже в нелегкое военное время наши земляки, находясь в тылу, жертвовали средства на укрепление боеспособности Красной Армии. Собирались деньги на строительство танковой колонны «Калачевец», на фронт отправлялись посылки с теплыми вещами для наших воинов, ссыпался в зернохранилища хлеб в Фонд обороны. 29 апреля 1943 года в Калач из Москвы пришла благодарственная телеграмма, подписанная И. В. Сталиным: «Передайте колхозникам и колхозницам Калачевского района, собравшим 1.055.000 рублей и другие ценности на постройку танковой колонны «Калачевец» и внесшим в Фонд обороны страны более 1000 пудов хлеба, мой братский привет и благодарность Красной Армии» 2.
ВОЛГО-ДОНСКОЙ СУДОХОДНЫЙ КАНАЛ
Новый толчок развитию Калачевского района дало строительство Волго-Донского канала. В феврале 1948 года в Калаче разместилось специализированное управление строительства — «Волгодонстрой». Осенью того же года загудела донская степь: прибывали автомашины, тракторы, бульдозеры, росло число палаток, сборных жилых домиков, строились дороги, линии электропередач, началось рытье котлованов. Стали приезжать строители со всех концов страны, прибывать грузы для стройки. Летчик И. М. Куксай, работавший на Волго-Доне, рассказывал: «…Сперва летали только к геологам, привозили им продукты, воду, газеты. Пусто тогда было в степи. Потом начали летать и к строителям. День ото дня полетов становилось все больше. И степь изменилась: стали появляться дома, участки дорог, базы горючего, котлованы для фундаментов. И наконец, двинулась техника. Летишь и видишь: с эшелонов сгружаются в степи тракторы, самосвалы, скреперы, выстраиваются в ряд и тут же — на трассу…» 5
Так начиналось строительство. История сохранила нам память о том, что соединение Дона и Волги было заветной мечтой и турецкого султана Селима II, и русского императора Петра I, и многих инженеров дореволюционной России: Шишова, Пузыревского, Щербатова, Лыжина и других. Но только после революции и индустриализации страны появилась реальная возможность воплотить в жизнь замыслы по постройке грандиозного гидротехнического сооружения. Еще в XIX веке русский географ А. И. Воейков писал: «Ничего подобного более нет на земном шаре, т. Е. нигде столь значительные реки, принадлежащие к различным морским бассейнам, не сближаются так, как Дон и Волга близ Царицына» 5.
Для того чтобы соединить две великие реки, необходимо было решить ряд трудностей, сразу вставших перед инженерами. Между Волгой и Доном лежит возвышенность, гребень которой поднимается на 100—150 метров над волжскими водами. Кроме этого, реки лежат на различных уровнях: Дон более чем на тридцать метров выше уровня моря, а Волга на десяток метров ниже. Проблемой оставалось наполнение шлюзов водой, т. К. речки в междуречье Волги и Дона мелководны, а летом многие из них вообще пересыхают.
Маяк на входе в Волго-Донской канал
С 1918 года советские инженеры с успехом начинают решать многие гидротехнические задачи. В 1932 году — Днепровская ГЭС, в 1933 году — Беломоро-Балтийский, а в 1937-м — Москва—Волга каналы, в 1942 году — Рыбинское водохранилище — все это позволило проверить на практике все теоретические задумки.
Еще во время войны в 1944 году правительство дало указание институту «Гидропроект» составить окончательный проект сооружения Волго-Донского канала. Среди задач, поставленных перед проектировщиками, главными были: 1) создание транспортной глубоководной магистрали между Волгой и Азовским морем; 2) использование донских вод для орошения больших площадей засушливых земель; 3) получение электроэнергии для сельского хозяйства и промышленности орошаемых районов.
Коллектив «Гидропроекта» под руководством С. Я. Жука разработал новый проект Волго-Дона, который впитал в себя псе ценное, что сделали предшественники.
В 1948 году он был утвержден. Трасса Волго-Донского судоходного канала намечена между городами Красноармейском (ныне Красноармейский район Волгограда) на Волге и Калачом на Дону. Она идет по долине реки Сарпы, затем поднимается до водораздела, проходит по нему в глубокой выемке и по трем искусственным водохранилищам выходит к Дону. Общее протяжение канала — 101 километр, из них 45 километров приходится на искусственные водохранилища.
На высоком склоне водораздела запроектированы 9 больших однокамерных шлюзов, на донском — 4.
Проблема подачи воды на водораздел в водохранилища, каналы и шлюзы решалась путем накачки ее из Дона тремя насосными станциями.
Для обеспечения необходимых судоходных условий на Нижнем Дону и орошения земель предусматривалось строительство Цимлянской плотины, которая должна на 26 метров поднять уровень Дона.
На судоходном канале предстояло возвести 13 шлюзов, 13 плотин и дамб, 3 насосные станции, железную (174 километра) и асфальтированную шоссейную (102 километра) дороги, 8 мостов, 10 пристаней и остановочных пунктов, 3 электрифицированные паромные переправы через канал и многое другое. За разработку проекта были удостоены Государственной премии С. Я. Жук, инженеры-проектировщики К. М. Зубрик, Н. М. Иванцов, И. Н. Костров, А. В. Михайлов, Н. А. Осмер, Г. А. Руссо, И. С. Семенов, В. А. Семенцов и В. П. Соболев.
Калач стал центром строительства, в котором располагалось управление «Волгодонстроя», дома для инженеров и руководящего состава, лагерь для заключенных — главных строителей канала. Наш город получил в ту пору как бы второе рождение, увеличившись более чем на 10 тысяч человек. Железнодорожная станция Донская, речная пристань, ремонтно-механические мастерские были заполнены техникой: бульдозерами, кранами, земснарядами, насосами, электросварочными аппаратами.
Закипела работа. Стройка была всесоюзной, и ее герои становились известными на всю страну. Молодой инженер Анатолий Усков, возглавлявший экипаж самого большого в мире шагающего экскаватора, постоянно ставил рекорды по перевыполнению плана. «Ни секунды простоя!» — главный лозунг будущего Героя Социалистического Труда.
Частыми гостями на Волго-Доне были писатели А. Фадеев, Б. Полевой, Ф. Панферов, М. Луконин и многие журналисты, которые освещали ход строительства канала.
Интересны воспоминания корреспондента «Комсомольской правды» И. М. Шатуновского: «В начале пятидесятых заштатный городишко Калач, ставший столицей невольничьего Волго-Дона, напоминал фронтовой город: тут разместились тылы и штабы, конторы, склады, базы, площадки с техникой» 5.
Образцы подлинного трудового героизма показывали экскаваторщики Д. А. Слепуха, В. Торочкин, экипаж земснаряда № 502 под командованием В. Хлюста, бетонщик Г. Сихарулидзе, водители С. Торопцев и Я. Музыка, инженеры В. Т. Федоров, Ф. Ф. Энгель, Е. А. Чудаков.
Не жалея сил, трудились речники. Вспоминает механик буксирного парохода «Пятилетка» В. Дорохин: «Для строительства канала срочно требовался камень, который мы перевозили в Калач. Однажды во время рейса вышли из строя водогрейные трубки главного котла. Бросили якорь. Потушили котел. Первым идти в неостывшую топку вызвался кочегар-комсомолец Петр Шаповалов. Обрядили его в телогрейку, ватные штаны, кирзовые сапоги, шапку-ушанку. Руки и лицо парня обмазали солидолом. Облили водой. И он полез. Потом его сменили другие, в том числе и я. Через четыре часа после остановки мы снова были в пути» 5.
Однако труд тысяч заключенных был еще тяжелей. От рассвета до заката совершали они безымянные подвиги. Кайло, лопата, тачка — вот и все нехитрые инструменты.
В трехтомном труде А. Солженицина «Архипелаг ГУЛАГ» в длинном перечне мест, где работали зэки, Волго-Дон упомянут лишь полстрочкой. Полстрочки на огромный лагерь, протянувшийся от Сталинграда на Волге до Калача на Дону, — это конечно же маловато. Тем более что в отличие от Магадана, Караганды или Норильска, вокруг которых хранилось гробовое молчание, Волго-Дону была уготована совсем другая участь. По высочайшему повелению он был на весь мир объявлен первенцем «великих строек коммунизма», и тогда на концертах волго-донской лагерной самодеятельности звучала песня:
То, что сказкой казалося многим,
Мы сегодня творим наяву.
По большой пятиморской дороге
Теплоходы пойдут на Москву.
Мы украсим живыми цветами
Первый волго-донской теплоход.
И, быть может, по палубе с нами
Капитан наш великий пройдет…
В 1951 году плотина Цимлянской гидроэлектростанции перекрыла Дон. Но прежде наполнения Цимлянского водохранилища началось переселение на новые места жителей станиц и хуторов нашего края из мест затопления. В эту зону попадало более 160 сельских населенных пунктов и даже частично город Калач.
В феврале 1952 года вступили в строй агрегаты Карповской, Мариновской и Варваровской насосных станций.
Ударными темпами за 4 года канал был построен. Для примера: Суэцкий канал строился 27 лет, Панамский — 32 года.
В мае 1952 года газета «Правда» писала: «Производительность труда на Волго-Доне в 2,5 раза выше, чем на сооружении канала имени Москвы, и в 8 раз, чем на строительстве Беломоро-Балтийского канала».
31 мая 1952 года между первым и вторым шлюзами канала воды Волги и Дона соединились, образовав новую водную артерию.
По этому поводу «Правда» писала: «…12 часов 40 минут. Воды Дона подошли к верхним воротам второго шлюза. Он еще закрыт. Остаются считанные минуты до момента слияния двух могучих рек.
И вот 1 час 35 минут. Открылись верхние ворота второго шлюза, в это время была снята перемычка у первого шлюза, сдерживавшая напор волжской воды, рвущейся навстречу друг другу.
Гремит музыка, крики восторга оглашают берега канала. Воды Дона и Волги текут навстречу друг другу. Рядом с ними движется, течет живая людская лавина…»
27 июля 1952 года состоялось официальное открытие Волго-Донского судоходного канала, которому присвоено имя В. И. Ленина.
На территории нашего района находится 4 шлюза: 10, 11, 12 и 13-й. От последнего 6-километровый канал ведет в Цимлянское море.
Вода же в сам канал подается из Цимлянского водохранилища тремя мощными насосными станциями. Первая из них поднимает воду в Карповское водохранилище (емкостью 155 млн кубометров), вторая — из Карповского в Береславское (емкостью 53 млн кубометров) и третья — из Береславского в Варваровское (емкостью 125 млн кубометров). Из этого водохранилища вода расходуется на шлюзование и на орошение земель нашего района. Это позволило большинству хозяйств Калачевского района перейти на орошаемое растениеводство и таким образом поднять животноводство.
Сами шлюзы канала являются памятниками монументальной архитектуры талантливых скульпторов Евгения Вучетича и Георгия Марченко.
Заслуги вольных строителей были высоко оценены партией и правительством. Двенадцать из них удостоены звания Героя Социалистического Труда: С. Я. Жук, Г. А. Руссо, Н. А. Филимонов, В. А. Барабанов, А. П. Александров, А. А. Щербинин, И. В. Ермоленко, Е. П. Симак, Д. А. Слепуха, А. П. Усков, В. И. Елисеев и А. А. Улесов.
После завершения строительства в Калаче была создана организация ДРГС (Донской район гидросооружений), которая отвечала и за управление нашими четырьмя шлюзами. Много ветеранов-строителей канала и людей, проработавших на нем всю жизнь, живут сейчас в Калаче. Среди них А. П. Новикова, Н. И. Шумилина, И. Е. Черушев, А. Я. Грудько, В. В. Полищук.
Известный поэт Михаил Луконин неоднократно посещал строительство канала. В одном стихотворении из цикла «Новые встречи» он писал:
Не раз тогда я был на Волго-Доне.
Товарищи, вы помните, конечно.
Ведь это наша молодость была!
Мы видели, как шлюзы вырастали,
шагающие клацали ковшами
и как из хаоса хитросплетений
рвов, котлованов, арматурных сеток,
дней и ночей авральных, из прорывов,
из подвигов труда, из хриплых споров,
из личных самолюбий, из страданий
и радостей,
удач и неудач —
изо всего, зовущегося жизнью,
изо всего,
в чем должен разбираться
начальник над районом,
рос канал.
Калач-на-Дону — теплое имя, Веет от него хлебным духом. Но, не отставая от времени, наш город не только калачи пек.
В начале века благодаря судоходному Дону и железной дороге в хуторе Калачевском появились и стали быстро развиваться судостроительный завод им. И. П. Петрова и Калачевская пристань. На них работало в то время более 2 тысяч рабочих. Позже завод Петрова был переведен в Царицын. Но промышленность не заглохла. В Калаче работали судоремонтные мастерские, водяные и ветряные мельницы, маслобойки, пекарни.
В двадцатые-тридцатые годы Калачевские судоремонтные мастерские превратились в крупное предприятие: их цеха значительно расширились, увеличилось число рабочих, появились новейшие станки. Ежегодно ремонтировалось до трех десятков пароходов и барж. Грузооборот Калачевской пристани возрастал из года в год и к 1939 году достиг 300 тонн еженедельной перегрузки с барж в вагоны.
Пшеница, строительный лес, горючее, уголь, промышленное оборудование и товары благодаря Калачевскому железнодорожно-речному узлу отправлялись в Ростов, Царицын, в обширные районы Среднего и Верхнего Дона, для которых река была единственной транспортной артерией, поистине «дорогой жизни».
С началом строительства Волго-Донского канала Калач стал штабом стройки. Это привело к его быстрому росту. Резко увеличилось население, расширялись старые промышленные предприятия и появились новые.
В 1951 году Калач стал городом. Этот статус он получил и благодаря развитой промышленности. В 1955 году в Калаче работали предприятия: судосгроительно-судоремонтный, авторемонтный заводы, хлебо- и рыбозаводы, раймолконтора, райпищекомбинат, артели «Калачевская» и «Донская», строительно-монтажный участок, судоремонтные мастерские, порт, Средне-Донской техучасток пути, железнодорожная станция «Донская», автоколонна № 23.
Когда-то толчок развитию Калача дала железная дорога. И сейчас станция «Донская» имеет немалое значение в жизни города и района. Несмотря на сокращение объема перевозок, на станцию ежедневно прибывают составы. После недавнего подписания контракта Волгоградского алюминиевого завода с английской фирмой вагоны с алюминием будут прибывать в Калач из Волгограда, перегружаться на баржи, следующие в Грецию и Испанию. От умелой работы калачевских железнодорожников будет зависеть очень много. А работать они умеют.
Еще в начале века поступил на железную дорогу ремонтным рабочим Матвей Иванович Веремеенко. Путейцами стали его дети и внуки. Сын — Семен Матвеевич — был начальником дистанции пути. Он погиб в Великую Отечественную войну под бомбежкой. Петр Матвеевич был рабочим, бригадиром, дорожным мастером. За свой труд он награжден орденом Трудового Красного Знамени. Фамилия Веремеенко и ныне известна на железной дороге. Здесь работают две внучки и внук Матвея Ивановича. Трудовой стаж династии составляет 250 лет.
Много лет жизни отдали железной дороге дежурная станции Донская Н. Г. Мариненко, машинист тепловоза Александр Балычев, осмотрщик вагонов И. Е. Саранцев.
В настоящее время железнодорожная ветка Волгоград-Калач совершенствуется. Уже разработан и в скором времени воплотится в жизнь проект диспетчерской сигнализации. Она позволит увеличить пропускную способность, ускорится маневровая работа, что резко скажется на обороте вагонов.
Рядом со станцией Донская находится Калачевский порт. Начался он с Калачевской пристани, возникшей в 1863 году. Парамоновские ссыпки хлеба, деревянные амбары и баржи, труд сотен грузчиков — вот таким был порт до революции.
С хлебом и солью
Станция Донская
Разгрузка щебня на Калачевской пристани
В начале двадцатых годов в порту было всего 5 старых буксирных теплоходов, 12 деревянных барж и 1 причал. Грузчики трудились вручную. Даже в 1930 году Калачевская пристань имела только один хлебный склад с плавучей «норией», производительностью до 24 тонн в час, 3 деревянных склада для тарных грузов и несколько старых зданий: контора, ремонтные мастерские, кладовые.
В тридцатые годы за навигацию пристань перерабатывала 150—180 тысяч тонн различных грузов, а флотом перевозила до 250 тысяч тонн. При наличии примитивной механизации для переработки такого количества грузов здесь трудились 22 бригады грузчиков общей численностью в 360— 370 человек.
Вспоминает старший приемосдатчик И. Н. Чебаков: «Производительность труда грузчиков была низкой. Баржа с сельхозмашинами общим весом в 600—700 тонн выгружалась пятью бригадами грузчиков (80—90 человек) по двое суток. Вытащить вручную из баржи детали весом от 100 до 300 килограммов было очень тяжело» 5.
При возведении Волго-Дона в 1952 году в Калаче был построен новый порт, оснащенный современной техникой и береговыми сооружениями: портальными кранами, механическими элеваторами, пневматическими зерноперегружателями с производительностью каждого 70 тонн зерна в час.
В 1959 году каждый грузчик уже перерабатывал не 500 тонн груза, как в 1930 году, а 4000 тонн. В составе Калачевского флота появились быстроходные пассажирские дизель-электроходы. Например, ВТ-304 совершал рейс на новой линии Калач—Вешенская. Позже в конце семидесятых пассажирский флот пополнился быстроходными «Метеором» и «Зарей», соединяющими Калач с любым пунктом на Среднем и Нижнем Дону. На большинстве пристаней — в Ильевке, Голубинке, Большенабатове — были установлены дебаркадеры с залами ожидания, комнатами отдыха и буфетами.
Буксирный и грузовой флот к 1960 году пополнился десятками самоходных барж типа «Большая Волга», имеющих грузоподъемность до 2000 тонн, и буксирными теплоходами мощностью до 1000 лошадиных сил. О возможностях флота Калачевского порта можно судить по росту перевозок. За семь лет (1953—1960) их объем вырос в 10 раз, а по сравнению с 1930 годом — в 20 раз.
В 1986 году годовой грузооборот порта составлял 1595000 тонн, что в 11 раз больше, чем в 1960-м.
Основу коллектива порта в восьмидесятые составляли кадровые рабочие. Всю жизнь трудился здесь Кузьма Алексеевич Мохов. Ушел он на пенсию, но дело продолжают его сын Алексей Кузьмич и внук Василий Алексеевич.
Заслуженной известностью пользуется экипаж теплохода РБТ-12, бригада грузчиков М. Н. Карпова, смена механизаторов старшего крановщика Скоркина. Более тридцати лет проработали в порту Е. У. Парфенов, Т. Н. Махин, М. Н. Востродымов, М. Н. Борисов, В. И. Соколов, Д. В. Прокопенко, И. П. Сачков, Т. Н. Бастрыкина, И. Н. Чебаков.
С водой, с прославленным Тихим Доном связано наше наиболее крупное предприятие — Калачевский судостроительно-судоремонтный завод. Его история началась более сорока лет назад — во времена строительства Волго-Дона. Тогда рабочие завода, возникшего на пустыре, обеспечивали бесперебойную работу строителей и монтажников канала, ремонтировали технику.
Местная газета «Большевистская победа» от 12 октября 1950 года писала: «9 сентября 1950 года коллектив центрального ремонтно-механического завода в городе Калаче дал стране первую продукцию — была получена первая плавка стали в литейном цехе. Вскоре были пущены механический, кузнечно-котельный, тракторно-ремонтный цехи, кислородная станция» 5.
Уже в 1951 году завод становится ведущим ремонтным предприятием на строительстве Волго-Донского канала. Валовая ежегодная продукция составляла 10 миллионов рублей.
В 1952 году после пуска в эксплуатацию канала завод был профилирован в судостроительно-судоремонтное предприятие и с декабря 1953 года вошел в число предприятий Министерства речного флота, стал называться судостроительно-судоремонтным заводом.
Сразу же коллектив завода приступил к строительству судов. В апреле 1954 года заложен корпус первого грузотеплохода. Газета «Большевистская победа» в 1955 году сообщала: «С 1954 года на КССЗ стали выпускать самоходные баржи. Первая 60-тонная самоходная баржа в первых числах сентября была спущена на воду. На заводе очень хорошо и продуктивно работают корпусно-сварочный цех, где собираются и свариваются корпуса самоходных барж, механический, где изготавливаются детали рулевого управления, гребные винты, валы и др.
В котельно-кузнечном цеху ведутся работы над серийным производством трюмных конвейеров. Чтобы иметь возможность спускать баржи прямо на воду, к заводу подведен подходный канал, который вырыл земснаряд № 312 во главе с начальником В. А. Кущевым» 5.
В 1955 году со стапелей КССЗ была спущена 17-я самоходная баржа, обозначенная в технической документации «грузовой теплоход» (ГТ-17). Вскоре началось массовое производство таких судов, и они получили хорошую оценку речников страны. Даже на Северной Двине, Оби, Енисее можно встретить гидрореактивные самоходные баржи с маркой Калачевского судостроительного завода.
Каждый год для КССЗ был чем-то знаменателен. В 1955 году освоен серийный выпуск грузотеплоходов, 32 из них спущены на воду. Завод перевыполнил план на 124% и получил миллион рублей прибыли.
1956 год — началось строительство понтонов и выпуск плавучих грейферных кранов.
В 1958-м сдан в эксплуатацию СЛИП — судоподъемное сооружение.
И так за годом год.
Шло время, росло мастерство рабочих, совершенствовалась техника. На заводе началось строительство паровых и дизельных кранов грузоподъемностью три тонны. Начиная с 1962 года завод строит несамоходные баржи грузоподъемностью 1000 тонн. Успехом калачевских судостроителей в 1970 году явилось создание уникального эжекторного земснаряда для добычи гравия со дна рек глубиной до 25 метров и производительностью 1000 тонн гравийной смеси, в час. В течение 1971—1973 годов первенец прошел опытную эксплуатацию на реке Каме и показал хорошие технико-эксплуатационные данные. Проектная мощность земснаряда была превышена на 300 тонн в час.
В середине восьмидесятых КССЗ освоил выпуск головных буксиров-толкачей мощностью в 300 лошадиных сил.
В конце восьмидесятых трудно было найти такой уголок нашей страны, куда бы не поступала продукция завода. 276 городов постоянно получали не только речные суда, но и гребные винты, якоря системы Матросова и Холла, иллюминаторы, замки автосцепа, эластичные муфты. КССЗ регулярно поставлял свою продукцию в Югославию и Вьетнам. Гордостью завода всегда был флот, обеспечивающий грузовые перевозки по всей европейской части России. Могучие буксиры-толкачи ОТА и РБТ, каждый мощностью более 1000 лошадиных сил, грузовые теплоходы (ГТ), крупнотоннажные баржи грузоподъемностью 3750 тонн везли народнохозяйственные грузы от Астрахани до Ленинграда, в Ростов, Воронеж, порты Каспия и Азова. Город гордился своим заводом и его людьми.
Начальник цеха В. А. Анцупов, сталевары Ф. И. Семенов и Ф. И. Кришталь, формовщик А. П. Пустовалов, стерженщица В. А. Пустовалова, газорезчик С. И. Хацинкий — эти люди 10 сентября 1950 года выдали первую плавку металла.
О лучших работниках завода рассказывает заводская Книга почета. На ее страницах — сверловщик В. П. Сиволобов, газорезчик И. И. Лепнухов, котельщик К. Ф. Силкин, модельщик Н. А Литвинов, маляр А. М. Арькова, формовщики К. М. Беднарук и В. М. Мешков, судосборщик И. К. Нерух, начальники цехов Д. Д. Машков и С. С. Евтюхин, токарь Н. В. Артовский, слесарь А. А, Соколов, плотник Н. И. Рыбин, водитель И. Р. Валитов и многие другие.
За высокие показатели в труде многие заводчане удостоены правительственных наград. Кавалерами ордена Трудового Красного Знамени стали капитаны судов В. В. Скворцов, Н. М. Ларин и И. С. Коломиец. Орденом «Знак Почета» была награждена маляр А. М. Арькова, орденом Трудовой славы III степени — инженер Н. Ф. Сорокин и электросварщик П. И. Глазин. Медалью «За трудовую доблесть» награждены судосборщик Б. В. Щербина и судовой повар В. Д. Стехина.
В конце семидесятых и в восьмидесятые годы администрацией завода и его директором В. П. Завгородним особое внимание уделялось улучшению жилищно-бытовых условий работников. Были построены 3 пятиэтажных дома, 5 восемнадцатиквартирных с улучшенной планировкой, два общежития на 216 мест.
Каждый работник КССЗ пользовался возможностью ежегодно отдыхать в санаториях и домах отдыха. Дети рабочих отдыхали в пионерских лагерях.
Значение этого завода для Калача и района трудно переоценить. Практически каждый третий калачевец был связан с КССЗ.
В 2008 году КССЗ (ныне ОАО «КССЗ») отметил юбилей – 55 лет! И хотя сегодня похвалиться особенно нечем, рукодство и инвесторы завода с надеждой смотрят вперед. В планах – реконстукция СЛИПа, обновления парка подъемных механизмов и кранов, повышение квалификации мастеров, а вместе с этим появление новых заказов на ремонт речных судов, барж и строительство катеров, понтонов.
Сосед судостроительно-судоремонтного завода — авторемонтный завод — тоже своим рождением обязан строительству Волго-Донского канала. Он был создан в 1950 году. В то время его производственная мощность составляла 450 тысяч рублей, или 300 капитально отремонтированных автомобилей в год.
За тридцать лет своего существования завод увеличил производство в четыре с лишним раза. Долгое время на заводе производился капитальный ремонт автомобилей ЗИЛ-130, ММЗ-555 и автокранов.
В 1974 году авторемонтный завод освоил производство установок ПСВ-1к, предназначенных для подогрева автомобилей в зимнее время. На БАМе, стройках Севера, совхозах нашего края эта продукция получила хорошие отзывы.
В канун 1981 года государственная комиссия присвоила установкам ПСВ-1к первую категорию качества. С 1980 по 1987 годы на заводе произошла реконструкция. Был построен цех по ремонту автомашин марок МАЗ, КрАЗ, возрос объем производства до 6 миллионов рублей, численность рабочих увеличилась до 600 человек.
За производственные успехи в разные годы 20 работников были отмечены правительственными наградами. Среди них вулканизаторщик М. Ф. Зоров, слесари В. А. Санаксыров, Д. В. Акимов, В. А. Федоров и другие. Династии Ляховичей и Орленко оказались надолго связаны с заводом.
Рядом со своими могучими братьями — судостроительным и авторемонтным заводами из небольших артелей выросли металлопроволочный завод, завод металлоконструкций. Они выпускали изделия как для промышленных нужд, так и для населения: мебель, жилые вагончики для нефтяников, бельевые прищепки — всего понемногу.
В связи со строительством моста через Дон в начале семидесятых в Калаче появляются заводы мостовых железобетонных конструкций, железобетонных изделий. Их продукция сразу же шла на строительство моста.
Калачевский мост
В 1976 году Волгоградский мостоотряд № 57 сдал в эксплуатацию это уникальное по своей конструкции и архитектурному рисунку сооружение. Мост открыл для автотранспорта прямой путь через Калач со Средней и Нижней Волги, а также Приуралья на Северный Кавказ и Донбасс. Это вызвало необходимость создать в Калаче две станции технического обслуживания автомашин, две автозаправочные станции, комплекс автосервиса.
А завод ЖБИ работает теперь для России и зарубежья. Московская кольцевая дорога — гордость столицы. Но строится она с помощью Калачевского завода ЖБИ. Все заказы выполняются качественно и в срок.
И в Казахстан для строительства моста через бурный Урал отправляют свою продукцию калачевцы. Городок не великий, и завод — не гигант. Но мал золотник, да дорог.
Богатством нашего района является Дон. Донскую рыбу в разных видах — свежую, вяленую, копченую — можно встретить на столе не только калачевских жителей.
Калачевский рыбозавод имеет свою славную историю. Еще в довоенное время, в 1934 году, в Калаче был построен рыбный пункт. Несмотря на примитивность сооружения, отсутствие какой-либо механизации уже в первый год своего существования он смог обработать несколько тысяч центнеров рыбы, а к концу 1941 года его мощность была доведена до 5000 центнеров.
Война на долгое время задержала рост рыбопредприятия, по-настоящему потребность в крупном рыбообрабатывающем пункте возникла только в 1952 году, когда был пущен Волго-Донской судоходный канал имени В. И. Ленина. Наличие Цимлянского водохранилища создало благоприятные условия для искусственного разведения рыбы, и улов ее значительно возрос. Необходимо было срочно браться за реконструкцию завода, расширить его производительные мощности.
В 1963 году были построены коптиловялочный цех, холодильник, здание заводоуправления. Через два последующих года вступил в эксплуатацию посоловялочный цех, т. Е. практически весь завод был перестроен. Коллектив вырос до 167 человек, в четыре раза увеличилось количество обрабатываемой рыбы.
Во многом изменился внутренний и внешний облик предприятия. На смену деревянным пришли железобетонные корпуса, оснащенные современным оборудованием по обработке и хранению рыбной продукции. Труд стал легче и одновременно сложнее. Для управления станками, конвейерами требовались специальные знания. И рабочие пошлиучиться, приобрели профессии слесарей, электриков и многие другие.
Наряду с количественным ростом продукции расширился и ассортимент. В 1975 году коллектив завода произвел охлажденномороженой рыбы 1689,6 тонны, копченой — 620,2, вяленой — 332,3, балыков — 44,9, соленопряной — 564,5 тонны. Соответственно возросла и прибыль, которая составила в 1976 году 375 тысяч рублей.
Почти тридцать лет проработала на заводе Клавдия Ивановна Сорокина, за самоотверженный труд она награждена орденом «Знак Почета». Орден Трудового Красного Знамени украшает грудь Ольги Митрофановны Одиневой. Кавалерами ордена Трудовой славы стали рыбообработчицы Клавдия Ильинична Пыжова и Зоя Алексеевна Колесова. Рыбообработчицы Евдокия Платоновна Засядкина награждена медалью «За трудовое отличие», Надежда Ивановна Зандипоро-ва — медалью «За трудовую доблесть».
В 1977 году два вида изделий Калачевского рыбозавода (синец холодного копчения и балык из сома) получили Знак качества.
Сегодня, как и всегда, донская рыба является желанной на любом столе.
Наш район, несмотря на близость Дона, — это южная степь, местами — полупустыня.
«Для начала воспоминания детства. В ту далекую послевоенную пору наш Калач словно тонул в песках. Они обступали его со всех сторон, прижимая к Дону. А когда дул привычный ветер «калмык», то песчаные струи текли по улицам, словно ручьи. То там, то здесь появлялись бугры — барханы, хороня заборы, плетни. Средь бела дня солнца не видать от песка и пыли. «Калачевский дождик» — со вздохом называли такую погоду.
В Калаче и нынче летом жарко. И ветер порою все тот же. Но дышится легче.
Поднимешься на задонский холм, поглядишь — городок наш в разливе голубизны да зелени. Речная вода и сочная зелень до самого горизонта. Это сосны. Конечно, не вековые боры, не природные, а рукотворные. Их посадили и вырастили люди, работники Калачевского лесного хозяйства.
Вначале, как всегда, были поиски: вяз ли, клен, тополь, акацию сажать. Ведь климат нелегкий: летом жара, зимой мороз. И почвы не больно богатые. Лучше других породприживалась сосна. Ее еще в начале века высаживали в ерхнееких песках. И теперь кое-где стоят кряжистые, почти вековые сосны. Но их мало.
Массовые посадки сосны начали в шестидесятых годах. Гектар за гектаром. Семена, сеянцы, саженцы, молодые посадки. Прополка прореживание, культивация. Одним словом, труд. А сколько пришлось бороться с вредителями, с тем же сосновым пилильщиком. Шел за годом год, и желтые пески начали зеленеть. Молодые сосенки росли и мужали, словно юные богатыри. Теперь они могучая застава. А число их не 33, как в сказке, а 30 миллионов деревьев, посаженных и выращенных человеческими руками.
6 тысяч гектаров сосны — это не только защита от суховеев, это наше спасение, наш живительный кислород, наше дыхание. Трехкилометровый зеленый барьер на подступах к городу охладит любой, даже самый горячий ветер.
А под защитой деревьев появились травы, кустарники, грибы. И не только для калачевцев. В грибную пору пригородный поезд из Волгограда везет к нам многих и многих любителей «тихой охоты». Возвращаются они в город с полными рюкзаками маслят, тополевой рядовки, зеленушек, сыроежек — кому что по нраву.
В зеленой чаще поселились птицы, лесная дичь. А прежде ведь одни суслики да тушканчики водились.
В новогодние праздники молодые сосенки из ерхнееких лесхоза — желанные гости многих семей, сельских и городских.
Кроме сосен прижились и растут в Калачевском округе акация и лох (попробуйте мед их цветенья — пахучий, прозрачный, зеленоватый), тополь, вяз, клен. А для людской радости и надобности посадили и вырастили работники лесхоза лесополосы и целые рощи смородины, абрикосов, вишни, алычи, айвы. Всего около 200 гектаров. За этим сладким даром приезжают к нам не только волгоградцы, но и саратовцы, пензяки — хорошие вести далеко летят.
И в хлебный каравай внесли свою немалую лепту работники лесхоза. Без их трудов множились бы овраги да балки, сокращая посевные земли. Более 5 тысяч гектаров защитных лесных полос на полях выращено ими. А сколько саженцев деревьев отправлено соседям-городищенцам, суровикинцам, ростовчанам…
В жизни каждого человека наступает тот срок, когда могут спросить: «Что ты сделал в жизни? Где добрый след твой на этой земле?» У всякого будет свой ответ: короткий ли, длинный, убедительный или не очень.
Михаил Гаврилович Назаров или Иван Андреевич Тимофеев, более тридцати лет проработавшие в Калачевском лесхозе, Виктор Павлович Быков, отдавший ему четверть века, — эти люди и их товарищи по работе, если их спросят, не; будут говорить много. Они лишь укажут на могучие зеленые заставы: «Вот наш труд». До самого горизонта. И за горизонтом — тоже. И все это надолго. Теперь уже на века: деревья, плоды, настоянный на хвое да пахучих травах, воздух, птичьи песни. А все вместе — жизнь» 2 (Борис Екимов).
Недавние пожары в Калачевском районе уничтожили большие массивы леса. В 2008 году Калачевский участок «Волгоград Лес» посадил 320 гектаров молодых сосенок и планируется еще увеличить площадь саженцев на 470 га. А это значит – калачевскому лесу быть!
Вот и весь сказ о промышленных предприятиях Калача. Город наш — не индустриальный гигант. Но трудом жили и живут в нем люди.
В 90-е годы прошлого века промышленность района — это 14 предприятий, сконцентрированных в Калаче. Все они за годы перестройки и реформ акционировались или приватизировались.
ОАО «Калачевский хлебозавод», комбинат кооперативной промышленности, АО «Дон-молоко», АО «Мясокомбинат «Калачевский», АО «Рыбозавод», ОАО «Калачевское хлебоприемное предприятие», ОАО «Альтернатива», ОАО «Калачевский судостроительно-судоремонтный завод», ОАО «Авторемонтник», ИОЭЗ «Комплекс», АО «Калачевский завод металлоконструкций», завод МЖБК, ОАО «Железобетон», типография — вот все предприятия того времени.
И хотя за последнее время многие из них утратили и снизили выпуск продукции, они по-прежнему приносят основную часть дохода в местный бюджет. В 2006 году было произведено продукции на 158 миллионов рублей. И хотя из года в год объемы производства падают, но предприятия держатся и умудряются выживать. В 2008 году общий объем выпуска промышленной продукции составит 315,6 млн. рублей, а два преприятия - ОАО «Волгомост»-Калачевский завод МЖБК и ОАО «Калачевский хлебозавод» в последний год увеличили производство.
Многие калачевцы хорошо знают и любят продукцию АО «Дон-молоко»: сыр, масло, творог, молоко; ОАО «Калачевский хлебозавод»: хлеб и булочки, кондитерские и макаронные изделия; ОАО «Калачевского мясокомбината»: колбасу и мясо, пищевой жир и полуфабрикаты.
Любой калачевец, не выезжая из города, может приобрести необходимые в домашнем быту предметы в двухэтажном торговом центре.
Благодаря 2 рынкам, многочисленным магазинам и ларькам у жителей района нет недостатка в выборе любых товаров. Был бы кошелек не пуст.
В последние годы Калач стал просторнее: районы новой застройки ушли далеко от центра, к объездной дороге, к хутору Камыши. И дома там не прежние флигельки, а особняки в два да в три этажа, один другого пригляднее. В центре Калача неспешно, но растут два достижения нашей архитектуры и строительства: храм Божий и родильный дом. И они нам во благо.
А от причалов Калачевского порта уходят суда теперь не только в Ростов, но и в далекую Хайфу, в Стамбул, в порты Италии, Греции.
Счастливого им плавания и скорого возвращения в родной город!
Калачевский герб вобрал в себя три цвета: голубой — это, конечно, Дон; алый — лазоревый цветок, украшение донской степи, а может, цвет крови, которой обильно полита земля калачевская; третий цвет — золотой. Венцом герба является золотой сноп. Потому что вовсе не зря Калач «калачом» зовется. Калач — город хлебный. А еще — молочный. И овощной.
В пору колхозно-совхозного расцвета, который пришелся на семидесятые-восьмидесятые годы, Калачевский район являлся признанным лидером области. Имея далеко не лучшие земли, район получал валовой сбор зерна до 280000 тонн. По производству молока и мяса район в течение двадцати лет, с 1975 по 1995 годы, занимал первое место в области. Вот как росли среднерайонные надои на 1 корову (в килограммах):
1976 г. 1977 г. 1978 г. 1979 г. 1980 г. 1981 г. 1982 г. 1983 г.
2525 2974 2971 2921 2817 2833 2971 2978
1984 г. 1985 г. 1986 г. 1987 г. 1988 г. 1989 г. 1990 г.
2920 3041 3329 3321 3510 3545 3574
Это не просто цифры. Это многолетний самоотверженный труд сельских руководителей, специалистов, доярок, механизаторов, скотников. Недаром наградила страна Н. Л. ерхнееки, А. Н. Коневу, Е. В. Рубан («Крепь»), Е. В. Шапошникову, Н. И. Бобрикову, Л. А. Данилину («Маяк»), Т. М. Бондарук, А. В. Сивко («Донской»), Л. И. Берчик, Т. А. Ефремову, Л. В. Изотову, А М. Крячкову, Н. К. Кислякову, Н. И. Пищурину, Г. В. Мясникову, О. Е. Чиж, П. X. Чертихину («Россия»), 3. И. Прохваткину («Калачевский»), Г. Т. Пхакину, Т. Н. Шевченко, М. И. Дубовченко, Н. Т. Кириченко, Н. А. Артюх, Г. Г. Мирскову, Е. Г. Никитенко, Т. А. Копытенко («Волго-Дон») и многих других.
Награды — за труд. 3574 килограмма молока от каждой коровы в среднем получили калачевцы в 1990 году. Заметим, что это вдвое больше, чем средний показатель по области.
Более 40000 голов крупного рогатого скота, 11675 коров — вот оно, калачевское стадо! 10000 тонн мяса получено за год. 35 тысяч тонн молока надоено. Это уже даже не река, а целое молочное море.
Больших успехов добились наши чабаны. Поголовье овец в районе достигало 84440 голов (1988). В этот год район продал государству 4500 центнеров шерсти.
И конечно, не было равных в области, да и во всей стране калачевским овощеводам. 600 и даже 700 центнеров с гектара — это урожаи поистине мирового уровня. По 50000 тонн отменных калачевских томатов, огурцов, лука, капусты, других овощей получали Волгоград и Москва, Мурманск и Пермь, Челябинск и Тюмень. Караваны барж и эшелоны вагонов с калачевскими дарами шли на север и восток страны. В 1982 году наши овощеводы дали стране 64000 тонн разнообразнейшей витаминной продукции. Да еще 10000 тонн арбузов, дынь и тыкв.
Рассказ о достижениях селян Калачевского района – это в первую очередь рассказ о тех трудовых коллективах, которые шли впереди, добиваясь результатов и помогая другим.
Всей стране было известно имя — «Волго-Дон». «Волго-Дон» — это совхоз, а потом объединение. «Волго-Дон» — это высочайшие результаты труда.
Этот совхоз был создан на целинных землях, прилегающих к каналу «Волго-Дон» в 1954 году. Здесь впервые в Волгоградской области начали использовать орошаемые земли интенсивно и в широких масштабах.
Если в начале своего существования совхоз производил сельскохозяйственной продукции не более чем на 1,5 миллиона рублей, то к концу восьмидесятых годов каждое из трех его отделений стало производить капусты, томатов и других овощей на 4 миллиона рублей в год.
Позднее на основе совхоза было создано производственное объединение «Волго-Дон», включающее три совхоза: «Волго-Дон», «Рокотинский» и «Целинный». Основное производственное направление объединения «Волго-Дон» — овощеводческое.
Более чем на 600 гектарах раскинулись овощные плантации. Успехи пришли не сразу. Вначале овощеводство было убыточным. Затем благодаря внедрению новых передовых технологий и строительству мощной орошаемой системы хозяйство начало производить ежегодно, независимо от погодных условий, 35 тысяч тонн овощей, около 2 тысяч
Страда. Минута отдыха
тонн картофеля, а также сенаж, силос, сено — свыше 25 тысяч тонн условных кормовых единиц. Яркое донское солнце, применение минеральных удобрений, хороший полив, механизация производства, звеньевая организация труда с аккордно-премиальной оплатой, в основу которой положена оплата за количество и качество производимой продукции, — все это позволило собирать рекордные урожаи помидоров, капусты, огурцов и лука.
Овощеводческие бригады и звенья «Волго-Дона» хорошо были известны не только в Волгоградской области, но и далеко за ее пределами. Коллектив бригады овощеводов под руководством Героя Социалистического Труда Зои Ивановны Яковлевой в 1978 году с каждого из 229 гектаров получил в среднем по 620 центнеров овощей (томатов — 562, лука — 445, капусты — 770 центнеров). Более 600 центнеров овощей с гектара получили овощеводы бригад В. Я. Стенкового и Ю. М. Косых. Чемпионами рекордных урожаев в разные годы были звенья Н. С. Орловой (882 центнера капусты с гектара), Р. Л. Жолудь (869 центнеров томатов с гектара), В. Г. Спедчук (569 центнеров огурцов с гектара). Таких урожаев страна не знала!
Зерновое поле объединения «Волго-Дон» занимает немногим более 10 тысяч гектаров на богарных землях. И здесь работники сумели добиться высоких показателей. 3 августа 1974 года — незабываемая дата для хлеборобов «Волго-Дона». В этот день звено Владимира Яковлевича Стенкового совершило выдающийся трудовой подвиг. Работая на трех тракторах ДТ-75М, механизаторы звена вспахали за сутки 103,6 гектара зяби при норме 46. Опыт звена лауреата Государственной премии В. Я. Стенкового стал достоянием всех механизаторов СССР.
Урожайность зерновых в объединении выросла с 7— 8 центнеров с гектара в 1955 году до 35 в 1978-м. Большая заслуга в этом механизаторов кавалера орденов Октябрьской Революции и Трудового Красного Знамени В. И. Сидорова, А. И. Быка, В. Е. Маркина, И. А. Гужова, Ю. И. Крейна, В. А. Кухаренко, Н. К. Дорожко.
Хорошая кормовая база — основа товарного животноводства. Два молочных комплекса в совхозах «Волго-Дон» и «Рокотинский» специализировались по производству молока на промышленной основе. Условия содержания скота, уход и самоотверженная работа доярок сделали молочное производство высокорентабельным. Кавалер ордена Ленина доярка А. И. Македонская за время своей работы надоила свыше полутора миллиона килограммов молока. 5 тысяч килограммов молока в год — очень высокий показатель — сумели превысить доярки объединения «Волго-Дон» М. М. Милованова, Р. Т. Фалалеева, Р. И. Аверина, кавалеры ордена Трудового Красного Знамени А. А. Макарчук, А К. Мельникова и многие другие.
Животноводы совхоза благодаря высокой технологии сумели добиться среднесуточного привеса до 800 и более граммов от каждого животного. В восьмидесятых годах «Волго-Дон» ежегодно поставлял на Калачевский мясокомбинат более тысячи голов со среднесдаточным весом свыше 500 килограммов. Без усилий животноводов И. Я. Головиной, В. И. Омелянчук, Л. В. Сайко, Е. П. Сысоевой, Ф. Г. Жуковой невозможно представить достижения такого результата.
Советское правительство высоко оценило труд коллектива, наградив его в 1967 году орденом Ленина. Первому вобласти ему было присвоено звание коллектива коммунистического труда, хозяйства высокой культуры земледелия.
Коллектив неоднократно выходил победителем Всесоюзного, Всероссийского, областного социалистических соревнований полеводов и животноводов, награждался переходящими Красными знаменами, дипломами, грамотами, медалями ВДНХ СССР.
Свыше 300 рабочих и специалистов объединения награждены орденами и медалями Союза ССР. Имена дважды Героя Социалистического Труда В. И. Штепо — генерального директора объединения, Героев Социалистического Труда 3. И. Яковлевой — бригадира овощеводческой бригады, А. И. Петручени — одного из первых директоров совхоза известны всей стране.
Недалеко от Калача, в селе Ильевке, находится центральная усадьба колхоза «Россия». Он был образован в 1959 году, объединив три колхоза: имени Кирова, Первого мая и имени Калинина. Подъем хозяйства начался в шестидесятые годы: внедрение механизации в производственный процесс, увеличение числа техники, мелиорация земель и эффективный звеньевой метод работы — все это позволило в короткий срок колхозу «Россия» стать передовым хозяйством в районе.
В 10-й пятилетке (1975—1980) обязательства по продаже государству зерна колхоз выполнил на 178, молока — на ПО, мяса — на 102%. Сверх планов страна получила свыше 23 тысяч тонн зерна, более 3 тысяч тонн молока, 180 тонн мяса.
Резко возросла урожайность зерновых: с 12 центнеров с гектара в 1965 году до 21 — в 1976-м. Заметно увеличилась продуктивность дойного стада. Среднегодовой надой на корову в 1977 году составил 2950 килограммов.
К концу 10-й пятилетки на полях колхоза было использовано минеральных удобрений в три раза больше, органических — в два раза, чем в ее начале. Агрономическая служба колхозов осуществила мероприятия по мелиорации земель. Внедрено было около 100 гектаров нового орошения.
В 1976 году в «России» в период уборки урожая впервые в области был применен метод крупногруппового использования техники, что позволило провести жатву в оптимальные сроки, без потерь. Было получено по 28,3 центнера зерна с гектара.
В 1979 году колхозу присвоено звание «Хозяйство высокой культуры земледелия».
Увеличение производства животноводства произошло за счет укрепления кормовой базы. Вместо трех молочнотоварных ферм были образованы две укрупненные и один из лучших в области откормочник крупного рогатого скота. Мелкие свинотоварные фермы объединены в одну крупную, что позволило увеличить выход поросят на 20—25%.
На фермах была внедрена звеньевая организация труда, причем звенья создавались на добровольной основе. Это позволило резко увеличить производительность труда и улучшить качество продукции.
Доярки П. X. Чертихина, Л. Щетинина, бригадир животноводческого комплекса 3. И. Пимкина за доблестный труд были удостоены многих орденов и медалей.
За успехи, достигнутые в земледелии и животноводстве в 10-й пятилетке, колхоз «Россия» был награжден орденом Трудового Красного Знамени.
С 1976 по 1994 годы колхозом руководил Герой Социалистического Труда Владимир Филиппович Попов.
Один из первенцев коллективизации в стране совхоз «Крепь» был создан в 1927 году как племенное овцеводческое хозяйство. Перед войной в хозяйстве было 500 голов крупного рогатого скота и 4 тысячи грубошерстных овец, закупленных у местного населения и в ближайших районах области.
В послевоенное время крепинцам все пришлось начинать сначала. В 1954 году началось освоение целинных земель. Совхоз пережил свое второе рождение. В «Крепь» приезжают семьи потомственных чабанов Бувашовых, Чанаевых, Джалыковых, Шогдиновых, Мутуловых, Басанджиевых. В 1956 году перед животноводами была поставлена задача — заменить в совхозе малопродуктивную грубошерстную овцу на тонкорунную, более продуктивную, с высококачественной шерстью.
Директор совхоза С. П. Калмычков, главный зоотехник М. Г. Домничев, чабаны С. С. Бувашов, Н. А. Кривошеев, Б. М. Шогдинов начали кропотливую селекционную работу. В «Крепь» завезли племенных баранов-мериносов со Ставрополья. Для улучшения породы в Дагестане закупили племенных баранов со знаменитого племзавода «Червленые буруны».
В результате селекционной работы было создано высокопродуктивное стадо овец породы «советский меринос», дающей высокие настриги высококачественного руна.
За десять лет, с 1953 по 1963 год, поголовье овец в «Крепи» возросло с 19 до 49 тысяч. Чабаны-овцеводы С. С. Бувашов, Г. С. Джалыков, Б. М. Шогдинов, Н. Ш. Чанаев, И. Б. Басанджиев и Л. Кореневский добились выдающихся успехов: от выращенных баранов ежегодно настригали 8— 9 килограммов первоклассной шерсти. Был в совхозе баран за № 76. Он имел вес 132 килограмма и ежегодно с него настригали 15 килограммов тонкорунной шерсти. По всем статьям чемпион!
Старейший овцевод Санчур Санджиевич Бувашов за двадцать семь лет работы в совхозе вырастил около 28 тысяч ягнят. Это половина всего овцепоголовья совхоза. С овец, за которыми он ухаживал, за эти годы настрижено свыше 200 тонн шерсти.
Родина высоко оценила труд С. С. Бувашова. Он был награжден двумя орденами Ленина, золотой медалью «Серп и Молот», орденами Октябрьской Революции, Трудового Красного Знамени, «Знак Почета», медалями «За трудовую доблесть», двумя золотыми и двумя серебряными медалями ВДНХ СССР.
Много сил и энергии отдал преобразованию совхоза Герой Социалистического Труда С. П. Калмычков, бывший его директором с 1952-го по 1963 год. Он сумел так организовать работу в совхозе, что в скором времени овцеводческое хозяйство «Крепь» стало одним из лучших в области и стране.
В 1977 году, в год своего полувекового юбилея, совхоз сдал государству небывалый урожай зерновых — 1 миллион 300 тысяч пудов зерна (в 50 раз больше, чем в 1962 году), 429 тонн мяса, 1685 тонн молока, 2125 центнеров шерсти.
И все это — самоотверженный труд рабочих совхоза В. Ф. Рубана, П. И. Лавриненко, В. В. Тимченко, С. И. Садовникова, И. Л. Нефедова, И. Н. Симонова, А. И. Колесникова и многих других. Более 300 работников «Крепи» награждены медалями «За освоение целинных и залежных земель».
Много целинных и залежных земель было распахано в совхозе «Голубинский», своим рождением обязаны целине совхозы «Мариновский» и «Маяк».
В начале пятидесятых годов предшественник «Маяка» колхоз «Рассвет» имел всего полторы тысячи гектаров пахотной земли, а вокруг лежала нетронутая степь. После сентябрьского Пленума ЦК КПСС (1953), на котором была провозглашена кампания по внедрению целинных земель в сельхозпроизводство, началась распашка целинных и залежных земель. За два года в «Рассвете» было поднято свыше полутора тысяч гектаров новых площадей. И в 1958 году из земель колхоза «Рассвет» и части земель «Крепи» (хутора Первомайский и Дальний) образовался совхоз «Маяк».
Его работники механизаторы В. Н. Мохов, В. Л. Мерзляков, А. И. Корохов, Ф. А. Назаркин, Герой Социалистического Труда А. П. Соколов и другие сумели расширить пахотную площадь совхоза до 19197 гектаров.
Целине был обязан рождением и совхоз «Калачевский», который появился на базе второго отделения «Крепи».
Созданный в 1932 году плодоовощной совхоз «Донской» специализируется на выращивании плодовых культур.
Узкую специализацию со дня образования имел откорм-совхоз «Варваровский». Рабочие совхоза доращивали и откармливали молодняк крупного рогатого скота, среднесуточный привес которого в восьмидесятые годы составлял 500 граммов.
Еще с довоенных лет Калачевский район славится рыбой. В том большая заслуга сначала рыболовецкой артели, а затем и рыбколхоза имени Игнатьева. После войны и строительства канала рыболовецкие бригады ежегодно добывали в среднем более 15 тысяч центнеров рыбы. Например, в 1993 году — 18000 центнеров.
Нельзя не отметить самоотверженный труд Н. И. Бубнова, А. Н. Ромашкова, династии Конкиных, А. М. Калмыкова, В. Д. Щедурского, Л. Л. Казакова
Более тридцати лет А. В. Чапля возглавлял одну из калачевских рыболовецких бригад. Его звено ежегодно добывало более 800 центнеров рыбы — вдвое больше плана.
Андрей Васильевич Чапля — ветеран Великой Отечественной войны. Рядом с боевыми наградами его грудь украшали два ордена Трудового Красного Знамени, знаки «Победитель социалистического соревнования», «Ударник девятой пятилетки». А. В. Чапля дважды награждался дипломами «Почетный рыбак РСФСР», трижды его звено завоевывало переходящий вымпел Министерства рыбного хозяйства РСФСР и ЦК профсоюза работников пищевой промышленности.
Немало рыбаков и сейчас неплохо трудятся на голубой ниве. В наше время среди них тоже есть лидеры. Малоголубинская бригада В. Н. Буданова из года в год выполняет план. Неплохой улов в семейном звене И. П. Федорова, в котором трудятся два его сына — Сергей и Андрей.
В середине 90-х годов прошлого века наши рыбаки не только ловили рыбу, но и пополняли ее запасы. Только за пять лет (1992-1996 г.г.) в Цимлянское водохранилище выпущено 2 миллиона 213 тысяч особей рыб общей массой 238 тонн.
Сегодня, конечно, похвастать высокими достижениями нельзя: 500 да 700 тонн за год. Другие пришли времена, непривычные, трудные.
Как и вся страна, Калачевский район переживает трудные дни. На село пришли великие перемены.
Бывшие колхозы и совхозы в 1992 году провели реорганизацию и стали называться по-новому: сельскохозяйственными кооперативами, коллективными предприятиями, колхозами и акционерными обществами. Государственная собственность на землю и имущество была поделена между работающими и пенсионерами хозяйств. Работники социальной сферы получили только земельные паи. Размер имущественного пая определялся долей заработной платы работника в развитии предприятия. Земельный пай для всех сопайщиков предприятия в среднем по району 20 гектаров сельхозугодий.
Владельцы земельных долей в течение 1994—1996 годов получили в райкомземе свидетельства о праве собственности на землю. Наличие этого свидетельства дает право собственнику земельного пая на передачу его в аренду коллективному или любому фермерскому хозяйству. Форма договора обеспечивает юридическую защищенность обеих сторон в вопросах применения, размера и условий выплаты арендной платы за использование земли и имущества граждан. Дело это принципиально новое как для селян, так и для руководителейрайона, области и страны. И, может быть, потому приходится с горечью говорить, что перемены принесли подавляющему большинству селян одни лишь беды.
Сельскохозяйственное производство в районе, как и во всей стране, находится в глубоком кризисе. Производство молока, мяса, поголовье скота снижено примерно наполовину. Практически ликвидировано овцеводство. Пришел в упадок тракторный парк, плохо обрабатывается земля, а значит, и падает урожайность. Беднеет село, беднеют люди, а значит, беднеет район. Хотя на общем, областном, уровне район по-прежнему как в животноводстве, так и в овощеводстве занимает положение крепкого середняка.
Эти страницы не место для политических и аграрных дискуссий. Скажем лишь то, что есть: сельское хозяйство в глубоком затяжном кризисе, выхода из которого пока не видно.
В 90 – годы прошлого века в Калачевском районе всем желающим трудиться на земле была предоставлена возможность. В 1997 году около 300 фермерских хозяйств имели в собственности, в аренде и пожизненном наследуемом владении примерно 25000 гектаров земли. Но лишь очень немногие из них сумели стать настоящими хозяевами и ведут рентабельное производство.
Это бывшие «волгодонцы»: А.В. Штепо (сын В.И.Штепо), А. И. Кузьменко, А. Б. Колесниченко, Н. Н. Олейников, а также А. П. Вьюнников, В. Н. Коньков, С. С. Пушкин и некоторые другие.
Сегодня сельское хозяйство района переживает медленный, но уверенный подъем. В 2008 году из 203 тыс. га пашни использовалось 183 тыс. га. Был получен рекордный урожай за последние почти 40 лет – 221,5 тысяч тонн зерна. Лучшие земледельцы – ОАО «Рассвет», ОАО «Ляпичевское ХПП», МУСП «Голубинское», КХ Штепо А.В. внесли весомый вклад в ерхнееких каравай. А хлеборобы ООО КХ Махин А.Ф. добились рекордной урожайности 40,8 центнеров с гектара (при средней урожайности зерновых – 26,5 ц/га).
Постепенно возрождается ведущая отрасль земли Калачевской – овощеводство. В нынешнем году благодаря использованию системы капельного орошения было собрано более 4 000 тонн овощей при урожайности 300 центнеров с гектара. Призерами областного соревнования стали овощные бригады ООО «Волгодонское», КХ Крючков В.В., КХ Риль А.А., ООО «Агрофарм».
В 2008 году крупного рогатого скота в районе насчитывается 3952 головы, из них более полутора тысяч коров. Конечно, до 40000 голов расти и расти. Но начало положено. Лидерами животноводства являются ООО «СП «Донское», ОАО «Рассвет», ООО «Волгодонское», ООО «Тихий Дон». Кроме того, по системе государственного лизинга ООО «СП «Донское» (ген.директор – Колесниченко А.Б.) закупило 646 чистопородных, высокопродуктивных нетелей в Германии и Австрии, реконструировало животноводческий комплекс на 400 голов. А это значит, что будущее у животноводства есть.
Будем надеяться на лучшее, будем надеяться на людей села, на их крепкие руки, мудрые головы.
Во все времена кормила людей земля калачевская.
Тем более что основное богатство земли калачевской — ее люди, великие труженики, мудрые хозяева. Именно за самоотверженный труд с 1965 по 1991 годы более 1000 механизаторов, скотников, доярок, специалистов награждены орденами и медалями.
Такие люди достойны высокой судьбы.
Дата изменения: 14.03.2013 22:04